И если Японию уничтожает сейчас индустриальная мощь Америки, не разумно ли было бы скопировать эту индустриальную мощь и обратить ее против оригинала в грядущей торговой войне?
— А откуда я знаю об этой грядущей торговой войне? — риторически спросил он. — Дело в том, братья мои, что маленькая Япония просто не выживет без иностранных рынков. И чтобы выжить, мы должны быть экономическими агрессорами. По этой-то причине Америка и стала нашим противником и останется им после войны, она не отдаст нам рынки сбыта. Америка не поделится с нами Азией и Тихим океаном, значит, нам придется воевать. Но в этот раз мы будем сражаться с Америкой ее же собственным оружием, мы соединим это оружие со священным японским духом — и победим.
Он вскинул обе руки вверх и прокричал: «Кин-боси! Кин-боси! Кин-боси!» — Уоррен первый вскочил на ноги и подержал его, а за ним остальные, и у некоторых от волнения даже выступили слезы на глазах. И вот в эти возвышенные мгновения Ясуда Гэннаи обнял Уоррена за плечи, поднял руку, призывая к молчанию, и сказал, что кин-боси победит, ибо важная роль принадлежит Уоррену. Сейчас семья Гэннаи поймет, зачем Уоррена четыре года назад привезли в Японию.
— Вы все привыкнете доверять ему, как я, — пообещал Ясуда Гэннаи. — Даю вам Уоррена, сердце и душу кин-боси. Уоррен-сан — наш авангард в Америке.
Уоррен, который с трудом сдерживал слезы, чувствовал приятнейшее удовлетворение, словами он бы это и выразить не смог, но знал, что в его жизни не много будет таких мгновений — он пообещал Ясуде и другим Гэннаи сделать все, что от него требуется, и сделать это с радостью.
Приветственные крики не умолкали, и Уоррен впервые по-настоящему ощутил себя любимым, ощутил себя частью единого целого.
* * *
Он делал это для Ясуды Гэннаи, разумеется, а почему бы и нет, ведь никогда не было человека столь сочувственного, столь любящего, проницательного и достойного восхищения. Самый-самый по меркам Уоррена. Конечно, Ясуда-сан мог быть жесток и беспощаден порою, но он был культурен и элегантен, умел вращаться в любом обществе, и Уоррену это чертовски нравилось. Наблюдая, затем подражая ему, Уоррен получал неоценимое образование.
Из всех Гэннаи Ясуда казался мальчику наиболее гибким в делах, он умел быстро менять тактику и добиваться успеха, Ясуда-сан знал, когда рисковать и когда выжидать, когда приказать и когда послушаться мнения подчиненного. В его обществе Уоррен заражался волей и убеждением, чувствовал себя готовым на все.
С удивлением он узнал, что Ясуда Гэннаи на дипломатической службе был к тому же агентом-разведчиком, но Гэннаи объяснил — ничего в этом необычного нет, посланцы большинства стран дублируют как шпионы. Больше всего заинтересовали Уоррена связи Ясуды Гэннаи с «Мудзин», крупнейшим конгломератом Японии — основателем был какой-то давний предок в средние века. Уоррен узнал, что первейшая лояльность у всех Гэннаи была к «Мудзин», и все они были самураи, вели свой род уже пять столетий.
По настоянию Ясуды Уоррен изучил историю компании, которую основал в пятнадцатом веке предок, — он обнаружил месторождение серебра и назвал его мудзин , «неистощимый», в надежде на вечное богатство. Прибыли от серебряного рудника предок вложил в пивоваренный заводик, потом в магазин скобяных товаров — и действительно процветал. Компания «Мудзин» стала одним из первых сборщиков налогов для сегуна, затем воспользовалась этим преимуществом и стала одним из первых банков в стране. А как же компания пережила столетия гражданских войн, развращенных императоров, землетрясений, переворотов, наводнений и финансовых спадов? Она планировала на тридцать лет вперед.
Сейчас в «Мудзин» работало два миллиона человек — в банках, на сталелитейных заводах, в шахтах, пищевой промышленности. Весь конгломерат контролировала одна холдинговая компания, а согласно традиции, владеть этой компанией должен был один человек, глава семьи Гэннаи. Огромное богатство влекло за собой и огромную власть, обусловленную тесными связями со всеми крупными политическими партиями и военными группировками. Это делало человека, управлявшего «Мудзин», неоспоримым королем феодального королевства. После того как его отца госпитализировали из-за ранений, полученных во время налета американских бомбардировщиков, правил королевством Ясуда Гэннаи.
