— У него, грешным делом, даже закралась мысль о подмене, самого его ужаснувшая.
— Ага, я так и думал! — возликовал Грабер, сверкая глазами. Его энтузиазм заставил Крапиву насторожиться: откуда бы арестованному заранее знать, какие изменения произойдут с Президентом?
— Что вы думали? — осторожно спросил Крапива.
— Президент должен был стать граллом — вот в чем вся соль! А за ним вся обессмерченная верхушка — так граллы и придут к власти!
— Это какая же верхушка? Министры? Парламент? — продолжал завуалированный допрос Крапива, похолодев от мысли, что весь высший эшелон может быть обессмерчен.
— Дойдет дело и до министров! — заверил его Грабер. — Уж ваш Гор до них доберется, если уже не добрался!
— Ты что это квакаешь, жаба?
Грабер и глазом моргнуть не успел, как доброжелательный собеседник уже нависал над ним и, сжав в горстях одежду на его груди, поднимал ее, а вместе с нею и Грабера над поверхностью кресла.
— Если ты, шваль, будешь мне пачкать имя советника…
— Да я сам обессмерчивал твоего советника!!! — заорал Грабер, брызжа слюной в закаменевшее от ненависти лицо опера. — И Края с его девкой тоже!!! Вот этими руками!!! — Он схватил Крапиву за запястья и побагровел, пытаясь вырваться. — Не веришь?! — прошипел он. — Тогда сообрази, как советник может якшаться с государственным преступником? И почему они таскают с собой Президента? Да потому что все они — граллы! И Президент… Уже… Трансформировался!.. — прохрипел Грабер, задыхаясь.
Крапива разжал руки. Грабер плюхнулся мимо кресла, охнул и поторопился в него взобраться, отдуваясь и поправляя смятую одежду. На Крапиву он не глядел, как, впрочем, и Крапива на него.
Мозаика сложилась. Нашлись ответы на все вопросы, так давно его мучившие, которые он не решался, нет, просто не имел права задавать советнику. Сам Крапива всегда жестко пресекал среди драбантов слухи о бессмертии советника, старательно отгоняя мысль о том, почему Гор в его годы (под шестьдесят стандартных!) обладает силой и реакцией тридцатилетнего, да и выглядит соответственно. Сознательно не пытался вдаваться в размышления о том, что это за тип пришел к ним на помощь — в собственном исследовательском прыгуне! Тогда как все без исключения прыгуны были причислены к космическому флоту державы и являлись государственной собственностью, продажа их частным лицам была делом неслыханным и незаконным. Сейчас Крапива сообразил, что одно это было уже достаточным свидетельством того, что Край — госпреступник. Потом Крапива не посмел спросить у Гора, почему тот берет с собой Президента в столь опасный рейд. Слова Грабера объясняли и это: Бе-лобородько — гралл, мутант, но он остается Президентом. Разве сообщники могут его где-то бросить, да еще в процессе трансформации, рискуя упустить из рук такой козырь? А в случае их гибели он не достанется уже никому! Сама расправа с КОЗом — не что иное, как уничтожение конкурентов, драка аррикаллеров за кость с остатками мяса, в которую превратилось государство. И наконец — случайно ли они не нашли в космосе завод-изготовитель? А что, если этот завод просто не хотят показывать ему, Крапиве?.. И с собой его отказались брать, рискнув даже доверить ему жизнь Президента — еще бы, ведь он, Крапива, надежный как скала! Скорее всего так и есть — все сходится!..
Похожее ощущение он испытал когда-то на МИ18, когда при зачистке кортневских банд его отделение шло через слепняк — фиолетовую облачность, иногда спускавшуюся с небес, чтобы приникнуть к самой земле. Датчики сходили с ума, Крапива не видел не только собственных рук, но рисковал не заметить и вражьего кулака, пока он не очутится в двух сантиметрах от его носа. И, кстати, вовсе не факт, что кулак окажется вражьим. Но в какой-то момент вдруг подул ветер, и вся эта туманная замуть разом поднялась вверх на восходящем потоке. И враг предстал, как на ладони: пригнувшиеся фигуры замерли перед ними на расстоянии каких-нибудь десяти шагов, готовясь проскользнуть меж звеньями ослепшей цепи. Понятно, что, внезапно прозрев, цепь не позволила им этого сделать. Но и преступники, застигнутые врасплох, недешево отдали свои жизни.
Оборвав воспоминания, Крапива связался через коминс с сержантом:
— Серегин, ну как там господин Вечный Президент? Хорошо, пусть смотрит, не тревожь его. Пришли ко мне бойца с “интенсом”. Да нет, все в порядке, просто надо попугать арестованного.
Крапива не хотел тревожить драбантов: над этими слишком властвует присяга — не поймут, не поверят, да и объяснять долго. Он все сделает сам. И, если им всем предстоит погибнуть — а космический корабль малоподходящее место для применения дезинтегратора, — то их смерть будет считаться не менее геройской, чем гибель его ребят в той передовой цепи на болотах МИ18. Просто на сей раз он, их командир, оказался единственным, кто ясно увидел врага.
