— Говорят, ты на нее много тратишь.— Ну и что?— Откуда деньги берутся?— Вы зарабатываете? Вот и я тоже.— Знакомо тебе такое имя — Лавацци?— Слыхом не слыхал.— А куда это ты так спешил в ту ночь?— Никуда я не спешил. Ехал как обычно.— А говорят, быстрее ехал, чем всегда.— Да пошли они — те, кто говорит…— До тебя, видно, еще не дошло, — произнес Баум со вздохом, — что дело оборачивается скверно. Человек, которого полиция давно взяла на заметку, за которым и без того грехов много, — а тут такое серьезное преступление. И ты единственный, на кого падает подозрение. Так что предупреждаю — ты задержан, допрос будет продолжаться до тех пор, пока не выплывет вся правда. А уж какая это будет правда — посмотрим. Или в тюрьму тебя отправим и обвинение будет очень и очень тяжелым, или отпустим восвояси. Лично я, — добавил Баум, — поразмыслив, в твою непричастность не верю, хоть ты меня убей.— Да в чем я виноват-то?— А это уж мы разберемся. Во всяком случае тот, кто намекнул этим бандитам, в какое время и по какой дороге планируется перевезти оружие, сядет надолго. А ведь он не только это сделал — если покопаться в этом маленьком дельце, там еще кой-чего наберется. Отсюда ты не выйдешь, пока мы не соберем улики, подтверждающие, что ты и есть тот самый человек.— Сколько меня будут здесь держать?— Зависит от тебя самого. Так же, как и наказание, которое ты в конце концов получишь. Поможешь нам — я сам похлопочу, чтобы на суде приговор смягчили. Меня послушают, будь уверен.— Ни одному легавому верить нельзя.— Ты, наверно, думаешь, что имеешь дело с полицией, — Баум перешел на поучительный тон. — А на самом деле ты в контрразведке. Это совсем другой коленкор, приятель, и никакие Лавацци тебя отсюда не вызволят. Сколько нам надо, столько тебя и продержим. Покамест я тебя отправлю в служебку, посидишь там под замком.— Не имеете права, — всполошился шофер. — Пригласите моего адвоката.— Никаких адвокатов — ты встрял в неприятнейшую историю, подумай-ка над этим хорошенько. Когда до чего-нибудь додумаешься, продолжим нашу приятную беседу.Подружка шофера, которую Баум успел нарисовать в своем воображении, оказалась совсем другой: не раскрашенная блондинка, как ему почему-то представлялось, и вела себя отнюдь не вызывающе.— Муж меня теперь убьет, — только это она и твердила как заклинание. И при этом плакала навзрыд. Была она совсем не хороша собой — непонятно, что нашел в ней этот парень, не говоря уж о половине гарнизона, которая, по слухам, скрашивала ей соломенное вдовство.«Никогда я не научусь разбираться в женщинах и вообще во всем этом», — подумал Баум, а вслух произнес:— Прошу вас, мадам, успокойтесь и возьмите себя в руки. Совершенно не обязательно впутывать в это дело вашего супруга.— Какое дело? Я же ничего не знаю — меня забрали, привезли сюда — и все!— Ваш дружок Марк попал в неприятную историю, мне надо вас кое о чем спросить.— А где он сам?— У нас. Если вы желаете ему добра, советую отвечать на вопросы правдиво и искренне.— Месье, мне нечего скрывать.— Вот и отлично, — он предложил ей сигарету, но она не взяла. — Расскажите, мадам, давно ли вы знакомы с Марком?— Года два.— Он ведь ваш любовник, правда?Она кивнула.— Он добрый, щедрый, как вы считаете?Женщина снова кивнула.— А вас не удивляло, что простой шофер может делать вам дорогие подарки, — у него семья, дети, он их содержит…— Марк прилично зарабатывает — сверхурочные, доплата за вредную работу, всякое такое.— Что это за вредная работа?— Не знаю, он не рассказывал.— Прежде чем ответить на мой следующий вопрос, прошу вас подумать хорошенько. Как вы полагаете — в его планы входило то, что вы будете жить вместе?В первый раз на заплаканном лице женщины появилось подобие улыбки:— Да. Он обещал, что как только заработает побольше, мы уедем отсюда. Исчезнем вместе, убежим. — Она помедлила и добавила, как бы стараясь оправдать себя и своего любовника: — Мой муж — грубое животное.— Как он собирался достать деньги?— Вчера мы договорились встретиться, он хотел мне все объяснить. И не пришел. А все уже почти готово — через месяц мы думали уехать.— Сколько ему удалось собрать денег, не знаете?— Не знаю. Он ведь очень скрытный, Марк, я не спрашивала.— Спасибо, мадам, это все. Вас отвезут домой.Вскоре после ее ухода позвонили из Парижа.— Ну и повезло нам, патрон! — возбужденно прокричал молодой сотрудник. — Вот это дельце, а?— Да ладно тебе с твоими восторгами. Говори только самую суть.