Я буду просто собой, и мне уже не придется жалеть о том, что я появилась на свет.
Калами (в облике Аваназия) покачал головой:
— Я и не знал, что ты так глубоко это чувствуешь.
Она недоуменно на него уставилась:
— Как ты мог этого не знать?! Разве я когда-нибудь говорила что-то другое?
Он пожал плечами:
— Я думал, это просто легкомыслие юности. У всех бывают такие моменты, когда хочется быть кем-то другим.
Медеан стала спускаться вниз по травянистому склону. Ее золотые волосы поблескивали в лучах солнца.
— Мне лгут, и лгут, и лгут — а все из-за того, кто я, — сообщила юная Медеан зеленой долине. — Вокруг меня одно притворство, потому что я — дочь своего отца. Мной играют, словно пешкой, словно куклой, которая умеет лишь открывать и закрывать глаза. Как же я могу не желать быть кем-то другим?
Калами склонил голову:
— Я могу освободить тебя, Медеан.
— Да? — Она мгновенно обернулась, вся — внимание.
— Да. — Заложив руки за спину, он шагнул к ней. — Это не просто, но возможно.
— Как? — спросила Медеан.
— Думаю, ты знаешь.
Она недоуменно покачала головой — так наивно, по-детски…
— Тогда я скажу тебе. — Калами взял ее за руки. Они еще были гладкими и мягкими. Мозоли и шрамы появятся гораздо позже, вместе с годами хранения власти и тайн. — Вместе с Жар-птицей ты посадила в клетку и саму себя. Самая глубинная часть твоей души связана с этим заклятьем, ты неотделима от него.
Медленно, с неохотой Медеан отняла руки.
— Но я не могу освободить Жар-птицу. Она сожжет Изавальту.
— Да, ты не можешь ее освободить. — Калами улыбнулся улыбкой Аваназия. — Но ты можешь отдать ее мне.
— И ты возьмешь ее? — прошептала Медеан, словно боялась, что слишком громкое слово может спугнуть такое счастье.
Калами поклонился и торжественно произнес:
— Да, Медеан. Расскажи мне, как хранить клетку, и я заберу ее. Ты больше не будешь императрицей. И птица, и государство будут в надежных руках, а ты будешь свободна.
Калами протянул ей руку, руку Аваназия. Как все просто! Предмет мечтаний Медеан, единственный человек, которому она верила, и ее собственные страхи — все сошлось здесь, где она беззащитна. Наконец-то она в его власти, наконец-то!
Но не успел Калами дотронуться до Медеан, как она попятилась:
— Так нельзя.
— Можно. И ты это знаешь. Ну же, Медеан. — Калами снова придвинулся ближе, протянул к ней руку и стал убеждать ее мягким, но настойчивым голосом Аваназия. — Если ты действительно этого хочешь — позволь мне снять с тебя непосильное бремя. Ты ведь всегда этого хотела! Так соглашайся скорей.
— Я буду свободна, — зачарованно протянула Медеан и стиснула его руку. — Я все-таки буду свободна.
Но как только Калами почувствовал прикосновение ее чистой, свежей ладони, он понял: что-то не так. Он уже не был Аваназием. Он был мальчишкой, восьмилетним ребенком, с ужасом глядящим в лицо отца — мрачного, морщинистого человека, сгорбленного тяжелой работой.
— Вздумал надуть меня? — заревел отец, хватая его за шиворот. — Думал, я не дознаюсь!
— Нет, папа… — Ему было больно. Сейчас его будут бить, и будет еще больнее…
— А я-то еще тебя защищал! Хотел сделать из тебя порядочного человека! Но нет, тебе этого мало! Тебе подавай великое прошлое. Совсем уже свихнулся с этим прошлым да со своей местью.
— Папочка, ну пожалуйста, я должен! — кричал Вэлин. Отец узнал о ночных уроках в сараях и закоулках. Он узнал про гороскоп, кости, кровь и маленький барабан. — Они нас убивали! Они сотрут даже память о том, какими мы были! Этого нельзя допустить! Мы же были великими! Они нас боялись!
