Два дня в неделю он питался исключительно персиками, считая это ключом к здоровью и долголетию. О своей книге Ковидак ничего не рассказывал, Фрэн Маклис тоже молчала — по его требованию — и лишь однажды обмолвилась Пенни, что речь идет о жене Ковидака, которая погибла в японском тюремном лагере лет сорок назад; Пенни сможет прочитать об этом, когда книга выйдет в следующем году. Ковидак, подчеркнула она, помешан на секретности.
Рядом с банкеткой висели японские гравюры белых аистов и сада с прудом — подарки Элен Силкс. В том же углу стояла декоративная лампа, Элен Силкс прихватила ее недавно во Франции. Рядом с лампой располагалась наидрагоценнейшее для Пенни произведение искусства в этой комнате — картина — японская куртизанка девятнадцатого века кисти Акико Сяка, художницы из Японии, Пенни считал ее самой красивой женщиной, какую ему довелось увидеть за всю жизнь. Они познакомились в Вашингтоне десять лет назад, когда она стала каждый день приезжать из своей студии в Нью-Джерси — готовила выставку, ее картины заинтересовали местную галерею. Сенатор представила его Акико, гостившей у нее дома, и произошло невероятное. Пенни и она влюбились друг в друга почти мгновенно. В нем вспыхнули эмоции, которые он считал давно мертвыми, и сейчас Пенни чувствовал себя счастливым и возродившимся.
Но его страсть к Акико была также одним из самых ужасных явлений в его жизни, ибо он постоянно боялся потерять ее. Она была огнем, который согревал его, светом, ведущим обратно в страну живых. Что же до Фрэн Маклис, то вслух сказано ничего не было, однако он чувствовал, что она к их отношениям относится неодобрительно. Пенни вовсе не волновало, что она там думает. Он знал, что ему нужна Акико, необходимо то, что она может ему дать, и он не желал с ней расставаться. Из-за Акико он и хотел сегодня же вернуться в Вашингтон, после того как обследует дом Фрэн Маклис и ее офис на Лексингтон-авеню.
Он включил ЭКР-1, работавший на батарейках, и убедился, что дисплей функционирует хорошо. Затем проверил самое важное звено — мониторинговое устройство, позволяющее подслушивать подслушивающих. И здесь не было проблем.
Пора заняться уничтожением «клопов».
Он поднес ЭКР-1 к телефону рядом с креслом в стиле королевы Анны. Дисплей засветился. Монитор начал жужжать. ЭКР-1 не тратил времени, он сразу принялся выслеживать человека, подключившегося к телефону. Пенни ухмыльнулся. А это будет забавно. Он поднял трубку и набрал номер точного времени. Записанный на пленку женский голос сообщил ему, что сейчас ровно двенадцать ноль три, затем продолжал говорить, прибавляя секунды — а Пенни тем временем открутил внешнее кольцо трубки и осмотрел гнездившийся внутри миниатюрный микрофон. Он являл собою нечто новое — кусочек металла размером с детский ноготь. Прекрасный компактный микрофон. Сделал его способный человек. Очень способный.
Чтобы слухач на том конце остался в неведении, Пенни оставил «клопа» на месте, опять свинтил трубку и положил на рычаг. Увеличил громкость на мониторе. Теперь уже скоро. Слухач где-то поблизости, он слушает, записывает и пьет много кофе, чтобы не уснуть. Он должен быть близко, потому что у такого «клопа» дальность действия не больше полутора тысяч футов. Через несколько секунд ЭКР-1 точно скажет Пенни, на каком расстоянии находится слухач.
Визуальный дисплей сейчас показывал, что в комнате есть еще один «клоп». Пенни подошел к стене рядом с «ореховым» столиком, достал маленький карманный нож и отвернул металлическую крышку электрической розетки. Вот он. Совсем такой же, как в телефонном аппарате. Очень маленький, очень мощный. Если не знаешь, что именно искать, можно принять его за металлическую стружку. Пенни привинтил на место крышку розетки и вернулся к ЭКР-1. Монитор жужжал, показывая, что слухач находится практически над домом. Может быть, слева, в синагоге. Может быть, справа, в средневосточном посольстве — тогда совсем интересно. Пенни щелкнул пальцами. Конечно. Мерзавец сидит через улицу, в Арсенале. Самое подходящее место. К тому же очень легко войти и выйти, там полно дверей. Прошло несколько секунд, и монитор показал, что Пенни прав.
Сначала монитор подхватил один голос, потом другой. Пенни чуть не расхохотался. Он их знает. Если хоть чуточку разбираешься в электронной слежке, то обязательно знаешь Аристотеля Белласа и его дочь Софи. Аристотель Беллас был гением электроники, лучшим слухачом в бизнесе, создателем нескольких превосходных устройств для подслушивания. На него смотрели как на легенду, в своем ремесле он был чем-то вроде Рембрандта в живописи. Пенни доводилось работать с «Греком», но работали с ним также ЦРУ, ФБР, Пентагон, мафия, дорогие адвокаты, различные многонациональные корпорации, профсоюзы, израильская разведка, репортеры.