— Мы выследили одну из двух дам, которые работают в фирме «Межгосударственные консультации», — вчера она прямо с работы отправилась в бистро возле Восточного вокзала. И там к ней подсаживается приличный такой господин средних лет. Вроде бы свидание — только даже издалека было видно, что встреча чисто деловая. Сидят рядышком и разглядывают какие-то бумаги. Я подумал, что это, наверно, и есть ее шеф. Так что, когда парочка распрощалась, пошел за ним. Я еще раздумывал, не за ней ли последить, но…— Сколько я тебя учил излагать самую суть, а ты все отвлекаешься, — рявкнул Баум. — На черта мне твои раздумья, дело говори.— Прошу прощения, патрон. Так вот, через полчаса этот субъект выкатывается из бистро и ловит такси. А мы за ним — водитель весь свой класс показал, чтобы не упустить ту машину. И приехали мы все на улицу Спонтини к дому № 16. К консьержке я не пошел — он не должен подозревать, что за ними следят, правильно?— Отлично, мой мальчик.— Зато сегодня мы запросили список жильцов — хотите, я его зачитаю?— В нашем архиве никто из них не числится? Проверь.— Проверил уже. Никто не числится.— Так чему ж ты радуешься? Знакомого встретил?В трубке помолчали, потом инспектор сказал задумчиво:— Не знаю, может, это совпадение…— Да кто? Говори скорее, не томи, у меня и так дел полно, у тебя вроде тоже…— Ладно, скажу, только имейте в виду, я ничего не предполагаю, просто нахожу это несколько странным, вот и все. Одна из квартир в этом доме принадлежит Александру Жалю. Согласитесь, тут что-то есть, у нас же работает инспектор по фамилии Жалю…— Не такая уж редкая фамилия, — голос Баума не выдал его чувств. — Так что не спеши с выводами.— Ну конечно, патрон.— Надеюсь, ты не раструбил новость на весь отдел?— Сохрани Бог, что вы, патрон!— Спрячь список к себе в стол и запри. Я вернусь в Париж сегодня вечером. Ты меня дождись, домой не уходи. Ладно?Положив трубку, Баум немедленно послал за водителем контейнеровоза.— Только что мне позвонили из Парижа, — сообщил он арестованному. — Обнаружились новые факты, и все они — не в твою пользу, приятель. — Он уставился на парня, прикидывая в уме, как лучше добиться от него признаний. С водителя всю его самоуверенность как рукой сняло, он внутренне заметался, и это было заметно.— Мы тут побеседовали с инспектором Жалю, — продолжал Баум, наблюдая за выражением лица шофера, однако взгляд его при этом излучал благожелательность и почти искреннее желание помочь собеседнику. — Так вот, мой друг, инспектор Жалю все нам рассказал. И насчет тебя тоже.— Вот тварь, а?— Должен признаться, он не сам рассказал, а его заставили. Прижали малость, вот он и раскололся. Стало быть, у вас с ним была кое-какая договоренность, так?Парень не отвечал, лицо его подергивалось и отражало попеременно то страх, то злобу. «Страху больше, это хорошо», — подумал Баум, не отрывая от него глаз.— Предлагаю тебе сделку и очень советую согласиться, — решил он наконец.— Какую еще сделку?— Ты выкладываешь всю правду, а я позабочусь, чтобы тебе смягчили наказание — вот что я называю сделкой.— А если не соглашусь?— Позабочусь, чтобы приговор был самым суровым, насколько допускает закон. Хорошо позабочусь — даже если судья окажется добряком, мы предъявим суду такие улики, что от его доброты и следа не останется, понятно? Ты в контрразведке, уясни это как следует. Тут шутки плохи.— Сволочи вы все!— Ты расстроен, я понимаю. Может, тебя утешит, если я скажу: инспектор Жалю тоже свое получит, не сомневайся. На всю катушку.Это последнее замечание возымело действие.— Мне заплатили за то, чтобы назвал время и маршрут и чтобы закрыл глаза на все остальное.— Кто передал деньги?— Один парень — он из семьи Лавацци.— Но инспектор утверждает, будто ты не только это сделал.— Еще доложил обо всем Анри Лавацци — а что, уж и говорить ни с кем нельзя?— Так тебе известно, куда увезли оружие?— Понятия не имею. С какой стати они бы мне сказали?Это было похоже на правду.— А еще кто участвовал?— Только Лавацци и его люди. Но впечатление у меня такое, что это не им нужно, а каким-то людям из Парижа.— А Лавацци чтобы только отвез оружие к месту назначения, так, что ли?— Не знаю.— Все это напишешь и подписаться не забудь, — велел Баум. — Эта бумага останется у нас на случай, если снова вздумаешь вилять и морочить людям голову. Будешь себя вести как следует — помогу, как обещал. А пока придется тебе еще посидеть.Теперь, располагая признаниями водителя, Баум вызвал дежурного со склада, куда обычно поступало оружие из Мейрарга.— Вы зарегистрировали все, что получили вчера?Дежурного как следует проинструктировали, и он с готовностью отрапортовал:— Так точно!— Когда именно?— Около полудня, насколько помню, — дежурный сверился с какой-то запиской. — Да, контейнеровоз прибыл в 13:05.— И вы заполнили накладную?— Так точно.— Покажите.