— Теперь держитесь… Дайте только мне… Отсюда выбраться…
Казалось, мы надрываемся уже целый час. А преодолели не более пяти метров.
— Вот что, — сказал наконец здоровяк, сев на капсулу во время очередной передышки, в то время как остальные повалились на нее чуть ли не бездыханными. — Давай сделаем иначе: ты подожди здесь со своим папашей, а я выберусь и вызову тебе на подмогу своих ребят. Так оно быстрее будет.
С этими словами он меня покинул, крикнув на прощание:
— Не сомневайся, жди!
Остальные трое, видя такое дело, тоже моментально смылись во мрак, даже не простившись.
А я, естественно, остался при гробе.
Из глубин завала доносились стоны, перемежающиеся отчаянными гудками. Мимо пробирались, блестя на меня во тьме ошалелыми глазами, другие жертвы, которым повезло оказаться в верхних слоях. Нечего было и думать просить их о помощи. Я и не пытался.
В таком положении, сидящим на крышке саркофага с сигаретой в зубах, меня и обнаружила моторизованная милицейская бригада, прочесывающая гибельное место в поисках уцелевших карбонариев. Слуги закона передвигались на легких гусеничных вездеходах, с рычанием преодолевающих шаткий наст из “убитых” машин.
Я, в отличие от прочих, даже не пытался бежать и прятаться, прикованный самой судьбою безо всяких кандалов к гробу любимого папаши, чьего имени я с детства не знал и никогда не пытался выяснить. Можно было, конечно, открыть по ним стрельбу. Но в темноте шансов отстреляться было мало. К тому же тогда к ним наверняка нагрянет подкрепление. Вокруг инфинитайзера заварится каша, чего я категорически не собирался допускать. Наоборот, с появлением милиции у меня созрел некий план, поэтому я заранее скинул свой парализатор в щель между машинами.
— Это что еще за гроб? — спросил милиционер, поблескивающий сержантскими нашивками, пока меня, сорвав с насеста, грубо заковывали в наручники.
— Это регенотрон, новейшая модель. В нем находится мой отец, его только что вылечили от аспида…
Повисла тишина, однако хватка на моих локтях не ослабла, и я поспешил продолжить, почти скороговоркой:
— Первый случай излечения! Я вез его домой и случайно вляпался в эту заваруху. Он пока в коме и может погибнуть, если вовремя не подзарядить батареи капсулы. Прошу вашей помощи и содействия в спасении невинного человека!
Как жаль, что при мне не было сейчас инспекторского документа, так напугавшего в свое время оперативников! Зато строжайшая секретность, окружавшая прибор, которую так клял Алекс, сейчас работала на меня; они, разумеется, были наслышаны о бессмертии, но никто из них ведать не ведал, на что похожа обессмерчивающая система. Их воображение, как пить дать, не шло дальше поглощения специальных таблеток или нашумевшего в прессе эликсира.
— Проверим, — скупо уронил сержант и отдал распоряжение своим людям переносить “этот 1 роб” в вездеход.
Вообще-то я рассчитывал запрячь милицию, чтобы с их помощью доставить инфинитайзер прямо до своей виллы. По крайней мере я был уверен в том, что они не рискнут в него заглядывать. Но меня, вопреки надеждам, привезли в опорный пункт, уже забитый арестованными; здесь же оказалась вся компания, помогавшая мне в спасении папаши. Не ушел и здоровяк, так что зря я считал его подлецом и трусливой сволочью, гак и не приславшей мне подмоги. Не мог он этого сделать, ввиду беспрецедентной сегодня на Витебске оперативности органов в вылавливании мятежного элемента.
Шестеро милиционеров, надрываясь, внесли саркофаг и поставили его на свободное пространство перед столом дежурного.
— Откройте капсулу! — приказал мне сидевший за столом капитан, выслушав донесение сержанта. Перед ним на столе уже лежал документ на “Реанимационную капсулу, модель Р-3002” с гарантией, заранее мною заготовленный, вытащенный сержантом из моего кармана.
— У меня руки скованы, — сквозь зубы сказал я. — И потом, ее нельзя открывать. Это нарушит процесс регенерации.
— Снимите с нею наручники, — бросил он конвойному. Меня тут же расковали и грубо подтолкнули к саркофагу.
— Что же вы делаете, сволочи! — закричал из-за решетки здоровяк. — Там же его отец, я могу это подтвердить!
Теперь я не сомневался, что этот обязательно прислал бы мне помощь. Если бы мог.
— Откройте капсулу! — повторил капитан, сверля меня ненавидящим взглядом.
