У нас появилась возможность, которая может представиться лишь раз в жизни превратить се в нечто замечательное. Потрясающее. Просто так выбросить кучу денег — не решение проблемы.
— Почему бы и нет? — сказала Стефани, пожав плечами. — Я читала «Архитектурный дайджест». Там люди тратили миллионы на свои дома. И они выглядели классно. Мы могли бы просто взять и кое-что оттуда скопировать. Один раз мне в руки попался номер, где были напечатаны фотографии, сделанные в доме Шарон Стоун. По-моему, я листала этот номер у своего дантиста. Я могла бы позаимствовать у него этот журнал и все скопировать оттуда — один в один.
Я чуть было не лишилась дара речи. Я тоже видела тот номер. Шарон Стоун, похоже, обожала обилие низких столиков, эксцентричные африканские маски и необъятных размеров диваны, сконструированные из листовой стали и пенистого каучука. Создавалось впечатление, что это не жилой дом, а декорации для телевизионного шоу.
Спокойно, сказала я себе. Мы ее еще не теряем. Надо быть убедительно-рациональной.
— Дом Шарон Стоун отражает ее, Шарон Стоун, внутренний мир, — спокойно сказала я. — И для нее в этом доме все так, как должно быть. Но мы говорим о доме-мечте Стефани Скофилд. Мы говорим об уникальной, неповторимой женщине Юга. Об успешном юристе, о добившейся многого спортсменке-любительнице…
Эрвин навострил уши и два раза коротко гавкнул.
— И о любительнице, собак, — добавила я. — Мы говорим об уникальной, многосторонней женщине, у которой настроение тоже бывает разным.
Стефани просияла.
— Отлично. Это великолепно. Это именно то, чего я хочу.
— О чем вы?
— О том, что вы только что сказали. Вы оформите дом так, чтобы дом говорил за меня обо всем этом, и это будет здорово.
Я застонала.
— Больше вы ничего не можете сказать мне о ваших вкусах относительно дизайна интерьеров?
— Кладовые, — твердо заявила Стефани. — Просторные кладовые для одежды. Мне нравятся эти вращающиеся моторизированные стойки с вешалками, как в химчистках. И ванные комнаты. Чтобы их было много.
Я сделала запись. Эрвин снова залаял. Стефани поцеловала его в морду.
— И еще маленькую дверь для Эрвина, чтобы он мог выходить погулять, когда захочет.
— Что-нибудь еще?
— И еще не мешало бы иметь сейф.
— Сейф?
— Для драгоценностей.
Глава 20
Время шло. Скоро стемнеет. Мне пора было возвращаться в Мэдисон, Эрвин явно просился на прогулку, а Стефани наскучили разговоры о дизайне интерьеров и реставрации.
В конечном итоге мне удалось уговорить ее устроить мне экскурсию в самые потаенные глубины ее души — то есть в ее шкаф-кладовую.
Она бережно отворила дверь и включила свет.
— Черт возьми! — Это все, что я могла сказать.
Это была не кладовка в том смысле, в котором ее понимают нормальные люди — то была целая просторная комната, размер в спальню для гостей. Стена напротив двери представляла собой сплошное зеркало — от пола до потолка. Стойки для одежды — такие же, как в магазинах — были установлены по периметру помещения. По сути, это помещение напомнило мне дизайнерский салон в первоклассных магазинах одежды.
Все было рассортировано по цветам и стилям: длинные платья в одном конце, мини-юбки всевозможных фасонов — в другом. В деревянных коробках хранилась обувь — не меньше шестидесяти пар.
— Это все ваше? — спросила я, повернувшись к Стефани, которая любовно поглаживала черное атласное платье для коктейлей.
— Ну, на самом деле зимняя одежда сейчас на хранении, — несколько извиняющимся тоном сообщила Стефани. — А еще сапоги я храню в маленькой кладовке в своей спальне.
Эрвин соскочил с рук хозяйки и бросился к двери.