— А кого ты сейчас боишься, гаденыш? — Отец рывком притянул его к себе, и Вэлин почувствовал запах его дыхания. Отец ухватил его голову и вывернул так, чтобы Вэлин глядел ему прямо в глаза. — Кого?
Нет, нет, нет!.. Отец мертв, давно мертв, и его прах развеян над морем, как и положено, хотя он и просил, чтобы его похоронили по изавальтскому обычаю. Вэлин уже не мальчик, он мужчина, и перед ним…
Перед ним — старая, сморщенная женщина с посиневшими от холода руками. И там, где она держит его, там, где он держит ее — сплошной холод.
— Вот мы и узнали друг друга, лорд-чародей, — сказала императрица, вцепившись когтистыми пальцами ему в затылок. — Правда, теперь уже слишком поздно.
Калами сбросил ее руку:
— Пока мы дышим, еще не поздно, и ты еще отдашь то, что мне нужно.
— Нет, — испугалась она.
— Да! — он схватил ее за руку, и снова все изменилось.
Бриджит, Ананда, Сакра и восемь стражников во главе с капитаном Чадеком ворвались в покои императрицы. Огромные, холодные комнаты все до одной были пусты, только старая фрейлина, сцепив пальцы, сидела на диване, невидящими глазами уставившись в пол, туда, где валялся серебряный поднос с опрокинутым кувшином, хлебом и мягким сыром, плававшим в лужице густого красного вина.
Сакра не медля бросился к двери в сокровищницу, а Ананда тем временем занялась фрейлиной.
— Где твоя госпожа? — спросила она.
Служанка обернулась и посмотрела на Ананду кислым взглядом.
— Встань, когда с тобой говорит императрица! — прикрикнул на фрейлину один из стражников.
Но та в ответ только презрительно поджала губы. Стражник занес кулак и уже готов был ударить немолодую женщину, но Ананда остановила его взмахом руки.
— Отойди, — сказала она. — Она просто до сих пор верна своей госпоже. Нельзя же ее за это наказывать.
Солдат поклонился и отошел. Но недалеко.
— Это я виноват, — с горечью произнес Чадек. — Ваше императорское…
— Нет, — оборвала его Ананда. — Мы ведь уже говорили об этом, капитан. Сейчас не время для взаимных упреков и самобичевания. Мы должны выяснить, что произошло, и принять необходимые меры.
Бриджит взглянула на Сакру: он стоял на пороге с видом воплощенного отчаяния.
— Агнидх, что случилось? — воскликнула Ананда, подбегая к нему. Он молча кивнул в сторону маленькой дверцы.
Бриджит вошла в сокровищницу за ними. Тот самый механизм из бронзы, меди и драгоценных камней, что так поразил ее внимание пару часов назад, был разбит вдребезги. Филигранные детали были искорежены и разломаны. Каменья бусинками разлетелись по всему полу, а часовые механизмы… Бриджит больно было смотреть на то, как все эти изящные винтики, пружинки и шестеренки превратились в груду бесформенного металла. На полу возле стола валялся посох с серебряным набалдашником — без сомнения, именно он и послужил орудием этого вандализма.
— Это была Модель Миров. — Сакра вяло махнул рукой в сторону разрушенного механизма. — Я никогда ее прежде не видел, только слышал о ее существовании. Это было чудесное творение… — Голос его задрожал и оборвался. — Я думал, раз я забрал ключи… Думал, она слишком слаба…
Вдруг лицо его стало белее мела от новой ужасающей мысли.
Бриджит не нужно было ничего объяснять. Она ахнула:
— Жар-птица!