* * *
Гор испытал легкое недоумение, когда его, Края и Лосева, только что стоявших в конвейерном цехе, а вовсе не в портальной камере, перенесло прямиком туда, откуда они явились, а именно — в портал “Стрижа”. Бездыханное тело Мартинуса Рунге, распростертое у их ног, осталось, судя по всему, лежать на заводе, а если куда-то и перенеслось, то по другому адресу. Конечно, поразмыслив и посоветовавшись с Краем, под этот необычный “прыжок” можно было подвести сугубо материалистическую базу. Но сейчас было не время для раздумий на эту тему, осталась лишь неясная тревога от осознания, что их могли таким же образом изгнать и раньше, практически в любой момент, однако позволили сначала отключить производство (вернее — пронаблюдать за его отключением), вернули Лосева и почему-то не воспрепятствовали убийству двух Рунге. Налицо была та самая пресловутая добрая воля. Тем не менее Гор ни секунды не жалел о сделанном: вина в данном случае была слишком велика, чтобы добровольная “явка с повинной” могла стать причиной для смягчения при— говора.
Однако было очевидно, что на заводе кто-то остался — тот, кто так ловко перебросил их восвояси, лишив возможности вернуться: допуск в портал предприятия, до сей поры всегда открытый, при попытке попасть назад оказался заблокированным.
— Закрылись на профилактику, — усмехнулся Край.
— Я не успокоюсь, пока не обеспечу им вечную профилактику, — процедил Гор.
— Если мы научимся восстанавливать людей в инфинитайзере, то эта фабрика может еще пригодиться. Прикинь, сколько нам тогда понадобится аппаратов!
— Чем восстанавливать старых людей, мы лучше будем делать новых. Естественным путем, — проворчал Гор.
— Словом, пора возвращаться! — нетерпеливо сказал Лосев, как будто мысль заняться воспроизводством людского поголовья его крайне вдохновила. Впрочем, почему нет?
Проблем не предвиделось: следовало только оповестить команду об отбытии и в очередной раз доставить к порталу ложе с Президентом. Возвращаться им предстояло сразу, без каких-либо дополнительных межзвездных “прыжков”.
Гор периодически поддерживал связь с Каменским: в целом сообщения Игоря были малоутешительны, но главное — он держался, Некрылов продолжал контролировать портальную сеть. Чтобы к ним присоединиться, оставалось сделать немногое. Они для начала прошли в рубку.
Вместе с Крапивой в рубке до сих пор сидел Грабер, а вот Жен не было. “Неужели все-таки поборола свое волнение и нашла силы вернуться к работе? — удивился Гор. — Раз так, то с Президентом, должно быть, большие подвижки”.
— Как Президент? — спросил он Крапиву, вскочившего, чтобы поприветствовать вернувшихся, и в первую очередь, конечно, Лосева, вот уже второй раз на его памяти восставшего из мертвых.
— Без изменений, господин советник! — отдав честь генералу, бесстрастно ответил Крапива.
После чего Грабер как-то многозначительно откашлялся. Поглядев на него, Край молча прошел в свое кресло и занялся пультом. Гор, полностью уверенный в Крапиве, но не имевший ни малейших оснований доверять Граберу, не обратил на этот мелкий эпизод особого внимания.
— Ты взял с собой Президента? — нахмурился Лосев.
— Пришлось.
— Неужели все так плохо?..
— Скоро сам увидишь, — сказал Гор и обернулся к Крапиве: — Василий, мы возвращаемся в Санкт-Петербург. Поднимай драбантов. Господина Вечного Президента доставить к порталу. И профессоров не забудь, — добавил он, видя, как Крапива, прежде чем уйти, тянется к чему-то за своим креслом. Одновременно и Край быстро протянул руку к выдвижному сектору, где лежало его оружие.
— Не двигаться!
Край замер: у Крапивы в руках был дезинтегратор, недвусмысленно направленный ему в голову.
Прокляв мысленно свою беззаботность, Гор хотел выхватить нож. Стоило ему пошевелиться, как ствол оружия переметнулся на него.
— Стоять! Руки за головы! Всем! — заорал Крапива, отступая к двери, откуда было легче держать на прицеле всю компанию.
— Вы что, инспектор, спятили? Под трибунал захотели? Опустить оружие! — грозно прорычал Лосев, и не подумавший поднимать руки.
— Я должен проверить, — пробормотал Крапива, доставая в придачу мощный “ругер”. Сейчас он мог прошить обшивку “Стрижа”. — Все очевидно, но я должен…
Игла лазера кольнула генерала в плечо. Он шатнулся, но выстоял. По рубке распространился едкий запах паленой одежды и горелого мяса.
Гор прекрасно понял, что решил проверить Крапива тем самым “методом Края”. И если, убедившись в их бессмертии, он решится применить на корабле “интенс”, то всем им осталось совсем недолго — им, Президенту, драбантам, да и самому Крапиве.