“Все равно они ее откроют, — подумал я — Прикажет кому-нибудь из чинов помельче. Лучше уж самому. А потом как-нибудь выкручусь. Сказать, что папу заложили в соседний саркофаг, и обрадоваться до слез. А этот, конечно, забрать для замены…”
Я подошел, привычным движением отключил запирающую систему. Крышка тихо поднялась, и я застыл перед саркофагом, мысленно роняя челюсть. В моем реанимационном гробу лежал человек. В оглушительной тишине я глядел на то, как он открывает глаза и с кряхтением садится. Хорошо, что мои руки временно онемели, иначе я бы не удержался и протер глаза: в гробу прямо передо мной сидел Отто Грабер, совершенно голый, и молча, испуганно таращился на меня.
— Я же говорил вам, что там его отец! — с радостным удивлением закричали из-за решетки. — А этим мудакам повсюду мерещатся наркотики!
Неожиданное объяснение горячего участия здоровяка в судьбе моего саркофага вернуло происходящему ощущение реальности.
— Батя! — прохрипел я, отмирая. И заключил Грабера в крепкие сыновние объятия.
Глава 5
Трудно передать, как хотелось Гору отправиться к Краю и лично убедиться в успешном завершении дела. Но пока это было слишком рискованно. Взрыв склада спровоцировал в Управлении закономерные вопросы: почему советник лично участвовал в операции и доставил секретную аппаратуру на аварийный склад? Как могло случиться, что взрыв произошел почти сразу после ее доставки? И можно ли считать такие совпадения случайными?
Гора даже на сутки отстранили от работы, но он заранее так выстроил стратегию защиты, что реальных зацепок, по которым ему можно было бы предъявить обвинение, попросту не имелось. Да, подозрения оставались, и инспектор из Внутреннего Контроля готов был голыми руками перерыть руины склада. Каково же было удивление Гора, когда сам генерал Лосев прикрыл дело, удовлетворившись результатами предварительного расследования!
— Не те сейчас времена, чтобы отстранять ценные кадры из-за какой-то внутренней возни, — сказал он Гору, возвращая ему полномочия в своем кабинете. — Кстати, это слова Президента. И я с ним полностью согласен: я тоже отлично тебя знаю и даже мысли не допускаю, чтобы ты мог прикарманить инфинитайзер. Но даже если бы ты — заметь, чисто теоретически! — это сделал, то я бы тебя по-человечески понял: ведь нам, обессмерченным, необходимо время от времени восстанавливаться в аппарате, а в ГЦПД тебе доступ закрыт…
— Я считаю, что нарушение присяги в личных целях должно караться расстрелом, — сухо откликнулся Гор и добавил: — Особенно учитывая теперешние времена. — При этом он ни на йоту не покривил душой. Ведь сам он руководствовался интересами безопасности государства. И не его вина, что в критический момент эти интересы потребовали от него нарушения догм присяги.
— Ну, нам-то с тобой нечего бояться расстрела, — усмехнулся генерал.
Разговор принимал подозрительный характер: Лосев как будто намекал на некую их тайную солидарность в деле нарушения присяги. Гор насторожился, но генерал с шумным вздохом закруглил разговор:
— Так что давай, приступай к работе. И не забывай, что Президент остается в курсе всех наших дел.
В этом Гору хотелось бы убедиться лично, но о такой возможности не было и речи: Господин Вечный Президент продолжал находиться в отпуске — это по официальной версии. Сам же Гор подозревал, что Белобородько находится в ГЦПД. Страшные сомнения не отпускали Гора, чтобы их проверить, требовалось самолично побывать в этом загадочном Центре. Другого способа не было. И у советника появилась на этот счет одна идея…
Но для начала предстояло разобраться со шпионом. Допрос откладывать нельзя: Крапива должен быть прямой ниточкой в самое сердце заговора.
Гор направился в пси-корпус, вызвав туда Каменского:
— Игорь, Крапиву — в пси-корпус, срочно. Я сейчас подойду.
В коридорах Администрации ощущалась давящая нездоровая напряженность, в курилках кучковались сотрудники рангом помельче, о чем-то возбужденно шушукаясь. При приближении Гора они умолкали и косились вслед — Гор всегда держал коллег на дистанции. Однако слухи о пропавшем инфинитайзере, наложившись на легенду о бессмертии советника, притягивали к нему всеобщее внимание. Гор старался этого не замечать.
В ментоскопической лаборатории Каменский уже готовил Крапиву к допросу: подозреваемый обмяк в кресле, напичканный растормаживающими препаратами.
— Александр Васильевич, все пси-аналитики разбежались куда-то, — сообщил Игорь, продолжая застегивать многочисленные фиксаторы. — Как же мы его отсканируем?
— Ничего, разберемся. — За свою долгую службу Гор приобрел огромное количество смежных навыков. — Давай-ка я им займусь.
Он подошел к креслу, проверил правильность креплений. Крапива силился что-то сказать, но лишь забрызгал слюной воротник своей куртки. Гор не слишком обращал внимание на его потуги, он чувствовал себя холодно и спокойно. Включил гипнопроектор, помедлил, вспоминая последовательность действий, и вывел на монитор пси-карту Крапивы. Компьютер запросил допуск, и Гор сунул в считыватель свое удостоверение.