Ананда едва успела отступить назад, когда Бриджит и Сакра одновременно рухнули на колени и принялись ощупывать пол под ковром в поисках камня, под которым скрывался люк. Наконец Бриджит открыла дверцу, и Сакра склонился над люком так низко, что Бриджит на мгновение испугалась, что он сейчас свалится вниз. Но нет, Сакра благополучно вынырнул обратно. Теперь лицо у него было пепельного цвета.
— Ее там нет, — мрачно сообщил он. — Я не чувствую и следа ее жара. Скорее всего, она исчезла тоже.
Перед глазами Бриджит снова мелькнули картины горящих полей и остывших очагов… Она в ужасе прижала ладони к губам. Медеан сбежала, прихватив с собой Жар-птицу. Бесследно испарился и Калами. Где теперь искать эту славную троицу?
Неожиданно Ананда горько рассмеялась.
— А я-то надеялась, что когда Микель будет свободен, эти интриги прекратятся хоть на время, — сказала она. Похоже, единственное, чего ей сейчас хотелось, это куда-нибудь спрятаться и спокойно предаться отчаянию. Однако императрица быстро взяла себя в руки.
— Я не могу надолго оставлять Микеля одного, — сказала она уже более твердо. — Сейчас ему лучше, но он очень устал, а нам еще предстоит принимать от подданных клятвы верности.
Ананда обернулась к Сакре:
— Найди их. Возьми все, что необходимо, сделай все, что нужно, только найди их. Госпожа Бриджит тебе поможет.
— Конечно. — Бриджит поклонилась. Сакра тоже отвесил поклон.
— Проводите меня, капитан, — сказала Ананда, торопливо покидая крохотную комнатку. — Предоставим чародеям заниматься тем, в чем они смыслят больше нашего.
Стража и капитан строем последовали за императрицей, и краем уха Бриджит услышала, как Чадек приказал отвести фрейлину в Большой зал. Но Бриджит сейчас было не до престарелых служанок. Она во все глаза разглядывала содержимое сокровищницы: сверкающие шкатулки с драгоценностями и останки уничтоженной Модели Миров.
— Что здесь произошло? — спросила Бриджит, озираясь по сторонам. — Что ей было нужно?
Но Сакра не слушал ее. Он задумчиво смотрел на единственное зеркало, не прикрытое пологом. Оно было высотой в человеческий рост и сделано, по-видимому, из полированного серебра.
— Плести — слишком долго… — бессвязно пробормотал Сакра и замолчал, не окончив фразы. Видимо, у него появилась новая идея, которую он, однако, не потрудился озвучить. Вместо этого он склонился над грудой металла, оставшейся от Модели Миров, и стал так яростно рыться в покореженных пружинках и сломанных шестеренках, что они со звоном разлетались по всей комнате.
— Где он? — бормотал Сакра. — Ну где же он?
— Что? — переспросила Бриджит.
— Нашел!
Сакра выпрямился и метнулся к Бриджит, зажав в руке блестящий предмет. Это был бронзовый орел — та самая птица с распростертыми крыльями, на изображения которой Бриджит постоянно натыкалась в этом дворце.
Не спрашивая разрешения, забыв о своей всегдашней любезности, Сакра сунул фигурку орла ей в руку и развернул Бриджит лицом к зеркалу:
— Зеркало видело, что здесь произошло. Может, и ты увидишь.
Бриджит не обиделась на такое фамильярное обращение и не стала протестовать, ссылаясь на недостаток умения. Надо попробовать. Она обязана попробовать, иначе могут сбыться самые страшные видения. Если не найти Жар-птицу, сгореть может весь мир.
Сжав орла в руке так, что его резные крылья больно врезались в ладонь, Бриджит зажмурила правый глаз, а левым напряженно вгляделась в полированное серебро. Сакра встал позади, взял ее за плечи и начал петь — настойчиво, мощно и быстро.
«Покажи мне, — мысленно приказала Бриджит, испустив долгий, глубокий вздох, чтобы ее дыхание сплелось с песнью Сакры. Однажды ей удалось сплети колдовство из воздуха и дыхания, удастся и теперь. — Покажи!»
