Пара пересекла коридор и скрылась в кабинете напротив.Через минуту дверь того кабинета распахнулась, из него попробовал было выскочить некий тощий канцелярский тип в круглых очках и в полувоенном френче, но его властно втянула назад рука, в которой Марсель Прохорович без труда опознал беспощадную руку товарища Назарова.Еще через минуту из кабинета вышел Федор Назаров, а за ним плелся нога за ногу некий великовозрастный балбес с лицом глупым и ленивым, в мятой гимнастерке. Отчего-то сразу было понятно, что это чудо — курьер.— 3-за мной! — распорядился, проходя мимо Марселя, товарищ Назаров.Лестницами и коридорами они двигались до двери с табличкой «Уполномоченный Г. Н. Чуланин». Лишь после этого курьер получил свободу, которой немедленно и воспользовался, устрекотав вдруг с такой скоростью, что затрещал паркет. Назаров вошел в кабинет, за ним бочком протиснулся Марсель Прохорович.За столом сидел мужчина лет сорока. Его огромное лицо украшало маленькое пенсне. Он поднял голову и внимательно взглянул на посетителей.— В чем дело, товарищи?— К вам пришли бойцы Красной армии! — рявкнул солдат Назаров Федор. И добавил, понизив голос и заговорщицки подмигнув: — С пакетом.— Что за клоунада, я не пойму? — лицо кабинетного товарища исказила страдальческая гримаса. — Кривляетесь в такое непростое, в такое горячее время.Внял его словам Назаров, доложил нормально:— Боец Красной армии, военный инструктор Федор Назаров в сопровождении бойца Марселя Прохоровича доставил пакет от товарищей из уездного города Монастырска Пензенской губернии.— Георгий Николаевич Чуланин, — нарочито усталым голосом представился хозяин кабинета. Потом он взял в руки пакет, вскрыл его и прочел. По окончании этого занятия пристально взглянул на Назарова:— Вы сами видели это донесение?— Нет, товарищ Чуланин.— Возьмите, прочитайте. Вам тоже будет интересно.«В Реввоенсовет Росийской Социалистической Федеративной Республики от командира особого революционного полка имени товарища Жоржа Дантона из революционного города Монастырска товарища Медведева.Посылаю в ваше распоряжение товарища Федора Назарова, зарекомендовавшего себя прекрасным инструктором на службе республике. Хотя товарищ Назаров работал на революцию только месяц, успел он обучить военному делу всех вверенных ему молодых красноармейцев и подготовил себе замену, так что я считаю не вправе держать при себе такого полезного сотрудника. К этому бойцу прикомандирован и его ординарец товарищ Марсель Раков.С коммунистическим приветом. Иван Медведев».— Товарищ Назаров, вы бывший офицер? — с нехорошим прищуром поинтересовался Чуланин.— Выше унтерского звания не поднимался.— Так какая же у вас специализация, товарищ Назаров?— Унтерская. Могу солдатам любое оружие объяснить. Нашу трехлинейку, германский маузер, британский ли-энфилд, австрийский манлихер. С любой другой системой, если надо, тоже могу разобраться («Даже с теми, что еще не созданы», — мог бы добавить Федор). Могу показать, как работает любой пулемет: максим, гочкис, льюис. Могу научить стрельбе, штыковому бою, метанию гранат, объяснить, как делать разведку, как рвать железнодорожное полотно, как снимать часовых и переправлять пленного языка в наше расположение.— А часто вы в этом практиковались? — спросил Чуланин.Назаров не успел ответить.— Товарищ Назаров, — встрял Марсель Раков, — свои специальности проявляет, даже пребывая в самых что ни есть мирных занятиях. Когда мы ехали в Москву, Федор Иванович изволил целую банду ликвидировать, которая направлялась в столицу со злодейскими целями.— Вот как, — произнес заинтересованный Чуланин. — А не могли бы вы, товарищ Назаров, подробно рассказать о ваших приключениях?— Донесение я собирался сделать в любом случае. Только, уж вы не обижайтесь, товарищ Чуланин, есть в данном происшествии одна закавыка. Я пока еще плохо разбираюсь в советских чинах, поэтому не уверен, могу ли рассказать все именно вам. Ведь если бы я в Чека пошел с подробным донесением, то потребовал бы встречи с кем-нибудь из самых высших, так как в этом деле один чекист замешан.— Я не обижаюсь, товарищ Назаров, я вообще не обидчивый. Но по долгу службы имею дело с любой информацией, которая поступает из провинции. Так что в Реввоенсовете вас в любом случае направили бы ко мне. А я сам бы и решил, наше это дело или надо дело передать товарищу с Лубянки. Так что садитесь, товарищи, и рассказывайте.— А на мандат ваш, который удостоверяет полномочия, можно глянуть? — теперь настала очередь товарища Назарова изобразить нехороший прищур.