— Боже, сделай так, чтобы я закрыла глаза и открыла их в своей собственной постели. Теперь, с этой минуты, я буду вести себя примерно — перестану так много пить, плохо думать о людях и буду лучше выполнять свою работу…»
Но тут я вспомнила, что работы у меня больше нет. Впрочем, и Бога нет тоже. Сев, я поняла, что мозги мои отказываются работать. Изнемогая от жалости к себе, я трясущимися руками приняла от Салли кружку дымящегося кофе.
— Ну как ты? — спросила она. — Мы решили, что не стоит тебя будить, раз уж ты так крепко заснула.
— Ты не видела ключей от машины, дорогая? — В комнату впорхнул Данкен, застегивая ворот рубашки. Увидев меня, он остановился. — О! Прошу прощения, Хариэт. Совсем забыл, что вы здесь. — На его лице расплылась широкая улыбка. — Вам лучше?
Я воззрилась на него, припоминая обрывки прошлого вечера. У меня появилась способность читать чужие мысли. Данкен хотел купить «БМВ». Эндрю мечтал трахнуть ту девушку. Я желала снова стать молодой. Нет, это был сон, просто дурной сон.
Укрывшись в ванной, я с пристрастием уставилась на свое отражение в зеркале. Пухлое круглое лицо с красными отметинами на щеке от спинки дивана. Гусиные лапки вокруг глаз, припухших, слегка покрасневших и неспособных сфокусировать взгляд. На щеках красные прожилки сосудов. Обвисшая кожа под подбородком. Уродливая старая женщина. Никому не нужная и не интересная.
Я почувствовала себя грязной. Ванна сверкала белизной и таила в себе обещания, которым не суждено было осуществиться. На полочке возле нее рядами выстроились флакончики с ярко окрашенными жидкостями и корзиночки с кусками сладко пахнущего мыла. Мне мучительно захотелось окунуться в горячую ароматную воду, но сделать это здесь — означало бы злоупотребить гостеприимством. И как это сделать? Я ведь спала в одежде, и мне не во что переодеться. У меня нет с собой даже зубной щетки. Я представила себе, как Салли принимает ванну, утопая в море пены. А потом выныривает из этого моря свежей, чистой и красивой, заворачивается в мягкое полотенце, и оно беззвучно падает на пол, когда Данкен заключает ее в объятия.
И все же мне надо было хотя бы умыться. Плеснув воды себе в лицо, я вздрогнула — вода потекла по рукам и замочила рукава блузки. От полотенца пахло лосьоном, которым мужчины протирают лицо после бритья. Задумчиво обследовав его, я обнаружила на нем темный кудрявый волос. Вытирался им Данкен сегодня утром? Я медленно поднесла полотенце к лицу и представила, как оно совершает путешествие по всему его телу, как соприкасается с его влажными мужскими органами. С интимными частями тела, доступ к которым открыт только Салли. Что это значит — состоять в браке? Что значит — узнать тело другого человека столь близко и в таких подробностях, как свое собственное?
Мучаясь угрызениями совести, я взяла бледно-голубой горшочек с полочки над ванной. «Лапиник. Полный уход за кожей. Увлажнение, питание, восстановление».
Неужели в этом секрет Салли? Я погрузила пальцы в горшочек и наложила толстый слой крема на лицо. Потратив много времени на то, чтобы втереть его, я отерла то, что осталось, полотенцем Данкена. Я с надеждой вперила взгляд в зеркало, нежно похлопывая кожу под глазами кончиками пальцев. Ощущение сухости кожи прошло, но я не могла сказать, что она посвежела и помолодела.
Меня напугал звук открывающейся входной двери. Я торопливо схватила зубную щетку с полки над раковиной и быстро почистила зубы, а потом вытерла рот все тем же жирным от крема и мокрым полотенцем. Не обнаружив на полках гребень, я восстановила некое подобие порядка прически с помощью щетки с длинной ручкой, висевшей на крючке за дверью. Спустив воду в туалете без особо веской причины, я глубоко вздохнула и вышла в коридор.
Пока я спускалась по лестнице, до меня донеслись голоса из кухни.
— Гораздо разумнее купить его до истечения срока гарантии.
— Но какой смысл в этой гарантии, если ты не пользуешься ею?
— О Господи, я не собираюсь объяснять все это снова. Кроме того, эти твои поездки к матери увеличивают количество наезженных на машине миль. Мне не удастся заключить такую выгодную сделку, если мы промешкаем до весны.
— Но, Данкен, мне нравится наша машина. Не понимаю, почему ты хочешь просадить все эти деньги на покупку «БМВ».
Я громко кашлянула, подавая знак, что собираюсь войти в кухню, но дверь открылась до того, как я к ней приблизилась, и Данкен суетливо выскочил в коридор, позвякивая ключами от машины.
— Вы не видели наверху Дженни? Она опаздывает на урок верховой езды.
Он одарил меня снисходительной улыбкой и проскользнул в гараж, не дожидаясь ответа.