Будь они столь же умными или столь же везучими, на его месте могли оказаться два его старших брата. Но война пошла неудачно для Японии почти с самого начала — тяжелый удар для Уоррена, который ожидал быстрой победы японских войск — и правительство объявило всех мужчин от шестнадцати до пятидесяти девяти лет подлежащими призыву. Так и получилось, что старшие братья пошли служить, и один из них погиб в битве за Окинаву, а второй утонул со своим кораблем при попытке прорвать американскую морскую блокаду вокруг Японии. А Ясуда, обученный шпионажу, призыва избежал, он был нужен для других дел. Еще большее значение имело то, что он возглавлял «Мудзин», дававший самолеты-истребители, взрывчатку, оружие и корабельные двигатели.
Уоррен тоже в нем нуждался. Лишь при его посредстве молодого Уоррена могли по-настоящему принять в этой потрясающей и волнующей стране. Первое время в Японии ему было очень тяжко. Он чувствовал себя лишним, чужим, нежеланным в семье Гэннаи, и везде на него смотрели как на чудика из-за белой кожи. Ясуда-сан, однако же, не оставил его в одиночестве, он повторял семье, что Уоррен — друг Японии и будет очень полезен всем Гэннаи весьма скоро. Постепенно его приняли в свой круг, некоторые члены семьи даже полюбили.
Позже и самому Уоррену пришлось мириться с появлением чужого человека, ибо в 1945 году Ясуда Гэннаи наконец женился — он долго оттягивал этот шаг. Его невестой стала Рэйко Дадзаи, восемнадцатилетняя дочь юриста из Осака. Вначале Уоррен чувствовал такую боль и ревность, что ему хотелось убить себя. Он считал несправедливым, что его отношения с Ясудой должны измениться, что они останутся только друзьями и ничем более. Мальчик долго и смотреть не мог на эту красивую, высокомерную Рэйко, которой неожиданно увлекся Ясуда. Во всем, что касалось этой молоденькой дочки юриста, глава «Мудзин», всегда такой уравновешенный, буквально терял голову. Со временем Уоррен смирился с необходимостью: у Ясуды должен быть сын-преемник. И это тоже входило в планирование на тридцать лет вперед. Уоррен не мог не признать, что дружеские отношения сохранились полностью, хотя сексуальная связь, разумеется, исчезла. Ну а Рэйко, эту чувственную девицу, он считал коварной и хитрой и чрезвычайно настойчивой в достижении цели…
Его удивило, что Рэйко выбрал не сам Ясуда-сан, а его мать, и сделала она это сразу же, как только сын принял «Мудзин» у ее мужа.
* * *
Кин-боси
Когда в специальном лагере появились первые военнопленные, Уоррен немедленно приступил к своим обязанностям переводчика на допросах. Допросы проводили члены семьи Гэннаи и некоторые чиновники из государственных структур, получившие допуск к проекту. Все говорили на английском, побывали на Западе до войны, были знакомы с Америкой. Уоррен, с его быстрым умом и энергией юности, полезен оказался безмерно. Он замечал тонкости в английском, которые могли пропустить японцы, умел распознавать попытки обмана, ложь и неточности.
Работал Уоррен с большим пылом, ему было лестно принимать участие в таком деле, он всегда старался угодить семье Гэннаи, показать, что он «свой», но превыше всего ему нравилась власть, которой он владел по отношению к пленным мужчинам и женщинам намного старше него — в Америке они вполне могли бы быть его учителями. Восхитительное время для мальчика, который упивается своим положением, добровольно работает по многу часов подряд, допрашивает и тщательно изучает протоколы допросов. Помогая готовить японцев к будущей войне, он узнал своих американских соотечественников так, как раньше едва ли считал возможным.
Следуя примеру японцев, Уоррен интересовался всем, от производительности фабрики до числа трамвайных линий в техасском городке и до размера чикагского аэропорта, который сооружала семья военного корреспондента, захваченного в Бирме. Ясуду Гэннаи особенно интересовали расовые противоречия между белыми и черными американцами. Гнойник, так называл он эту проблему, и рано или поздно гнойник вскроется со взрывными последствиями.
Уоррен узнал о новых правительственных агентствах, образованных в военных целях и для борьбы с инфляцией — здесь предусматривался контроль над ценами и зарплатой. Правительственное влияние на профсоюзы устранило лейбористскую активность во время войны, но Ясуда Гэннаи предсказывал, что в мирное время придется резко увеличить зарплату. Пусть американский труд станет слишком дорогим, сказал Ясуда Уоррену, и он не сможет конкурировать со странами, где труд дешевле. Налоги повысили ради военных усилий, однако американское правительство занимало деньги: налогов на все не хватало.
Уоррен наблюдал, как Ясуда Гэннаи дает пленным карты американских городов и просит сделать исправления или добавления. Гэннаи спрашивал также о фермерских угодьях, фабричных станках, методах перевозки продукции на рынок, и о роли прессы в американской жизни. Стало известно, что Америка боится России, хотя они и союзницы. Уоррена удивило, как мало американцы знают о международных делах. Такое невежество, сказал ему Ясуда, следует использовать.
