Салэндер покачал головой.
– Причин наверняка полно. Не все справляются с ролью отца.
– Значит, ты не знаешь, что именно Лорен подразумевала под контролем со стороны матери?
– Я подумал, произошла одна из обычных семейных неурядиц. Лорен не рассказывала ни о каких крупных скандалах в стиле Джерри Спрингера. – Он потерся затылком о стену. – Как все ужасно, я это ненавижу.
– Что ненавидишь, Энди?
– Говорить о Лорен в прошедшем времени, думать, как она страдала... Я могу вернуться к работе?
– Шоу должно продолжаться? – заметил Майло.
Салэндер застыл.
– Это жестоко с вашей стороны, мистер Стерджис. Она была мне небезразлична, правда. Мы заботились друг о друге, любили выбираться вместе куда-нибудь. Только она не раскрывала мне душу. Что я могу сделать, если Лорен не распространялась о своей личной жизни? Я рассказал доктору все, что помню о том обеде. Она вернулась немного расстроенной, я постарался помочь ей выговориться. Лорен рассказала кое-что, но не все.
– Что именно она сказала? Вспомни ее точные слова.
– Вроде того, что она сама так далеко зашла и теперь ее никто не будет контролировать. Если задуматься, она, возможно, говорила и не о миссис Э. Я просто решил, раз они только что обедали вместе, то Лорен говорит о матери.
Он пододвинулся поближе к двери бара.
– Давай вернемся к ее исследовательской работе, – не унимался Майло. – Что ты знаешь о ней?
– Она связана с психологией, или мне это тоже просто показалось. Я так потрясен, что даже не знаю, что сказать.
– Когда началась ее работа?
Салэндер задумался.
– Сразу после начала семестра, два-три месяца назад. Или даже до начала. Не могу утверждать точно.
– Она работала пять дней в неделю?
– Нет, это была нерегулярная работа. Иногда Лорен работала каждый день, а потом отдыхала все выходные. Я не присматривался к ее расписанию. Половину времени, пока она бодрствовала, я спал.
– Что еще Лорен говорила о работе?
– Она ей очень нравилась.
– И больше ничего?
– Нет.
– Она не упоминала, на кого работает?
– Нет, ей просто очень нравилось. Уверен, вы все узнаете в университете.
– В том-то и проблема, Энди, – сказал Майло. – Непохоже, чтобы она работала в университете.
У Салэндера отвисла челюсть от удивления.
– Как такое может быть? Наверняка тут какая-то ошибка. Она мне точно говорила, что это в кампусе. Я отлично помню. Да и зачем ей придумывать?
– Хороший вопрос.
– Вы полагаете... Ее работа как-то связана...
– Я ничего пока не полагаю, Энди. Хотя, когда люди говорят неправду...
– О, Лорен, – почти простонал Салэндер. Он прижался к стене и закрыл лицо руками.
– Что с тобой? – спросил Майло.
– Я теперь совсем один.
* * *
Пока мы ехали до Хаузер-стрит, Майло проверил Салэндера по базе данных. Один штраф в прошлом году за нарушение правил дорожного движения. Ни задержаний, ни ордеров, ни преступного прошлого. Майло закрыл глаза. Глядя на него, я понял, насколько устал. Я находился словно в оцепенении – от напряжения и переживаний. Остаток пути мы проехали молча по безлюдному и темному ночному городу.
У дома Лорен были припаркованы две патрульные машины плюс мини-фургон криминалистов. У входа стоял полицейский в форме, еще один – на втором этаже. Кто-то вскрыл дверь квартиры номер четыре. В гостиной молодая темнокожая женщина стояла на коленях и соскребала что-то с пола.
– Привет, Лоретта, – сказал Майло.
– Доброе утро, Майло.
– Неужели уже утро? Нашла что-нибудь?
– Как обычно, полно отпечатков. Следов крови пока не видно, а сперма только на простынях соседа. Все вроде в порядке.
– На простынях соседа?
– Мы решили проверить обе спальни, ничего?
– Наоборот, превосходно.
– Ну, я бы не торопилась с выводами. Нет ничего превосходного, и даже у меня есть недостатки, – сказала Лоретта.
* * *
Мы зашли сначала в комнату Салэндера. Обитые темно-синим бархатом стены и выцветшие портьеры на окнах придавали небольшой комнате угрюмый вид. Огромная кровать с чугунным изголовьем, накрытая темным покрывалом, занимала большую часть пространства. На полу искусственный ковер. Маленький телевизор и видеомагнитофон возвышались на бледно-голубом бюро, покрытом узором в виде розочек. На стене висели репродукции русских икон и распятий, а также фотография в белой рамке – Салэндер в компании пожилой пары невозмутимого вида. Внизу рамки подписано черным маркером: "Мама и папа. Блумингтон, Индиана".
В верхнем ящике бюро Майло обнаружил аккуратно сложенную одежду, салфетки, глазные капли, коробку одноразовых контактных линз, шесть упаковок презервативов и расчетную книжку вашингтонского взаимно-сберегательного банка.
