Расскажите мне о ней.
Мы находились на главной улице, но, вместо того чтобы поехать прямо к студии, Уилл свернул на стоянку.
— Я хочу пива, — бросил он через плечо. — Вам взять что-нибудь?
— Прямо сейчас? — спросила я.
— Да. Очень жарко. Мне хочется пива. Вам что-нибудь захватить?
— Бутылку холодной воды, — сказала я. — Нет, постойте. Мне тоже пива.
Махони кивнул и вошел в супермаркет.
Он оставил двигатель включенным, поэтому я сделала погромче радио и, закрыв глаза, откинулась на обтянутый мягкой кожей подголовник. Уилл переключил радио на станцию, транслирующую музыку в стиле кантри, и, очевидно, сейчас было время ретро, потому что Тэмми Уинетт пела «Будь ему опорой». Не подпевать было просто невозможно. Я сидела и подпевала Тэмми Уинетт, когда к той машине, в которой сидела я, подъехала еще одна. Я посмотрела через плечо и побагровела.
Низенькая женщина с головой, повязанной голубой банданой, выпорхнула из белой «тойоты». Женщина была ко мне спиной, но, несмотря на экстравагантный вид, я узнала и эту машину, и эту маленькую аккуратную попку, обтянутую укороченными джинсами. Я вжалась в сиденье. Говорить с Пейдж у меня не было настроения. Только не сегодня.
Но было слишком поздно. Желтый «кадиллак» Махони трудно было не заметить.
Пейдж обернулась, чтобы разглядеть машину получше. Ее голубые глаза расширились от удивления и ужаса.
— Кили? — Она попятилась, причем довольно быстро. Я готова была поспорить, что она боится, как бы я не обрушила на нее всю мощь своего гнева.
Как раз в это время Уилл вышел из супермаркета. В каждой руке он держал по бутылке пива. Он увидел меня и увидел Пейдж. И тут Уилл оказался на высоте: нырнув на водительское сиденье, он перегнулся через руль и страстно поцеловал меня в губы, по всем правилам французского поцелуя, раздвинув мне зубы языком.
Испугавшись, я попыталась его оттолкнуть, но Махони лишь прижал меня к себе крепче, чуть ли не усадив на колени.
Наконец он отпустил меня.
— Соскучилась, детка? — спросил он, подмигнув. Теперь до меня дошло. Уилл устроил шоу ради Пейдж, единственной зрительницы. Я потрепала его по затылку.
— Отвези меня домой, любимый, — громко сказала я.
— Как это мерзко, — зло бросила Пейдж, перед тем как отправиться в супермаркет.
Махони подождал, пока она не скроется внутри, и лишь затем отпустил меня и включил задний ход.
— Неплохо для девушки из провинции, — сказал он, искоса глянув на меня. — Или вы научились целоваться в Нью-Йорке?
— Не ваше дело, — хмуро ответила я, отодвигаясь от Махони. — Дело сделано! Пейдж растрезвонит о том, что видела, по всему городу еще до того, как я вернусь домой, — сказала я. — Горячие новости! Кили Мердок заполучила нового дружка!
— И это вас беспокоит? — Я задумалась.
— Моя репутация и так сильно подмочена. Полагаю, теперь мне ничего не страшно. А как насчет вас? Вас не беспокоит, что люди станут считать нас любовниками, когда мы таковыми не являемся?
— Мне плевать, — сказал Уилл.
— А что, если ваша женщина обо мне услышит?
— Не услышит.
— Почему вы так думаете?
— Она даже не знает, как меня зовут, — сказал Уилл. — Пока не знает.
Глава 15
Я отхлебнула пива, обдумывая новую информацию.
— Она не знает вашего имени?
— Честно говоря, нет. Но скоро все изменится.
— Вы что, в Интернете с ней познакомились? На каком-то порносайте?