Федор долго изучал бумагу, которую предъявил ему Чуланин: водил пальцем по строчкам, шевелил губами, морщил лоб, складывал губы трубочкой. Подурачившись вволю, Назаров вернул мандат и начал неторопливое, обстоятельное повествование про свои подвиги, а Марсель Прохорович то и дело перебивал его, вставляя дополнительныю нюансы, максимально подчеркивающие его роль. Собеседник слушал внимательно, однако чувствовалось, что он успешно скрывает недоверчивую улыбку. Лишь когда Назаров упомянул о предметах, на которые бандиты собирались обменять спирт, Чуланин оживился и переспросил:— Значит, хотели поменять на цацки из музея?— Бандит это слышал из разговора сообщников. Я думаю, товарищ Чуланин, мой воришка так испугался, что готов был и бабушку Папы Римского вспомнить, если бы имя знал.— А куда делся этот бандит?— Я его высадил из поезда, не потревожив машиниста.— То есть без остановки? Ну-ну… А дальше что? * * * Было не по-весеннему жарко, поэтому уже к полудню путейские рабочие решили отдохнуть и разлеглись на шпалах. Они покуривали махорку, удивляясь, что за дурак по-прежнему продолжает трудиться в старом депо. Судя по звукам, дурак трудился кувалдой.На самом деле дураков было двое, не считая машиниста недавно пришедшего поезда. Один из них неторопливо загонял костыль в шпалу, а второй, сидя рядом на корточках, следил, чтобы машинист не мог выдернуть правую ладонь из-под шляпки костыля. Костыль вошел почти до конца, и шляпка придавила ладонь к металлу.Лицо взрослого, обычно румяного мужчины было бледным, по нему стекал пот. Он, верно бы, орал, но рот у него был заткнут грязной тряпкой.— Будешь орать? — спросил парень, державший кувалду.Несчастный интенсивно покрутил головой. Каждая черта его бледного и потного лица свидетельствовала — он не сделает ничего, что могло бы вызвать неудовольствие мучителей.Второй допросчик вырвал у него изо рта грязную тряпку. По ней стекали кровь и слюна.— Куда делся вагон?! Говори, кочегарная душа!— Ничего не знаю. Богом клянусь, ничего не знаю, — прохрипел машинист.Отсутствие вагона обнаружилось час спустя после прибытия поезда. Машинист, уныло предвкушавший беседу с ЧК, не удивился двум молодым людям, изъявившим желание поговорить с ним. Печальный фатализм машиниста сменился легким беспокойством, когда его повели не на площадь, а к заброшенному депо. Когда же на вопрос о судьбе злосчастного вагона он ответил пожатием плеч, испуг сменился ужасом. Парни, сказавшие, что их послал какой-то Князь, сперва просто избили машиниста, а потом начали пытать с использованием всех инструментов, которые попадались на глаза. Кувалда и костыль оказались последними средствами.— Ребятушки, — опять заговорил машинист, — ничего я про ваш спирт не знаю. Ночью его от состава отцепили. Сами посудите, украл бы я вагон спирта, так нешто бы вас или чекистов дожидался? Я сразу бы убег.Петька-Кистень, прошедший в князевской банде весь сложный путь от шестерки до валета и перенявший от хозяина некоторые навыки прикладной психологии, взглянул машинисту в глаза:— Он и вправду ничего не знает. Можно ему еще одну руку раскурочить. Но, думаю, дохлое дело. Посуди, Никола, зачем этой паровозной гниде деньги, если обеих рук нет? Нет, знал бы — сказал.Никола согласно кивнул. Машинист, еле сдерживая стон, кивнул тоже.— И вообще, — продолжил Кистень, — надо было с самого начала не в угольной шелухе ковыряться, а пройти по кабакам. Я не верю, чтобы наш спирт в Рязани выпили. Он, видно, уже здесь. Так что пошли.— А с этим чего?Кистень удивленно посмотрел на товарища, все еще державшего кувалду — как можешь не понимать? Тот кивнул, взмахнул молотом. Машинист закричал, увидев, что этот удар нацелен не на руку. * * * — Героический поступок, товарищ Назаров, героический. По-другому не скажешь.Чуланин быстро ходил по кабинету, от стены к стене, заложив руки за спину.— Дело архисерьезное, товарищи. Придется мне выходить на самого Дзержинского. Без его прямой санкции оборотней не раскрыть.Чуланин задумался и провел в этом состоянии около минуты. (Назаров даже засек по часам.) Потом пришел к решению.— А ведь было бы неплохо для дела революции одним ударом всю банду и кончить, так, товарищи? Хотя уголовные дела не по моему профилю, но про Князя я слышал. До прошлой осени был налетчик средней руки. В октябрьские дни примкнул к нашим, сколотил целый отряд и, пока красногвардейцы на баррикадах сражались, прошелся по московским особнякам. Потом связался с анархистами, ночевал со своими людьми в особняке на Малой Дмитровке. Теперь окончательно ушел на дно. Есть у него отличительная черта — интересует Князя не столовое серебро, а особо дорогие вещички. Если с ним связаны чекисты, тогда понятно, почему до него еще никто не добрался.