– Четыреста долларов, – сказал он, пролистывая страницы книжки. – Самая крупная сумма на счету в этом году – полторы тысячи. – Майло пробежал страницу глазами несколько раз. – Каждые две недели кладет девять сотен. Судя по всему, зарплату. Пятнадцатого числа каждого месяца снимает шестьсот баксов – арендная плата – и тратит около восьмисот. Оставляет сотню в месяц на черный день, но в итоге тратит и ее тоже.
– Скудный бюджет. Тяжеловато ему будет оплачивать аренду самостоятельно.
Майло нахмурился и положил книжку на место.
– Теперь у него имеется уважительная причина, чтобы съехать отсюда подальше.
– Подозреваешь его? Помню, ты спрашивал, что он делал в предполагаемое время убийства.
– Особых причин для подозрений нет. Но и не подозревать я тоже не могу. Он последний, кто видел Лорен живой. А это всегда дает дополнительный повод для размышлений.
Детектив открыл шкаф и окинул взглядом отглаженные джинсы и брюки, две пары черных слаксов, несколько голубых рубашек вроде той, в которой Салэндер был сегодня в баре, черный кожаный пиджак. На полу стояли черные ботинки, коричневые мокасины, кроссовки и пара желто-коричневых полуботинок. На верхней полке ничего не лежало, так что в шкафу оставалось еще много свободного места.
– Ну ладно, – сказал Майло, – теперь приступим к основному.
* * *
Комната Лорен была в полтора раза больше, чем у Салэндера. Ощущение свободного пространства подчеркивали голый дубовый пол, бледно-желтые стены и узкая односпальная кровать без изголовья. По обе стороны от белого комода с тремя ящиками стояли низкие книжные шкафы из тикового дерева. Они немного покосились, что указывало на самостоятельную сборку мебели. Все полки были забиты книгами в твердых переплетах.
Рядом с кроватью располагался стол, тоже из тикового дерева, с маленькими ящичками. Майло начал с них и быстро нашел то, что искал.
– Счет в брокерской фирме Смита Барни, в Сиэтле.
– Не хотела, чтобы о ее финансовых делах знали посторонние? – спросил я, решив, что Лорен умела неплохо хранить секреты.
Майло перелистывал страницы, проводя пальцем по колонкам цифр.
– Кое-какие наличные она держала на валютном рынке, остальное – в высокопродуктивных инвестиционных фондах. Ну-ка, ну-ка, вы только посмотрите, это вам не наш маленький Энди. Она отложила триста сорок тысяч с мелочью за... за четыре года, около того. Первый вклад – сто тысяч, четыре года назад, в декабре. В последующие три года – по пятьдесят тысяч. В последний раз – три недели назад. Неплохо, тебе не кажется? Интересно, откуда они взялись?
«Мне всегда платят хорошие чаевые».
Детектив открыл другой ящик.
– Давай посмотрим, не хранит ли Лорен здесь письма из налоговой инспекции. Интересно узнать, как она называет свою трудовую деятельность.
Он нашел скрепленную пачку квитанций "Визы-голд". Пока Майло их перебирал, я смотрел через его плечо.
Это были квитанции за последние полгода. Каждый месяц Лорен делала всего несколько покупок: в супермаркете и на заправках, в университетском книжном магазине. Плюс счета из дизайнерских бутиков, которые составляли девяносто процентов ее затрат. Одевалась для работы...
Из отелей или мотелей счетов не было. Это могло означать, что она расплачивалась наличными, дабы не оставлять следов. Или кто-то другой платил за ее время и комнату.
В нижнем ящике лежала еще одна пачка квитанций.
– Почти сплошь кашемировые свитера. Все аккуратно собрано за последние четыре года. Похоже, она сама их складывала. Раньше – ничего. Словно жизнь началась, только когда ей исполнилось двадцать один.
Майло просмотрел налоговые документы.
– Она называла себя фотомоделью и студенткой. Пользовалась льготами на книги, одежду и обслуживание автомобиля.
Вот и все. Ни студенческих займов, ни скидок на медицинское обслуживание. Про научное исследование тут тоже ничего не сказано. Каждый год в течение последних четырех она декларировала доход в пятьдесят тысяч и смогла превратить их в триста сорок тысяч.
– Доход в пятьдесят тысяч, – сказал я. – И она умудрялась инвестировать каждый цент?
– Да, неплохо, а?
Стерджис направился к шкафу и открыл дверцу. На вешалках теснились шелковые платья и блузки, брючные костюмы различных цветов, кожаные и замшевые жакеты. Две шубы, одна – короткая и серебристая, другая – длинная и черная. Около тридцати пар туфель.