— Послушайте, мне надо его вывести, чтобы он не написал на ковер, — сказала Стефани. — Вы достаточно всего увидели?
— Не совсем, — сказала я. — Вы не могли бы позволить мне еще раз оглядеться тут, пока будете с ним гулять? Я обещаю ничего не трогать.
Нахмуренный лоб Стефани явно указывал на то, что она не вполне мне доверяет, несмотря на то, что ее одежда едва налезла бы мне на палец ноги.
— Я вернусь через пять минут, — сказала она. — И тогда вам действительно придется уйти. В семь ко мне придут гости, а я еще должна успеть принять душ.
Я кивнула в знак согласия, а Стефани застучала каблучками вниз по лестнице, сбегая следом за своим псом.
К счастью, в том, что касается одежды, вкусы у Стефани вполне сформировались. Ей нравились дизайнеры с именами. Ей нравились холодные цвета — единственным исключением был красный. Ей нравилась кожа, ей нравились дорогие, богатые ткани, и ей нравилась классика с легким оттенком модного шика.
Я делала заметки, просматривая вещи. Деловые костюмы Стефани были достаточно консервативными, но в каждом просматривался почерк изготовителя. И это было хорошо. Я могла бы это использовать. Сделав все необходимые записи, я вышла на лестничную площадку.
— Стефани! — громко позвала я. Ответа не было.
Я на цыпочках прошла к другой двери, ведущей из коридора, и медленно повернула ручку.
— Закончили? — Ее голос эхом отозвался на лестничной площадке.
Словно обжегшись, я отскочила от двери на добрый фут и бочком прошла к лестнице. Стефани стояла на нижней площадке и выжидательно смотрела на меня. Эрвин был у нее на руках.
— Да. Все замечательно. Великолепно. — Каждая ступенька была отмечена словом.
Стефани протянула мне руку:
— Приятно было с вами познакомиться. Я пожала ей руку.
— Спасибо. Послушайте… Я знаю, что вы ужинаете с Уиллом. В среду вечером. В «Боунз». Так что, может быть, будет лучше, если вы не станете говорить ему о нашей встрече. О том, что мы обсуждали Малберри-Хилл.
— Почему?
— Почему? — Я не могла ответить на вопрос Стефани, потому что сама толком не знала, почему я не хочу, чтобы она говорила об этом Уиллу. Он устанавливал правила игры, поручая мне эту миссию, и я сознательно их нарушила.
Я приподняла бровь, надеясь придать своему лицу выражение умудренной жизненным опытом женщины.
— Мужчинам никогда не следует говорить всего, что знаешь, не так ли?
Стефани просияла.
— Это верно. Не стоит. Пусть это останется между нами, девочками.
Когда я свернула на восток в направлении Мэдисона, небо, на котором целый день не было ни облачка, стало заволакивать тучами. Через пять минут хлынул ливень. Дождь был такой, что в футе уже ничего не было видно.
Мне пришлось прилагать нечеловеческие усилия к тому, чтобы держать глаза открытыми и не упускать дорогу из поля зрения. Я все вспоминала ту кладовую, эти опрятные ряды юбок и жакетов, платьев и блузок. Мне самой нравилось подбирать себе наряды. Мне нравилось то, что одежда помогает самовыражению, может подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки. Но Стефани была явно сдвинута на тряпках. Если мне каким-то образом удастся перевести эту ее черту на язык интерьера во время оформления дома для Уилла Махони, успех мне гарантирован.
И вдруг мне пришла в голову мысль, от которой захотелось смеяться. Давным-давно, в другом знаменитом плантаторском доме в штате Джорджия, одна женщина, столкнувшись с проблемой, применила дизайнерскую сметку. Скарлетт О'Хара нуждалась в платье, и она использовала для этого зеленые бархатные портьеры, что украшали окна Тары. У меня была прямо противоположная задача. Мне нужны были портьеры и прочее для Малберри-Хилл, и для этого стоило перерыть гардероб Стефани Скофилд.