Чуланин внимательно взглянул на Назарова.— В Чека с этим делом обращаться нельзя, пока я лично с товарищем Дзержинским не переговорю. Милиция у нас только формируется, ей Князь не по зубам. Товарищ Назаров, раз вы это дело уже начали, к тому же такой неплохой боец, почему бы вам его до конца не довести?— Найти Князя?— Конечно. Найти и сказать, что спирт на товарной станции. Пусть он со своей бандой завтра утром явится на подъездные пути в условленное место, где якобы должен стоять вагон. Там мы его и накроем. Взвод красноармейцев в засаду посадить — это я обеспечу.— Идея хорошая, — сказал Назаров. — Только я по этим делам не специалист. Бандита, если надо, пристрелю, а шастать по малинам душа с молодости не лежит.— Понимаю, все понимаю. А у меня, думаете, лежит душа к этому кабинету? Но революция сказала «надо»… Мы тут только-только начали свою контрразведку создавать. И есть у меня один человек на примете. Он вас подстрахует, поможет. Но без вас будет не обойтись. Вы этот вагон видели, морды и клички бандитские запомнили, геройства вам не занимать. Справитесь с делом, я сразу обеспечу вам повышение в должности. Останетесь при московском гарнизоне.— Да мне бы в отпуск. Так с войны дома и не был.— И это устроим. Отпуск выпишу хоть завтра. И усиленный паек. И мандат такой выпишу, что все двери откроет, что никто с любыми вопросами и на пушечный выстрел не подойдет. Самый главный, самый окончательный мандат вам выпишу. Главное — надо за эту ночь Князя найти и привезти на вокзал. Нельзя, чтобы такая банда безнаказанно грелась от пламени революционного пожара.Назаров глубоко вздохнул и пристально взглянул на Чуланина. За считанные секунды он взвесил все за и против. И понял, какие выгоды ему может сулить успех операции, кроме возвращения народного достояния российскому народу. Совсем не помешает получить в придачу к охранной грамоте и некую власть. Принести Дзержинскому на блюде возвращенные ценнности и… разыграть эту карту.— Хорошо. Если Князь в Москве — будет вам Князь. Товарищ Раков, ты по таким делам не специалист точно. Может, товарищ Чуланин тебе прямо сейчас какое-нибудь занятие подберет?— Да я, Федор Иванович, уже понял — с вами всегда безопасней. К тому же если придется по злачным заведениям Москвы гулять, то я могу оказать очень существенное содействие.— Хорошо. Поможешь. Товарищ Чуланин, нам надо в Москве разместиться.— Ордер на номер в гостинице «Флоренция» я вам выпишу. Наш человек к вам прямо в номер часам к восьми придет. С питанием сложнее. Сами понимаете, комнат от сбежавшей буржуазии осталось много, а еды — мало. Карточки я смогу вам только завтра выписать. А мандат на вход в это здание в любое время могу выписать, хоть сейчас.— Пишите, — сказал Назаров. — Лишняя бумажка карман не порвет. * * * «И вот, когда, казалось, все потеряно, мне удалось узнать от дурака-ординарца, что же произошло в поезде.Кто мог подумать, что один человек — какой-то солдат — сможет перебить целый отряд! А может, он сговорился с кем-нибудь из людей в вагоне, чтобы присвоить спирт? Зачем ему уничтожать груз, ведь сейчас это целое состояние?Мяснов приказал мне сидеть в пассажирском вагоне. Он не соображал — как можно наблюдать за грузом, если этот вагон возле паровоза, а груз — в хвосте. Но отвечать придется именно мне и никому другому.Остается одно. До ночи перехватить этого странного бойца и узнать у него, где же спирт. Или — где деньги? Узнать любой ценой. Вот он уже вышел из Реввоенсовета. Теперь на извозчика, и за ним».— Эй, извозчик! * * * Благодаря Марселю Прохоровичу отель они нашли без труда. Комендант, лениво смахнувший подсолнечную шелуху со стола, выдал им ключи от номера.Рядом с кроватью лежал матрас. Товарища Ракова с самого начала удивило отсутствие одноместных номеров, но комендант объяснил ему — новая власть всюду ввела общежитие. В комнате недавно прибирали, хотя следы пребывания прежних постояльцев ощущались везде. На столе перочинным ножом были начертаны послания, обращенные к новым жильцам.«Семен Голытьбенко матрос из красного Петраграда. Еду на Дон, давить мировую гидру. Братишка, будишь в Питери на Двинской улице, передай привет Маруське Степановой. Можешь ее пригалубить». Следующая надпись была сделана на немецком: «Очень странный город. Много хорошего хлеба и шнапса, но совсем нет пива. Фриц Каунхайер, 82-й баварский пехотный полк. Еду воевать дальше за русскую революцию», — перевел Назаров.— Я думаю, если бы этот баварский товарищ нашей революции со мной встретился, — сказал Марсель Прохорович, — я бы смог удовлетворить его желание познакомиться с московским пивом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50