— Перестаньте валять дурака, — сказал Махони несколько раздраженно. — Для всего этого существует вполне разумное объяснение.
— Неужели? Итак, как именно вы познакомились с этой Стефани?
Уилл глотнул пива.
— Примерно месяц назад я сидел дома и смотрел телевизор. Бейсбол из-за дождя отменили, а смотреть больше было нечего. Я переключался с канала на канал и наткнулся на общественный телевизионный канал.
— Я, конечно, из провинции, Уилл, но не из дремучего леса. Я знаю, что такое общественное телевидение.
— Там регулярно показывают благотворительные шоу — для сбора средств на какие-то цели.
— Господи! — сказала я, закатывая глаза. — Как вы можете это смотреть.
— Выбора не было. Либо это, либо ужастик про вампиров, — сказал Уилл. — Я то и дело переключал канал, чтобы посмотреть бейсбол, но там и вправду был проливной дождь и штормовой ветер. Общественный канал показал кусочек соревнований, а потом сообщили, что за следующие пятнадцать минут им надо собрать двадцать тысяч долларов, или вы никогда больше не увидите «Шедевры мирового театра».
— Не больно хотелось на эти «Шедевры» смотреть, — язвительно заметила я. — У меня подобные штучки уже в печенках сидят.
— В студии присутствовали волонтеры, которые отвечали на телефонные звонки и принимали пожертвования, — сказал Уилл. — И камера все время показывала эту женщину. Ее телефон не переставал звонить.
— И вы, конечно же, не могли оторвать от нее глаз, — сказала я с издевательским придыханием.
Махони выразительно на меня посмотрел.
— На ней был красный топ, — сказал он. — Все вокруг нее выглядело серым и старым, а она была как… как…
— Роза среди шипов? Маргаритка на куче навоза?
— Я позвонил на телевидение и, когда дозвонился, сказал, что хочу внести сотню долларов. Но ответил мне мужчина. Потом я позвонил еще раз, и мне ответила женщина, что сидела рядом со Стефани. Но я же не мог просто взять и повесить трубку и потому внес еще сотню.
— Две сотни долларов! И вы все еще не могли с ней пообщаться?
— Когда я позвонил в третий раз, я сказал тому клоуну, который мне ответил, что я просто хочу поговорить с женщиной в красном топе. Он мне сказал, что у них так не принято. Тогда я сказал, что могу внести две тысячи долларов пожертвования, но только если меня соединят с ней.
— Итак, они соединили вас со Стефани.
Махони кивнул, улыбнувшись своим воспоминаниям.
— Вот тогда она назвала мне свое имя. Она юрист. Все, кто отвечал на звонки в тот вечер, были членами одного юридического клуба или чего-то в этом роде. И я смотрел телевизор, разговаривая с ней, и видел, как она улыбнулась, когда я сказал ей насчет взноса в две тысячи. И знаете, ее улыбка меня здорово пробрала.
Я глотнула пива и кивнула, стараясь держаться безучастно, хотя ничем не выдавать своего отношения к тому, что он говорил, было для меня сложно.
— Она сказала, что я сделал самый большой за тот вечер взнос, — сказал Уилл. — И что-то на меня накатило тогда. Я вообще-то не такой. Обычно со мной такого не происходит.
Я снова кивнула и украдкой бросила взгляд на дверь магазина, прикидывая, сколько времени мне понадобится, чтобы выпрыгнуть из машины, подбежать к двери, открыть ее и закрыть за собой. Но я решила не делать резких движений, чтобы не будить зверя в этом сумасшедшем.
— Вы считаете меня сумасшедшим? — угадывая мои мысли, спросил Уилл.
— Не совсем, — осторожно ответила я.
— Вы не верите в любовь с первого взгляда? — спросил он.
— Я влюбилась в Бон Джови, когда мне было тринадцать, — призналась я. — Но все, на что меня хватило, это удрать со школы и поехать в Атланту, чтобы купить билеты на концерт. Напомню, мне тогда было тринадцать. Я хочу сказать… Не думаете ли вы, что все это несколько экстремально?