Дочь Белласа, Софи, была у него партнером, притом хорошим. Она унаследовала отцовский талант, а он еще обучил ее всем хитростям. И работала она настолько хорошо, что клиенты не колеблясь нанимали ее, если Беллас был занят. Он настаивал, чтобы она получала такие же высокие гонорары, как он, и к ней проявлялось такое же профессиональное уважение: естественно, Софи молилась на отца.
Монитор передавал голос Аристотеля Белласа. Голос, хриплый от турецких сигарет и рецины, смолистого вина. — Больше ни слова, поняла? Кто-то нас слушает. Собирай все и уходи в фургон. Не произноси ни слова. Ни слова.
Софи, очевидно, восприняла это всерьез, так как далее Пенни слышал только пустой эфир. Аристотель Беллас и его маленькая девочка ушли, не попрощавшись.
Пенни выключил ЭКР-1 и погладил его, улыбаясь. Прекрасно справился, приятель. Никаких сомнений, несколько «клопов» было в офисе/центре связи. А также в спальнях, особенно в спальне хозяйки. И не какие-нибудь заурядные устройства, а нечто особенное, мaстерские творения Грека или Софи. Пенни был почти уверен, что Беллас изобрел новый сканер, потому что на рынке еще не появлялась никакая штука, способная засечь ЭКР-1. Такой сканер должен стоить целое состояние, а Грек всегда нуждался в деньгах.
Проблема заключалась в том, что Грек играл на бирже. Вот просто не мог не играть и все. Он верил всем подсказкам относительно «надежных» акций и проигрывал на этом кучи денег. Чтобы покрыть недавние потери, Грек, как говорили, стал продавать снаряжение для подслушивания торговцам наркотиками — в пять раз дороже, чем платили ему правоохранительные органы. Некие кубинцы в Майами и Нью-Джерси и некие доминиканцы и колумбийцы в Нью-Йорке получали новейшие биперы, сканеры и уоки-токи и что так еще им было нужно для контр-слежки за полицией. Теперь они слушали полицейское радио, заранее узнавали о налетах — и не теряли миллионы долларов в виде наркотиков, наличных, оружия. Это маркетинговое решение, принятое Аристотелем Белласом, не сделало его популярным среди полицейских, зато помогло решить проблему с его брокером.
Пенни выбежал из библиотеки/столовой, бегом спустился по лестнице и выскочил из дома, захлопнув за собой дверь. Вечер был теплый, тихий, темный, а улица пустая, если не считать одинокого велосипедиста, огибающего угол на Парк-авеню. Пенни мог покончить с этим делом прямо сейчас. Схватить Аристотеля Белласа и выжать из него два имени: имя его клиента и того человека в штате, кто впустил Грека в дом или пристроил для него «клопов».
Беллас упомянул о фургоне. Он должен стоять недалеко от Арсенала, но в каком направлении? У Пенни бурлил адреналин в крови. Хоть какое-то действие, наконец.
Думай.
На улице со стороны Арсенала ни одной машины. Знаки показывали, что стоянка здесь разрешена только военным автомобилям.
Запрещалась стоянка и на сенаторской стороне улицы, у ее дома, синагоги и средневосточного консульства. Перед консульством двадцать четыре часа в сутки стоял полицейский — охрана от еврейских боевиков. Ну, тут ясно, подумал Пенни. Аристотель и Софи на эту сторону улицы не сунутся из-за полицейского.
Оставались три стороны Арсенала. Три квартала входов и выходов, много возможностей для этой динамичной пары. Пенни сразу исключил один из них — лицом к Парк-авеню. Там слишком много пешеходов и машин. Аристотеля и Софи могут увидеть.
Но есть еще два квартала входов и выходов.
Решения.
Пенни принял решение. Он побежал вдоль квартала направо, к Лексингтон-авеню и задней стене Арсенала, собираясь охватить все остающиеся входы и выходы, уверенный, что легко может опередить Грека и Софи и успеет осмотреть не только Арсенал сзади, но и стену со стороны 71-й улицы. Черт возьми, они же не бегуны мирового класса, эти двое, к тому же им будут мешать чемоданы с аппаратурой.
Пенни не ожидал каких-то осложнений с Греком, тот был из породы любовников, а не бойцов, любил молоденьких черных проституток. Чтобы проникнуть в Арсенал, он, наверное, подкупил охранника или воспользовался своими контактами в конторе мэра. Вряд ли арсенальский охранник вмешается, станет помогать Греку, но если это произойдет, Пенни решил идти самым простым путем. Он распахнет пиджак и покажет двенадцатизарядный «Браунинг», вот и все. Охранники в таких местах обычно без оружия, или у них стволы без патронов. Увидев настоящий ствол, почти любой человек замирает, на это Пенни и рассчитывал.