Работа пошла! Монотонно зажужжал сканер, описывая плавные круги над изголовьем кресла, сухо пощелкивал стробоскоп, погружая засланца в гипнотический транс. Большой монитор вывел ментограмму Крапивы, где отмечались стандартные наборы блоков пси-коррекции; курсор последовательно высвечивал область воздействия, а на три других монитора выводился видеоряд.
Процедура ментоскопирования была достаточно долгой. Гор уселся в кресло.
Сканер прошел круг, другой, третий, снимая память Крапивы слой за слоем, словно раздевал луковицу… Совершенно ничего. То есть не было того, что советник ожидал увидеть. Отсутствуют даже несанкционированные запирающие блоки и следы чистки памяти. Гор хмыкнул, вывел на боковой экран инструкцию и задал программу глубокой проверки подсознания. Сканер продолжал нарезать круги — ничего.
Подошел Каменский, встал сбоку, с любопытством заглядывая на экраны. Потоптался:
— Александр Васильевич, ну что?
Гор глянул на таймер — с начала процедуры минул час. Результата не было — ни единой зацепки! Пси-карта не выявляла расхождений с предыдущими сеансами. Крапива выходил кругом чист, и Гору это уже было ясно.
— Что? А… Ну-ка, Игорь, давай-ка ты вон в то кресло.
— Александр Васильевич, вы что, мне не доверяете?.. — Голос Каменского дрогнул, а в руке Гора как по волшебству возник лучевик. Излучатель твердо и безжалостно смотрел Игорю в грудь.
Опер попятился.
— Садись, Игорь. — Гор смягчил интонацию, но оружия не отвел. Логика его была проста: если Крапива чист, а Гельфер мертв, кандидатов в предатели остается двое — Каменский и сам Гор. Два минус один — получаем… Простая арифметика. — Садись!..
Еще через час с небольшим Гору стало ясно, что Каменского тоже нужно исключать из числа подозреваемых. К тому же медицинские тесты обоих не подтверждали прохождения инфинитайзера. Гор сделал им инъекции стимуляторов и вновь уселся за пульт, глядя на потихоньку оживающих оперов.
Всегда нелегко сначала обидеть человека подозрением, а потом глядеть ему в глаза. Но они все же — наймиты, госслужба всегда была не сахар. Стерпят, решил Гор. Не время сейчас для сантиментов.
Следующий шаг советник уже наметил: ГЦПД. Ничего иного не оставалось. И предлог есть, пусть и слабенький — допрос Зашитого и Семена.
— Извиняться не буду, — сказал Гор, когда опера смогли сидеть более-менее ровно. — Все сами должны понимать. Особенно ты, Василий, — сказал он Крапиве. — Надо бы тебя отстранить за самодеятельность, да заменить некем. Будем считать, что ты получил хороший урок. — Он подал каждому стакан освежающего напитка. — Теперь я в вас уверен. Отсюда задание. Вы оба отправитесь на Ялту-А5. Все подробности по убийству Гельфера…
— Гельфер убит?!! — в один голос воскликнули опера.
— Да. В Ялте, возле своего дома. Вы этим и займетесь. Выяснить все, что возможно. Выполняйте. А мне самое время наведаться в ГЦПД.
* * *
Старый лис Грабер сумел правильно оценить ситуацию.
Я опасался, что он станет отрицать свое отцовство. На языке у меня уже повисла горестная фраза про потерю памяти, о возможности чего меня якобы предупреждали врачи. Ответных реплик Грабера не предусматривалось: я уже кинул глаз на кнопочку, приводящую в действие инъектор, расположенный у него под задницей; на миг пробудившийся “папа”, израсходовав все силы на этот всплеск, обречен был сей же момент погрузиться в еще более глубокое коматозное состояние: поскольку обычные снотворные на обессмерченных не действовали, специально для их безмятежного сна в медблоке инфинитайзера должен был содержаться специальный препаратик, разработанный еще профессором Рунге.
— Полегче, сынок!.. — выдавил стиснутый мною Грабер, и я понял, что мозги у него по-прежнему варят. Но кнопочку, отстранившись, я все равно незаметно нажал: “папаше” требовался покой, милицейские допросы ему сейчас были категорически противопоказаны.
Грабер вздрогнул и, глядя на меня с душераздирающей укоризной отца, получившего подлый укол в спину, повалился обратно в гроб. То есть как будто бы в гроб, на самом деле это была уютная капсула, так что зря либер фатер считал этот укол предательским.
Кстати, я обратил внимание на пластиковую ксиву, лежавшую в специальном гнезде на пульте. Это был документ Грабера, не замеченный мною ранее по очевидной причине — из-за темноты: впервые с тех пор, как я завладел аппаратом, он оказался в достаточно освещенном месте. “Борис Эмильевич Кольцов”, — прочитал я, далее шел год рождения и профессия: “Доктор биокибернетики”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41