Я слушала медленный джаз, когда выезжала из Атланты, но комбинация музыки и дождя действовала усыпляюще.
Обнаружив, что чуть не выскочила на встречную, я приоткрыла окна машины, чтобы ветер дул в лицо. И тогда я переключила радио на канал кантри, прибавила громкость и запела вместе с Гартом Бруксом, а потом с Джорджем Стрейтом, а потом и с Шани Твен.
Вот так-то лучше.
Когда я свернула на Мэдисон, радио заиграло мою любимую песню Трисии Йервуд, тоже, кстати, родом из Джорджии.
Дождь хлестал мне в лицо, и я завывала вместе с певицей. Нам так хорошо пелось вместе, что я расстроилась, когда песня закончилась. Возле «Интерьеров от Глории» я остановилась. «Она любит паренька», — дотягивал хор.
Я окинула взглядом вход в студию. И то, что я увидела, заставило меня оцепенеть. На пороге стоял Эй-Джи и, ежась под черно-белым навесом, прятал подбородок в поднятый воротник ветровки. Волосы его намокли и прилипли к черепу, цвет лица был болезненно-желтый, под глазами — темные круги. Он был жалок, но мне его не было жаль.
В другое время я бы объехала квартал раза два или три в поисках места для парковки. В другое время я бы просто уехала. Но сейчас мне некуда было ехать — все уже было закрыто. Единственная машина, припаркованная поблизости, была машиной Эй-Джи, на которой все еще красовалась моя надпись.
Я медленно подъехала и поставила машину сразу за автомобилем Эй-Джи. В зеркале заднего вида я видела свое отражение. Волосы были в ужасном беспорядке, дождь смыл с лица остатки косметики.
Отлично, мрачно подумала я. Эй-Джи выглядит как настоящее дерьмо. Я тоже выгляжу, как дерьмо. По крайней мере, мы с ним на равных.
Я вышла из машины и заперла ее.
— Привет, — тихо окликнул меня Эй-Джи.
— Привет, — ответила я, обнаружив, что остроумие меня внезапно покинуло. Мне хотелось развернуться и побежать, но ноги несли меня к дому.
Я надеялась, что Глория выйдет и спасет меня, что она стукнет Эй-Джи чем-нибудь тяжелым по голове или, по крайней мере, обзовет его каким-нибудь нехорошим ругательством. Но света в студии не было. Глория ушла домой. Я была в ловушке.
— Что ты тут делаешь? — спросила я, стараясь протиснуться мимо него к двери. — Разве ты все еще не должен быть во Франции?
Эй-Джи пожал плечами, и с его ветровки полилось ему на штаны.
— Гори огнем эта Франция, — сказал он. — Нам надо поговорить.
Я достала ключ и вставила его в замок, намеренно повернувшись к Эй-Джи спиной.
— Пошли мне e-mail, — предложила я, подперев дверь бедром — от влаги дерево разбухло. — Пошли его на адрес: убирайсякчертямизмоейжизни.com.
Глава 21
Я вошла в салон и включила свет.
— Поступки говорят лучше, чем слова, — крикнула я Эй-Джи из-за прикрытой двери. — После того, что вы с Пейдж сделали, мне все стало ясно.
Эй-Джи вставил носок ботинка в дверь.
— Мы оба были пьяны, — умоляющим голосом начал он. — Мы просто валяли дурака. Ситуация вышла из-под контроля, я признаю. Но я не думал заходить так далеко. Клянусь Богом.
Я прижалась щекой к прохладному дверному стеклу, покрывшемуся капельками росы — работал кондиционер.
— А как насчет других раз?
— Других раз не было! — яростно возразил мне Эй-Джи, ударив кулаком по дверной раме для пущего эффекта. — Чертова Пейдж все придумала.
— Я не желаю это обсуждать, — сказала я и толкнула дверь.