Мальчика восхищало стремление японцев к знанию ради самого знания. Разным пленным задавались одни и те же вопросы, их ответы сравнивались. Иногда пленного допрашивали повторно через неделю, через месяц, чтобы определить, сказал ли он в первый раз правду. Ложь — это последнее оружие заключенного против тюремщика, сказал Уоррену Ясуда Гэннаи.
С пленными обращались по принципу кнута и пряника — давали какие-то поблажки, потом отменяли без видимых причин. К некоторым проявляли мягкость, другим же доставалось предельно жесткое обращение. Когда капитан морской пехоты, сын американского конгрессмена, отказался сотрудничать, Ясуда Гэннаи приказал стражникам облить ему ноги бензином и поджечь. Затем морского пехотинца закололи штыками — Уоррен подумал, что это вполне подходящее наказание за отказ подчиниться.
Американца, представителя нефтяной компании, заставили бегать босиком по стеклу и в то же время били бамбуковыми палками. Двоих австралийских дипломатов, которые много лет прожили в Америке, но чьи ответы противоречили друг другу, поставили на солнце, где они простояли несколько часов, держа над головой толстое бревно. Самому Уоррену не угодил капитан американской авиации, и он приказал подвесить его к дереву за большие пальцы рук, так, что — ноги едва касались земли. Женщин тоже не щадили. Непокорной жене американского автомобильного промышленника вливали воду в желудок через зонд, пока живот не раздулся до предела, потом ее связали колючей проволокой. Стражники прыгали у нее по животу, пинали, пока женщина не умерла.
Нескольких пленных обезглавили, а однажды Уоррен, вернувшись после нескольких дней отсутствия, обнаружил, что собираются хоронить американского священника. Казнили его за то, что он крал пищу и отдавал больным; а перед этим отрезали уши, язык, нос, выкололи глаза. Университетского профессора из Огайо унизили тем, что обрезали все пуговицы на одежде и заставили чистить уборные.
А с другой стороны, Ясуда Гэннаи проявил доброту к американке-врачу, захваченной в манильском госпитале, где она осталась со своими родителями. Жестокое обращение в филиппинском тюремном лагере погубило ее здоровье, и сейчас она быстро теряла зрение. Гэннаи приказал Уоррену читать ей из Джейн Остин, ее любимой писательницы, и из Библии. Мужчинам и женщинам, которым сбрили волосы в других тюремных лагерях, здесь позволялось вновь их отращивать. Раздавались мелкие подарки — мыло, расчески, зеркальца, соль… Смягчить, потом добывать информацию, прокомментировал это Гэннаи.
Мальчик, тем не менее, никакой мягкости не желал проявлять по отношению к одной из пленных. Звали ее Касс Ковидак, и она, жена британского дипломата, работавшего раньше в токийском посольстве, и в то же время дочь президента Британской торговой комиссии, относилась к самым ценным среди пленных, убивать ее нельзя было ни в коем случае. Она же была и самая непокорная, особенно не любила Уоррена Ганиса, которого она называла блюдолизом и подлипалой. Когда началась война, она лежала в токийской больнице, поправлялась после выкидыша. В то же время ее мужа, находившегося в Гонконге с дипломатической миссией, застигла там японская осада. В сопровождении нескольких человек, включая одноногого китайского адмирала, он сумел выбраться из колонии и приехал в Чункин. Но из-за войны Ковидак не смог вернуться в Японию и был вынужден вернуться в Англию без жены. Что же до Касс Ковидак, то в Международном Красном Кресте она числилась как заключенная лагеря для военнопленных вблизи Осака.
Она и другие пленные Ясуды Гэннаи не получали посылок от Красного Креста, их конфисковывали японцы во всех лагерях. Поступавшая в лагерь Гэннаи почта тоже конфисковывалась, разве что иногда письмо отдавалось тому заключенному, кто сотрудничал весьма охотно. Ясуда Гэннаи позволял некоторым заключенным писать время от времени домой, но письма эти подвергались строгой цензуре и отправлялись из других лагерей. Он делал это для того, чтобы получать в ответ письма, в которых могла содержаться полезная информация. Уоррен, который сразу невзлюбил презиравшую его миссис Ковидак, однажды сжег у нее на глазах три письма от мужа — тогда она плюнула ему в лицо. Если бы его не остановил Ясуда, Уоррен задушил бы ее на месте. С тех пор она и мальчик были врагами.
* * *
Долгие часы работы в тюремном лагере не могли не сказаться на Уоррене, он потерял физические и нервные силы, а частые бомбардировки еще усугубляли это состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65