– "Версаче", – читал Майло на бирках, – "Вестимента", "Дриз ван Нотен", "Москино", "арктическая серебристая лиса" от "Нейман". А эта черная... – Он нашел бирку на черной шубе. – Натуральная норка. Из магазина "Мутон" на Беверли-драйв. Дай-ка мне квитанции... Если верить им, Лорен тротила на шмотки тысячу в месяц – меньше, чем стоит каждая из этих вещиц. Выходит, у нее еще были наличные, о которых она предпочитала не упоминать в декларации.
Он закрыл дверцу шкафа.
– В список ее хобби можно прибавить уклонение от уплаты налогов. Скопить больше трехсот тысяч к двадцати пяти годам – это не шутка. Правильно ее мать говорила – она сама о себе заботилась.
– Первый вклад на сто тысяч и три ежегодных взноса по пятьдесят – получается двести пятьдесят тысяч. Откуда же взялись остальные? Удачно вложила в акции?
Майло вновь уткнулся в бумаги, провел пальцем до низа страницы.
– Да, похоже на то. Девяносто с половиной тысяч вложены в акции и стоят в графе "Долгосрочный прирост капитала". Видимо, наша девочка неплохо разбиралась в игре на бирже.
– Это могло бы объяснить ложь насчет работы в университете, – сказал я и почувствовал неприятное посасывание под ложечкой. – Когда ее арестовали в Рино, она звонила отцу с просьбой дать ей деньги для внесения залога. Утверждала, что находится на мели в тот момент. А через два года положила на счет сто тысяч.
– Трудилась не покладая рук. Воплощенная американская мечта. А к матери не обратилась за помощью, потому что та сама еле концы с концами сводила.
– Кроме того, как прилежная дочь, не хотела лишний раз волновать маму.
Я взял банковскую книжку и пробежал глазами по колонкам цифр с большим количеством нулей.
– Первая сотня – сбережения, – размышлял я вслух. – Когда ей исполнился двадцать один год, Лорен решила вложить эти деньги, чтобы они работали на нее. Интересно, такую сумму она накопила, обслужив большое количество клиентов или нескольких, но с тугими кошельками?
– Почему это тебе так интересно?
– Если у нее есть постоянные клиенты, можно предположить, что она не взяла машину в воскресенье, так как за ней прислали такси.
– Не исключено, – сказал Майло. – Чуть позже попрошу проверить службы такси. Необходимо также опросить соседей – может, кто видел, как Лорен садилась в машину. Правда, если она обслуживала какого-нибудь воротилу, а он не хотел афишировать свою связь, то вряд ли бы стал дожидаться ее у подъезда. Она могла сесть в машину где-то неподалеку.
Майло достал блокнот и быстро застрочил что-то.
– Есть еще кое-что, – сказал я. – Судя по качеству покупаемой одежды, ей постоянно требовались наличные. Вероятно, она имела при себе крупную сумму.
Стерджис взглянул на меня.
– Ты намекаешь на ограбление?
– Думаю, не следует исключать и такую возможность.
– Наверное, ты прав. В любом случае это дело пахнет деньгами все настойчивее.
Он положил налоговые документы на письменный стол, где лежали только бумаги. В голове мелькнула смутная мысль, но я никак не мог понять, что привлекло мое внимание. И тут меня осенило.
– А где ее компьютер?
– С чего ты взял, что он у нее был?
– Она же студентка, а сейчас у любого студента есть дома компьютер. Тем более у того, кто учится на "отлично".
Майло снова порылся в ящиках стола, нашел только карманный калькулятор. Вернулся к шкафу, еще раз осмотрел полки и углы.
– Ничего. Вероятно, у нее была информация, которая интересовала еще кого-то. Как часто пишут в книгах о шантаже: богатый клиент проститутки, опасаясь огласки, убивает женщину, а компьютер крадет и уничтожает.
– Думаешь, она составляла свою базу данных? Что ж, Лорен была современной девушкой.
Майло нахмурился.
– Я спрошу Салэндера, видел ли он компьютер в комнате Лорен. К тому же я не нашел еще кое-чего, хотя это должно быть здесь обязательно: нет противозачаточных средств. Ни таблеток, ни диаграмм менструального цикла. Ничего.
– Счетов за медицинские осмотры тоже нет. Она либо платила доктору наличными, либо пользовалась услугами программы медицинского обслуживания студентов.
– Девушки по вызову проверяются регулярно. А высокооплачиваемые – особенно тщательно. Кроме того, она должна была хоть как-то предохраняться, Алекс. Пойду еще раз проверю ванную. А ты взгляни на книги, может, найдешь что интересное.
* * *
Я начал осмотр со шкафа по левую сторону. Передо мной предстали все учебники обязательной учебной программы средней школы.
Основы математики, алгебра, геометрия, биология, химия. Экономика, политология, история, английская классика. Кое-где названия разделов подчеркнуты розовым маркером. На всех книгах стояла печать "Подержанная книга" из книжного магазина при колледже в Санта-Монике.
Другой шкаф был полностью забит книгами по психологии и социологии. Учебники и подборки журналов в прозрачных папках стояли в строгом порядке. На верхней полке расположились книги по темам, которые Лорен изучала в этом семестре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52