— Можно мне войти? Пожалуйста! — Эй-Джи напирал на дверь со своей стороны. — Не заставляй меня стоять на улице и клянчить, словно я собака какая-то.
— В чем дело, Эй-Джи? Не хочешь выставлять себя на посмешище? — спросила я и засмеялась над горькой иронией ситуации. — А я могла? Мне-то как было? Я уже давно стала притчей во языцех для всего города. Послушай, между нами все кончено. Ни снаружи, ни внутри ты не можешь сказать ничего такого, что бы изменило мое отношение к тебе.
Эй-Джи закрыл глаза и вздохнул.
— Кили, пожалуйста, просто выслушай меня. Я люблю тебя, детка. Я знаю, что сейчас ты в это не веришь, но я действительно тебя люблю. Я не хочу, чтобы это все вот так закончилось. Я не хочу, чтобы ты так обо мне думала.
— Я знаю, кто ты такой, — сказала я.
— Дай мне пять минут, — сказал Эй-Джи. — Это все, о чем я прошу.
Все это начало меня утомлять. Я открыла дверь пошире.
— Ладно. Заходи. Садись. Я дам тебе пять минут. Пять минут на то, чтобы ты объяснил мне, как я ошибалась в тебе.
Я села за стол и сложила руки на груди. Только дело. Никаких сантиментов. Вот она я — Кили Рей Мердок. Крепкий орешек. Пленных не брать.
Эй-Джи отодвинул стул Глории от ее планшета и подкатил его ко мне так, что наши колени почти соприкасались. Я откатила свое кресло назад, подальше от Эй-Джи. Нет физическому контакту. Только не с Эй-Джи Джерниганом. Я по опыту знала, что стоит ему до меня дотронуться, и я растаю.
Я прищурилась, чтобы он понял, с кем имеет дело.
— Тебе предстоит нелегкое дело. Особенно после того, как все вы, недопонятые Джерниганы, у себя в банке делаете все, чтобы лишить меня работы.
— Господи! — пробормотал Эй-Джи. — Я ничего об этом не знал. Это все папа и Кайл. Ты знаешь, они страшно разозлились из-за свадьбы. Как только я вернулся из Франции и узнал, что они затеяли, я велел им прекратить. Я позвонил твоему мастеру по настилу покрытий, и завтра он приедет в банк и сделает свою работу. И все остальное я тоже разрулил.
— Ты имеешь в виду Аннабелл Уэйтс и Чинов? Ты собираешься им позвонить и сказать, что больше ваш банк не возражает против того, чтобы они работали с «Интерьерами от Глории»?
— Это сделает папа или Кайл, — сказал Эй-Джи, кивнув с полной серьезностью.
— Не говоря уже о всех прочих, которых они успели против нас настроить, — добавила я.
— С этим покончено, — сказал Эй-Джи, поднимая руку так, словно собирался присягнуть на Библии. — Я обещаю.
— Отлично, — сказала я. — Тогда тебе тут больше нечего делать. — Я начала вставать, но Эй-Джи положил мне руку на колено.
— Подожди, я не об этом хотел с тобой поговорить. Я стряхнула его руку.
— Твое время еще не вышло. Можешь говорить, о чем хочешь.
— Не будь такой, — сказал он, хватая мою руку. — Ты говоришь, что из-за пяти минут — всего каких-то пяти минут, моей пятиминутной глупости — ты готова разорвать отношения? Ты больше меня не любишь? Ты можешь сказать мне это прямо в лицо?
В сине-зеленых глазах Эй-Джи стояла мольба. Я думала, что он вот-вот заплачет. Он сжимал мою руку так, что у меня пальцы онемели.
— Подумай, Кили, о том, что у нас с тобой было. Обо всем том, что мы собирались делать, о том, как мы собирались жить. У нас с тобой вся жизнь впереди, а я своей жизни без тебя не представляю. Я понял это во Франции. Там оказалось даже лучше, чем написано во всех этих книжках, рекламных проспектах, что ты давала мне читать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52