Дежурный протянул свою записку. «Сержант, — определил Баум. — Скоро уволится в запас. Не Бог весть какой мыслитель. Зануда, таким обычно поручают участок работы, где он навредить не может. Военные же большей частью щеголи и хвастуны, им служба не в службу, если отобрать у них все эти мундиры, медальки, ленточки разноцветные… Но этот сержант — он не такой…»— Вы своей рукой это писали? — спросил Баум, разглядывая бумажку.— Так точно. — Ответ прозвучал не так бодро, как прежде, сержант чуть замешкался.Баум выдрал листок из своего блокнота, протянул вместе с авторучкой бравому вояке:— А ну-ка скопируйте вот эту строчку, насчет детонаторов…На такой случай сержант инструкций не получил и ответить отказом на просьбу, высказанную столь твердо, не решился. К тому же он каким-то шестым чувством уловил, что коротышка — важная персона, хоть с виду и неказист. Он старательно переписал строку и отдал листок, вернув заодно и авторучку. Баум глянул, сравнил две записки и поднял глаза на собеседника:— Почерк-то не ваш.— Нет, мой.Баум только вздохнул:— Ладно, ваш. Оставим это. Скажите, сколько времени вы тут служите?— Ровно год.К этому вопросу сержант был явно готов.— Стало быть, знаете нашего инспектора — он регулярно вас навещает.— Так точно.— Как его зовут?Парень стал в тупик и, выкатив глаза, погрузился в молчание.— Ну, если забыли, не беда, я вам напомню. Бертран, да?— Так точно, — с явным облегчением выкрикнул сержант.— Благодарю вас, сержант, вы нам очень помогли.Сержант козырнул, ловко повернулся на каблуках — не прошли даром годы практики — и шагнул к двери. Но только он взялся за ручку, как Баум негромко произнес ему вслед:— Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я могу предать вас гражданскому суду по обвинению в попытке помешать правосудию. Давайте-ка лучше посидим да мирно побеседуем, чем затевать всякие там официальные допросы да пересуды — вы ведь из армии за милую душу вылетите, стоит лишь дать ход этому делу.— А что я сделал? — растерялся сержант.— Начальство вас прикрывать не станет, ему до вашей пенсии и дела нет, неужели не понятно?На сей раз до малого что-то дошло, взгляд его стал осмысленным, в глазах отразился испуг.— Когда уходите в запас?— В июне следующего года.— Не лучшее время вступать в конфликт с законом, — Баум осуждающе покачал головой.— Но я же только выполнял приказ!— Не сомневаюсь. Но если скажете всю правду, обещаю вас не выдать.— Если до моего начальника дойдет…— Да не бойтесь, ничего не дойдет, — Баум старался расположить к себе собеседника и даже улыбнулся ему вполне дружески. — Ну так как дело было? Когда у вас разговор был?— Вчера.— Как зовут этого человека, которого вам велели заменить? Напишите его имя. — Сержант молча повиновался. — А где он сейчас?— Мне сказали, что его в Компьень перевели.— Ясно. Ступайте теперь и не бойтесь ничего.Баум проводил сержанта суровым взглядом, собрал все записи в кучу, вызвал одного из своих помощников и дал ему подробнейшие указания — они касались того человека, имя которого назвал сержант. После чего пожелал младшему коллеге спокойной ночи и отправился в комнату, где помещался командный состав, специально, чтобы поблагодарить начальство за теплый прием.Ему было невдомек, что полицейский капрал, дежуривший в тот вечер на проходной, имел обыкновение за небольшую плату оказывать военным небольшие услуги. Зато водитель, которого Баум допрашивал, имел нюх на такие дела — в конце концов оба они южане, он и этот капрал, — так что, пока его вели через проходную, успел сунуть стражу на проходной номер телефона в Марселе и шепнул на ходу:— Передай Анри, что Жалю прокололся.В обеденный перерыв капрал сбегал на ближайшую почту и выполнил поручение.
Ровно через час после того как сообщение о провале поступило в Марсель, в Париже встретились Таверне и Савари.— Брату надо сматываться немедленно, сегодня же вечером, — волновался Таверне, он же Александр Жалю.— Границу ему не пересечь, — хладнокровно заметил Савари.— У него на этот случай припасен паспорт. Не поймают.— Ты с ним говорил?— Нет пока, я решил сначала повидаться с тобой. Отсюда пойду к нему — хотя, может, это и опасно, что, если у него на квартире уже засада?— Если сообщение верное и они развяжут ему язык — представляешь, что он… — Савари умолк. Сообщники посмотрели друг другу в глаза:— Тебе он, конечно, родной брат…— Да какое это имеет значение? — искренне удивился Таверне.— Кого подключишь к этому делу?— Караччи.— Думаешь, он сможет быстро все уладить?Таверне кивнул в ответ.— Ну а сделка в Марселе? С ней все в порядке?— Боюсь, что нет.Около часу ночи двое неизвестных вскрыли отмычками дверь скромной квартирки в семнадцатом округе Парижа, где проживал инспектор Рене Жалю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44