— Я никогда не делал ничего подобного раньше. Ни разу в жизни. Но иногда случается странное. Вспышка в голове, и в этой вспышке ты ясно видишь: она твоя единственная.
Я засмеялась.
— С Бон Джови у меня было нечто подобное, но загоралось другое: «О Господи, он такой крутой!»
— Но вы ведь удрали из школы, чтобы купить билеты? Для ребенка это поступок, — сказал Уилл.
— Наверное.
— А как насчет Эй-Джи? Как у вас с ним завязались отношения?
— Это совсем другое. Я знала его целую вечность.
— И в один прекрасный день вы просто решили встречаться.
— Мне не хочется обсуждать с вами Эй-Джи, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал отвлеченно. Черт меня побери, если я стану посвящать Уилла Махони в нашу портьерную тайну. Хотя тот припадок страсти все равно не идет ни в какое сравнение с безумным влечением, что испытывал Уилл Махони к женщине, с которой ни разу не встречался.
— Это не важно, — сказал Уилл. Глотнув напоследок пива, он бросил пустую бутылку на заднее сиденье. — Она единственная. И я не сумасшедший. На следующей неделе у нас свидание. И если все пойдет как надо, мы обручимся ко Дню благодарения.
Я тоже бросила свою пустую бутылку на заднее сиденье. Наши бутылки стукнулись друг о друга — дружески чокнулись.
— Вы и в самом деле сумасшедший, — сказала я Махони. — Единственное, что мне хочется узнать: как, черт возьми, вы собираетесь назначить свидание женщине, которая даже не знает, как вас зовут?
— Очень просто, — сказал Уилл. — Я позвонил на телевидение. Сказал директору по развитию того самого канала, что я уже вложил две с половиной тысячи долларов в фонд и что я готов округлить эту цифру до пяти тысяч, если он представит меня одной из своих волонтерш. И тогда мы поговорили. И в среду вечером на следующей неделе мы ужинаем в «Боунз».
— Разве то, что вы сделали, можно характеризовать иначе, чем подкуп?
— То, что я делал, называется хорошим бизнесом, — сказал Уилл.
— Что, если она вам совсем не понравится? — спросила я. — Что, если у нее волосатые ноги и толстые лодыжки, к тому же целлюлит и варикозное расширение вен?
— Она само совершенство, — сказал Уилл. — И потом, я не знаю, что такое целлюлит.
— Эффект апельсиновой корки. У вас широкий круг знакомств, спросите специалиста по интимным женским проблемам.
— Я не сведущ в интимных проблемах, — сказал Махони, — но я быстро все схватываю.
— Вы платите деньги, — сказала я — И мы живем в свободной стране. Но просто подумайте, на какую сумму вы себя накажете, если ваш план рухнет. Вы купили старый дом. Вы уже потратили две с половиной тысячи баксов. И все ради чего? Если она решит, что вы проходимец или у нее уже есть мужчина, вы проиграли. Столько усилий, а результат нулевой.
— Это не вполне так, — сказал Уилл. — Дом останется при мне, и я сам хочу его реставрировать. И все остальное тоже. — Уилл повернулся ко мне и протянул руку. — Ну что, по рукам?
Я пожала протянутую ладонь.
— Конечно. Думаю, ваши деньги так же хороши, как и деньги любого другого клиента. А дом имеет замечательный потенциал.
Он станет отличным пополнением нашего портфолио. Уилл протянул мне визитку.
— Вы можете застать меня в офисе завтра с утра. Просто скажите, в какое время вы хотите видеть архитектора, и я все устрою. Вам еще что-нибудь нужно прямо сейчас?
— Пожалуй, нет, — сказала я и открыла дверцу машины.
— Я вернусь в понедельник, — сказал Махони. — К тому времени у вас уже будет что-нибудь готово?