Он бежал, и в нем росла радость действия, лихорадочное стремление к победе. Может быть, надо перейти на пятимильные пробежки каждый день; сейчас он ограничивался тремя. Он в неплохой форме, может, не в такой хорошей, как до Центральной Америки, но сойдет. Тренировался Пенни по часу в день: бег, тяжести, дзюдо/каратэ — это обычно с парнями помоложе, которые сильными противниками не были. Иногда работал один с танто, японским ножом, который любил и с которым познакомил некоторые элитные части.
Однако же кое-что ему следовало делать, а он не делал. Например, ходить в тир, отрабатывать искусство вождения машины, особенно тактику ухода и защиты. Или освежить в памяти приемы работы с взрывчаткой, особенно обезвреживание бомб в машинах. Все это начальник безопасности должен знать для того, чтобы сберечь жизнь себе и клиенту. Но Пенни действовал сейчас не в том ритме, что шесть месяцев назад. Искры не было.
Тем не менее профессионализм сработал в эту минуту, и он определенно горел нетерпением схватить Грека и Софи. Он пробежал мимо пожилого привратника, стоящего под навесом высотного здания, мимо частной школы для богатых девочек, мимо галереи искусств — сплошь подцвеченное стекло и сталь — и оказался на почти пустой Лексингтон-авеню. Остановился, выжидая, когда проедет длинный лимузин, быстро пересек улицу, у Арсенала пошел медленнее, держась близко к стене и подальше от уличных фонарей.
Звук впереди — Пенни замер. Футах в двадцати, посреди квартала, приоткрылась металлическая дверь, выпустив полоску света в ночь. Затем дверь открылась шире, поскрипывая, и распахнулась, стукнув о стену Арсенала. Молодой человек в форме американской армии, в стальной каске и черных сапогах — к Пенни он был спиной — вышел на улицу и придержал дверь. Человек этот, с сержантскими нашивками, отбрасывал длинную тень в сторону Пенни. Арсенал проложил ярко-желтую полосу на сером асфальте, а на эту сияющую полосу ступили, обремененные тремя чемоданами и атташе-кейсом, Аристотель и Софи Беллас. Пенни подумал, что они похожи на пару, которая сбегает из отеля, не заплатив.
Сержант помахал им рукой на прощанье и ушел обратно, захлопнувшаяся за ним дверь послала долгое эхо вдоль пустой улицы.
Пенни потер глаза. Яркого света больше не было. А Грек — вот он, в пределах досягаемости. Под уличными фонарями Белласы стали силуэтами, спешившими к 71-й улице.
Пенни побежал за ними бесшумно, на носках, заранее радуясь удару, который получит чувствительная гордость Грека — обидно, если тебя поймали.
Пенни прибавил скорость, длинными прыжками обогнал Софи. Схватил Грека за воротник и сильно дернул. Грек остановился разом, а когда Пенни потянул назад, упал ему на руки. Он осторожно усадил Грека на мостовую вместе с его чемоданами, потом зашел Софи за спину, закрыл ей рот рукой, несколько раз проговорил ее имя, чувствуя, как она расслабляется. Шепотом приказал ей поставить чемодан и атташе-кейс и отойти к стене. Тихо, сказал он, а то отцу будет больно. Софи повиновалась, глаза у нее блестели от слез.
Пенни осмотрел Аристотеля Белласа — мужчина лет пятидесяти с чем-нибудь, плотный, по курчавым седым волосам расползается лысина, подцвеченные розовым очки, костюм в полоску, туфли из крокодиловой кожи и пурпурная шелковая рубашка, открытая на шее, там поросль седых волос. Опираясь руками на один из чемоданов, он испуганно смотрел снизу вверх на Пенни, пытаясь узнать его в полутьме. Узнал, в общем, но уверен не был: Пенни похудел, да и бороду он раньше не носил никогда.
Софи смотрела только на отца. Ежели судить по ее обеспокоенному лицу, Грек упал с крыши и сейчас умрет. Софи было тридцать с небольшим лет — полная женщина с перманентной завивкой, волосы рыжеватые, чуть заметные усики, черты лица расплываются в избыточной плоти. В слабом освещении Пенни показалось, что на ней темно-голубой парашютный костюм, но присмотревшись он увидел «Гараж Амстердам» на кармане: униформа механика в гараже, а с ней красные ковбойские сапожки. Но уж украшения Софи гараж нисколько не напоминали. Все строго от Картье — всегда. Сегодня на ней был кулон, кольцо и часы соответствующие.
Пенни с уважением относился к ее талантам, но вообще-то она вызывала у него жалость. Он часто думал — живет ли она жизнью, которую кто-то выбрал для нее, или же ей эта игра действительно нравится. Кто-то должен был защищать ее: она часто становилась мишенью шуток из-за своей полноты, а к тому же страдала клаустрофобией, панически боялась закрытых пространств. Пенни слыхал, какая история приключилась с ней в Олбэни, где ей пришлось ночь провести в тюрьме, так как она не нашла денег на залог — она буквально свихнулась и потом долго ходила на специальную терапию, а ужас перед тюрьмой так и остался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65