— Положи оружие, Василий, — приказал он, подпустив в голос Z-вибрацию, включавшую в мозгу опера программу повиновения. Крапива сглотнул и по-бычьи нагнул голову, но не повиновался. Значит, в нем сработала единственная превалирующая кодировка: государство под угрозой!
— Ты погубишь корабль, а вместе с ним Президента и своих товарищей, — сказал Гор, пытаясь задействовать для борьбы сразу две установки: неразделимость государства и его главы и собственное единство Крапивы с коллективом.
— Президента больше нет, — раздельно, точно автомат, отчеканил Крапива, не отрывая взгляда от затягивающейся на глазах раны Лосева. — И вас тоже. Я не допущу, чтобы к власти в стране пришли нелюди. Мои товарищи погибнут вместе со мной как герои.
— Они тоже изменили присяге? Или предатель — ты один? — спросил Гор, понимая, что сейчас главное — не молчать, затягивать Крапиву в разговор, тем самым мешая ему выстрелить. Одновременно Гор покосился на заерзавшего Грабера; теперь, по крайней мере, было ясно, чья это работа. Не позаботились они о том, чтобы вовремя изолировать этого прыща, вот он и развернул тут свою пропаганду на благодатной почве.
— Я никогда… — проговорил Крапива, и по его лицу Гор понял, что он вот-вот нажмет на гашетку. Как вдруг громко заговорил Край:
— Птица, домой! — непонятно проговорил он.
Крапива перевел на него дуло, при этом черты его исказило мучительное недоумение.
Что произошло дальше, Гор не понял, поскольку сознание внезапно покинуло его.
* * *
— Кхм-кхм!
Я посмотрел на Грабера. Он страшно округлил глаза и указал ими на Крапиву, едва заметно покачав головой.
Что-то тут произошло нехорошее в наше отсутствие.
Черт, я не слишком-то доверял Крапиве, впрочем, как и Граберу, и не был в особом восторге от того, что на них приходится оставлять корабль. Жен осталась как бы негласно присматривать за ними, но ее в рубке не было.
Я вдруг болезненно ощутил приближение опасности и то, что я при этом совершенно безоружен. Надо было срочно что-то предпринимать, при этом ни в коем случае не выдавая своего беспокойства.
С невозмутимым видом я прошел к пульту, словно не замечая, что Крапива краем глаза за мною следит. Система корабля по-прежнему пребывала в режиме поиска, я его отменил и задал “готовность номер 1”: теперь любой мой приказ будет выполняться мгновенно, без разговоров и переспросов.
Крапива на мгновение отвлекся, за чем-то потянувшись, и я попробовал воспользоваться моментом, чтобы достать оружие.
— Не двигаться!
Да, Грабер не зря делал страшные глаза и подавал тревожные знаки: вспомнил свои старые партнерские навыки. Деятельный пестун Гора в очередной раз пошел в отрыв, окончательно утеряв здравый смысл: здесь, в рубке космического корабля, он осмеливался угрожать мне, его капитану, дезинтегратором. Добрые кадры зреют у нас в Администрации! Одно слово — крапива!
Пока Лосев с Гором пытались обломать жгучий сорняк, уже уколовший генерала в плечо, я лихорадочно размышлял, как использовать единственный оставшийся у меня козырь — корабль, безмолвно ждущий моих приказаний? Неподалеку в кают-компании находятся драбанты; вряд ли этот псих-одиночка убедил их в измене всего начальства, в том числе и самого господина Президента, а если бы попробовал, то мы скорее всего нашли бы его здесь парализованным и с кляпом во рту. Позиция у него сейчас не самая выгодная — спиной ко входу. Но как дать знать драбантам, что нам дозарезу необходима их помощь?
К пульту он мне, конечно, тянуться не позволит — значит, приказ должен быть отдан голосом.
Отключить телевизор в кают-компании? Без вызова они все равно не явятся, разбредутся по каютам. Да и Крапива поймет.
Вырубить свет? Он испугается и начнет палить в темноте.
Сирену? Еще скорее начнет палить.
Я напрягал мозги чуть ли не до дыма из ушей, а ситуация тем временем накалялась: Лосев напрасно прикрывал заживающую рану, Гор делал отчаянные попытки затянуть разговор.
Какая из моих голосовых команд будет непонятна постороннему и в то же время сработает наверняка?..
“Пожалуй, только одна”, — решил я и произнес:
— Птица, домой!
Сейчас же на меня уставились недоуменные глаза Крапивы, а вместе с ними, как третий глаз — черное дуло его дезинтегратора.
А затем произошло одно из двух: либо он все-таки выстрелил и разнес меня в мелкие клочья, либо всех нас поглотило безвременье гиперпрыжка.
* * *
Очнувшись, я обнаружил, что мучаюсь этим вопросом, однако сам факт моего пробуждения в капитанском кресле говорил о том, что произошло все-таки второе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41