— Счет, — сказала я. — За нашу первую консультацию.
— Отлично, — сказал Уилл. — Захватите с собой и ваши предложения. На прощание он мне погудел.
В моей голове уже роилось множество идей. Вся в своих мыслях, я открыла дверь студии. И лишь после того, как вошла внутрь и заперла дверь, я поняла, что свет включен. В комнате пахло чем-то непривычным. Цветами.
Огромный букет сирени стоял посреди моего стола. А за моим столом, вальяжно устроившись в кресле, сидел высокий элегантный мужчина, одетый в атласный халат в сливочно-черных тонах. Лысина мужчины поблескивала — на нее падал свет от люстры.
— Остин! — воскликнула я. — Ты меня чуть до смерти не напугал. Что ты здесь делаешь среди ночи?
— Валяю дурака, — непринужденно заявил он. — Но давай перейдем к делу, Кили Рей. Кто этот божественный мужчина в роскошном желтом «кадиллаке», с которым ты целовалась взасос на автомобильной стоянке у ночного супермаркета?
— Это Пейдж тебе позвонила?
— Да брось, Кили. Пейдж знает, что мы с тобой друзья водой не разольешь. Она позвонила своей маме. Ее мамаша позвонила Дженис Биггерз. Дженис позвонила двоюродной сестре Эй-Джи Мукки. А Мукки позвонила мне.
— И это все за десять минут. Остин весело подмигнул.
— На самом деле не за десять, а за пять. Мне пришлось срезать немного сирени и привести себя в надлежащий вид. И вот я здесь. А теперь — блюдо дня!
Глава 16
Он называет себя Остин Лефлер и владеет цветочным бизнесом — магазином цветов, который расположен тоже на первом этаже, через стену от нашей студии. Никто не знает, как его по-настоящему зовут, но это уже никому и не интересно. Остину же нравится быть окутанным тайной.
Два года назад он купил цветочный бизнес у своей восьмидесятидвухлетней родственницы Бетти Энн и, также как я, перебрался жить на второй этаж — в квартиру над магазином. Когда бизнесом владела Бетти Энн, магазин назывался «Букеты от Бетти». Она была неплохой цветочницей, чего трудно было ожидать от почти слепой восьмидесятидвухлетней дамы, которая в день выкуривала по три пачки «Кэмела» вплоть до того самого дня, когда машина «скорой помощи» увезла ее после третьего, ставшего фатальным инфаркта.
Мы с Остином сдружились сразу, как только встретились. У него был ключ от нашей студии, а у меня — от его магазина. Он жил в Мэдисоне всего два года, но за это время успел неплохо тут освоиться и обзавестись обширными знакомствами. Он вошел в Историческое общество Мэдисона, в наш городской художественный совет и был членом бизнес-клуба, в котором состоял и мой отец.
Сейчас Остин суетился вокруг вазы с сиренью и поглядывал на меня так, как умел смотреть только он — мол, все с тобой ясно.
— У тебя есть что-нибудь поесть? — спросила я, стараясь не встречаться с ним глазами. — Сегодня у папы была запеченная лососина. Я жутко проголодалась.
Остин обворожительно улыбнулся.
— Думаю, что-нибудь найдется. Шоколад, скажем.
— Хорошо. Пошли к тебе. — Я направилась к выходу.
— Не так скоро, детка, — сказал Остин. — Сперва — главное блюдо, а потом десерт.
— Мне нечего тебе сказать, — запротестовала я. — Он клиент. И это все.
— Ты со всеми своими клиентами целуешься взасос? — спросил Остин, приподняв бровь. — Может, этим объясняется твой успех в бизнесе?
— Ты же знаешь, что бизнес мой сейчас не в лучшем виде, — сказала я. — В любом случае тебе известно и то, что в нашем городе любят делать из мухи слона, когда речь идет о слухах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52