И Бриджит увидела.
Она увидела, как Медеан берет в руки серебряный посох и методично разбивает прекрасную Модель. Как императрица, по-прежнему прямая и решительная, выбирает необходимые инструменты и увязывает их в узел. Как она открывает потайную дверь и спускается к Жар-птице, чтобы унести ее…
«Куда? — безмолвно спросила Бриджит. — Куда?»
И она увидела — то ли внутренним взором, то ли наяву — укрытую белым покровом землю и темнеющую полоску деревьев. А еще — башню из бурого песчаника.
— НЕТ!!!
Крик оборвал видение, и ничего не осталось, кроме серебряного зеркала и Сакры, который повернул Бриджит лицом к себе и тряс за плечи:
— Что? Что ты видела!
Но Бриджит не могла вымолвить ни слова. Она в ярости запустила бронзовым орлом в стену, и изящные шкатулки со стуком посыпались на пол.
— Говори же! — прорычал Сакра.
— Песчаный остров, — выдохнула Бриджит. — Она в моем доме. На маяке, вместе с Жар-птицей.
От изумления Сакра отпустил ее плечи:
— Но зачем?!
— Да какая разница! — вскричала Бриджит, не дожидаясь новых вопросов. — Она взяла с собой эту…
Вихрь образов пронесся в ее голове, и Бриджит обессиленно пошатнулась.
— Боже всемогущий, Сакра, пойми же, там люди! Они погибнут!
— Я все понял, Бриджит, — спокойно сказал Сакра и поднял руки, чтобы остановить поток взволнованных слов. — Мы найдем их прежде, чем они успеют причинить вред твоему народу. Мы сейчас же отправимся туда.
— Нет, — прохрипел чей-то голос за дверью. Бриджит не раздумывая схватила серебряный посох и выбежала из комнаты. В кабинете, на ручке кресла, восседал сморщенный человечек в накидке из черных перьев, ниспадающей с плеч, словно крылья.
Бриджит размахнулась, приготовившись раскроить оборотню голову.
— Нет, Бриджит! — Сакра выхватил у нее посох. — Не надо.
Бриджит опустила дрожащие руки. Оборотень не шелохнулся. Он только заморгал, словно был слегка удивлен таким приветствием.
— Ах, да, — тихо сказала Бриджит, чувствуя, как от неприятных воспоминаний сжимаются внутренности. — Я и забыла, что это твои слуги…
— Они не мои, и не слуги. — Сакра поставил посох у стола. — Просто у меня с ними были кое-какие дела.
Он отодвинул Бриджит в сторону и встал перед человечком, который, похоже, чувствовал себя вполне комфортно на этом своеобразном насесте. Прижав ладони к лицу, Сакра поклонился:
— Сударь, — сказал он. Карлик кивнул.
На этом обмен любезностями закончился, Сакра выпрямился и спросил без обиняков:
— Как вы сюда попали? Ведь дворец защищен!
Мантия из перьев слегка колыхнулась — наверное, от сквозняка.
— Ты дал мне обещание, — неторопливо начал карлик. — Более того, я спас тебе жизнь, так что ты вдвойне у меня в долгу.
Бриджит хотела было спросить, когда и как это произошло, но вовремя прикусила язык: оборотень еще не закончил. Он моргнул чересчур круглыми глазами и продолжал:
— Если ты окажешься в Земле Смерти и Духов, Лисица с тобой расправится.
Сакра тревожно глянул в окно и покачал головой:
— Спасибо за заботу, но будь что будет. Я не могу оставить Феникса императрице.
Человечек наклонил голову в одну сторону, потом в другую:
— Боюсь, у тебя нет шансов.
— Не можете же вы мне запретить? — В голосе Сакры послышалась угроза.
— О-о, — протянул карлик, — еще как. Пока твой долг не отдан, я не могу позволить тебе погибнуть.
Не в силах больше сдерживаться, Бриджит выступила вперед и встала рядом с Сакрой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72