Значит, Данкен действительно хочет купить «БМВ». Я вошла в кухню, где Салли составляла стаканы в посудомоечную машину.
— Позавтракаешь, Хариэт?
Мне хотелось уйти, но я согласилась выпить кофе и съесть тост. Я села за хорошо вымытый и вычищенный деревянный стол, подходивший по стилю к валлийскому кухонному шкафчику, и наблюдала, как Салли деловито снует по кухне.
Ей было лет сорок пять, но выглядела она много моложе. Сегодня утром Салли надела элегантный темно-зеленый костюм. Ее светлые волосы, доходившие до плеч, были красиво и модно причесаны. Лицо излучало свежесть и отличалось законченностью, достижимой только с помощью совершенного макияжа.
— В одиннадцать у меня встреча с клиентом, — она взглянула на ручные часики, — но я не могу уйти, пока Данкен не вернется из школы для верховой езды. Поэтому не спеши.
Салли уложила ломтики хлеба в большой хромированный тостер.
— Обычно, как тебе известно, по субботам я не работаю, но Данкен считает, что я не должна упустить этого клиента, поскольку это даст мне приработок. Он убежден, что я буду зарабатывать больше, если откажусь от практики и создам собственный консультативный кабинет. Я в этом вовсе не так уж уверена, но следует попытаться. Верно? А иначе всю жизнь будешь торчать на одном и том же месте и заниматься нудной работой.
Она внезапно замолчала, вероятно, вспомнив, что случилось с моей нудной работой. Работа Салли ни в коей мере не была нудной. Салли, дизайнер по интерьерам, творила красоту и созидала грезы. Она придумывала декорации, на фоне которых должна была протекать жизнь богатых и праздных. Она изобретала сцену, на которой они разыгрывали свои фантазии. Детскую в стиле «Тысячи и одной ночи» для избалованного ребенка местного промышленника, столовую в готическом стиле для американского банкира, вносила элементы римской архитектуры и убранства в обстановку эксклюзивного оздоровительного комплекса и клуба, придавала ему законченность с помощью мозаик и скульптур.
Кружка кофе и тарелка с горячими тостами, намазанными маслом, появились у меня под носом.
— Заправляйся, — сказала Салли, опустившись на стул напротив и изучая меня с явным любопытством. — Судя по твоему виду, это тебе не помешает.
Я хрустела тостом, чувствуя себя бесконечно несчастной. У Салли было все: красота, интересная и хорошо оплачиваемая работа, муж, дети и надежный дом. Часто я недоумевала, почему она берет на себя труд водиться и дружить со мной. Может, ей необходимо иметь перед глазами пример неудачницы? Возможно, это дает ей творческий импульс? Ну как, например, женщинам, сидящим на диете, помогает, если они приклеивают на дверцу холодильника изображение толстухи. Это нечто вроде предупреждения: один неверный шаг — и ты станешь такой же.
Мое внимание привлекло что-то блестящее возле валлийского кухонного шкафчика, и я смутно припомнила, что накануне спрятала там две бутылки вина.
— Салли? — спросила я неуверенно. — Что произошло? Ну, то есть прошлой ночью. Я скверно вела себя?
Она рассмеялась:
— Господи, нет. Я никогда не видела, чтобы ты так веселилась! Вероятно, именно это и было тебе нужно — расслабиться.
Я этого не помнила. Поэтому посмотрела на нее с удивлением:
— Что я делала?
— Ну, дай-ка вспомнить. — Салли нахмурилась. — Странность была только в одном. Ты все толковала о студенте, который, как ты предполагала, одурманил тебя каким-то наркотиком. Ты все спрашивала, не видел ли кто, как он что-то подсыпал в твой стакан с вином. — Она улыбнулась. — Потом Данкен врубил музыку и пригласил тебя танцевать. А ты, оказывается, темная лошадка, Хариэт. Я и не знала, что ты умеешь так двигаться.
Я содрогнулась. «Что мог подумать обо мне Эндрю?»
— Потом ты танцевала с Эндрю…
— Не танцевала!
— О да, танцевала! Ты протанцевала все мелодии из альбома «Дайр Стрэйтс». Я и от него этого не ожидала. Возможно, вы оба хлебнули одного и того же зелья. — Она заговорщически подалась ко мне. — Я, конечно, не рассчитываю, что ты мне расскажешь о своем сегодняшнем свидании с ним.
— Свидании?
— Да, о том, что вы собираетесь выпить вместе чаю сегодня днем или о чем-то в этом роде. В общем, не это важно. После того как ты покончила с танцами — а ты провела за ними большую часть вечера, — у вас с Эндрю завязался долгий разговор о добре и зле. Это была на редкость интеллектуальная беседа. Даже и притворяться не стану, будто хоть что-нибудь поняла из нее. Он говорил, что обо всем этом сказано в «Фаусте» Марло, и обещал показать это тебе, если сегодня днем ты встретишься с ним. Он посулил тебе к чаю и сдобные лепешки с маслом.
— Ты, случайно, не помнишь, в котором часу наше свидание? — спросила я с глупым видом, отчаянно пытаясь вспомнить, что случилось. Память моя была как чистый лист бумаги. «Что, черт возьми, я говорила Эндрю?»
— В четыре часа, — улыбнулась Салли. — Думаю, он начинает привязываться к тебе, Хариэт.
Что ей известно? Заметила ли она, как он вел себя с этой неизвестной студенткой? Но слова ее уже произвели какое-то магическое действие. Они наполнили меня самыми невероятными, безумными надеждами, — возможно, я ошиблась насчет его интереса к девушке, и Эндрю все-таки интересуется мной. Я посмотрела на свои часы. Одиннадцать. Мне оставалось подождать всего пять часов.
Я ушла, когда Данкен вернулся с машиной. И столкнулась с ним на дорожке, выбив у него из рук охапку глянцевых брошюр, посвященных достоинствам «БМВ». Они рассыпались по цветочной клумбе. Добравшись до дома, я погрузилась в ванну и долго лежала в воде, моя волосы и желая стереть с лица, тела и из своего сознания все неприятные следы вчерашней ночи. День тянулся медленно. Я попыталась читать, но не могла сосредоточиться. Мысленно я то и дело возвращалась к событиям прошлой ночи, пытаясь найти смысл в том, что случилось, понять, что же произошло. Почему я позволила себе так напиться? Почему все-таки Эндрю пригласил меня?
Без пяти четыре, взволнованная, я уже стояла у двери квартиры Эндрю, чувствуя себя школьницей на первом свидании. Он, улыбаясь, открыл мне.
— Сегодня чувствуете себя лучше?
Я последовала за ним в гостиную и заняла свое обычное место в кресле у камина. Упадет ли он к моим ногам, объявит ли о своей тайной и неувядаемой любви ко мне?
— Думаю, мы все вчера немного хватили лишнего, — сказал Эндрю, задумчиво поглаживая бороду. — Сегодня утром мне трудно было приняться за работу, за эти эссе. — Он вяло махнул рукой в сторону стола, заваленного бумагами. — Мне все их надо проверить ко вторнику. В понедельник у меня весь день занят встречами, а завтра ко мне придет студентка на дополнительные занятия. Я должен разделаться с ними сегодня вечером, иначе не справлюсь с этой работой вообще.
Он прошел в кухню, дверь которой оставалась открытой.
— А не случится ли так, что вся наша система окажется под угрозой из-за бурных вечеринок Данкена?
— Вы занятой человек, Эндрю, — отозвалась я, чувствуя, как рушатся все мои надежды на то, что мой визит положит начало романтическим отношениям. Салли снова все преувеличила.
— Одна только работа. И никаких развлечений, — пробормотал он, появляясь снова с бумажным мешком в руке. Эндрю вытащил из него целлофановый пакет. — Хотите сдобную лепешку?
«Знаю, что у тебя есть развлечения», — подумала я, но прикусила язык и не позволила себе ничего сказать вслух. Я не забыла, как накануне он смотрел на ту студентку. Мне не Дадут приза за то, что я догадалась, кому потребовались «дополнительные занятия» в воскресный день. Эндрю вручил мне вилки для тостов, и я терпеливо ждала, пока он сразится с пластиковой упаковкой. Наконец сдобные лепешки посыпались на коврик возле камина.
— Совсем как в студенческие дни! — Эндрю наклонился и насадил одну из них на вилку, все еще вяло свисавшую из моей руки. Он направил вилку к потрескивавшему в камине огню. «Почему бы не засунуть их все за решетку, как это принято?» — недоумевала я. Но потом напомнила себе, что он ни на кого не похож и именно поэтому я и люблю его.
Эндрю уважал традиции. Он разделял мои вкусы, мою любовь к викторианским романам и верил в счастливые концовки. По крайней мере в литературе, если не в жизни. Придерживаясь определенных принципов, Эндрю не поддавался общей тенденции к сокращению курса, хотя бюджет урезали постоянно и уровень преподавания неуклонно падал. Одни считали его эксцентричным, другие старомодным, но не я. Он был цельным человеком. Во всяком случае, большую часть времени.
— Сейчас поставлю чайник. — Эндрю вернулся на кухню.
Я тайком, сквозь приоткрытую дверь, наблюдала за ним, пытаясь примирить свои романтические представления об этом человеке с домашней рутиной. Неужели все рыцари по мере наступления зрелости отвергают своих белых коней, заменяя их ковровыми тапочками и приготовлением чая? На Эндрю были мешковатые коричневые вельветовые штаны и помятый пиджак спортивного покроя с потертыми манжетами и заплатанными рукавами. Черный джемпер типа «поло» придавал его внешности нечто артистическое и удачно контрастировал с серебристыми нитями волос, появившимися в его темно-каштановой бороде. От моего внимания не ускользнуло, что когда он проводил рукой по волосам, на плечи его сыпалась перхоть. Нельзя сказать, что прическа Эндрю — длинные, почти до плеч волосы — имела определенный стиль. Но мне она и так нравилась, и каждый раз, когда он подстригался, я втайне огорчалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46