— Не того пола?
— Ну да, то есть родите девочку вместо мальчика или наоборот. Вам придется соблюдать определенную диету, и тогда ваши дети будут рождаться в задуманной вами последовательности. По-моему, лучше, если вначале родится мальчик. Воспитывая сына, можно допустить несколько ошибок: мальчики более гибкие. К тому же это послужит вам практикой, и вы основательно подготовитесь к тому моменту, когда на свет появится хорошенькая маленькая девочка. — В глазах ее застыло мечтательное выражение. — Л потом придется подумать об их образовании и решить, какую систему ценностей выбрать для детей. Следует заранее подумать и о том, кто будет за ними приглядывать изо дня в день. Нельзя же оставлять их на одну мексиканскую няньку.
— Но я не хочу детей.
— Бросьте, теперь все хотят иметь детей. Люди заподозрят неладное, если вы не обзаведетесь ими. Выбрать разумный и правильный момент для такого шага — хорошее капиталовложение. К тому времени, когда вам исполнится сорок, мальчик уже перестанет путаться под ногами и будет сам зарабатывать на жизнь, а девочка останется еще маленькой, и, если вы будете правильно одевать ее, люди сочтут вас молодой матерью. Когда же она подрастет, вам будет с кем поговорить, если у Харли начнутся романы.
— У Харли — романы! — прыснула я. Почему-то эта мысль показалась мне очень забавной.
— Конечно, — уверенно отозвалась Элинор. — Поверьте, так всегда бывает.
— А у вас есть дети? — спросила я.
— Только один — мальчик. Видите ли, Арни — мой второй муж, и к тому времени, когда мы поженились, было уже слишком поздно заводить второго ребенка. А мне всегда хотелось иметь маленькую девочку.
Черт меня побери, если я когда-нибудь уподоблюсь ей!
— Какой он? — поинтересовалась я. — Ваш сын? Элинор извлекла из сумки пудреницу и начала изучать свое лицо.
— Сейчас я очень редко вижу его. У сына своя жизнь. — Помолчав, она подняла глаза от зеркальца и жалобно посмотрела на меня. — Он лысеет! Что подумают люди о моем возрасте, когда увидят меня рядом с ним? А сын такой невнимательный. Он даже не надевает шляпу, выезжая со мной в общество!
Элинор дрожащей рукой накрасила губы. Кажется, это признание выбило ее из колеи. Я незаметно улыбнулась, испытав облегчение оттого, что у Элинор тоже есть слабости и даже в столь продуманной и столь хорошо организованной жизни иногда случаются просчеты.
— Что это за слухи ходят о том, будто вы отправились одна на какой-то грязный общественный пляж? — вдруг спросила она, резко меняя тему. — Значит, вы не усвоили того, о чем я вам говорила?
— А почему мне нельзя отправиться куда-нибудь одной? — возмутилась я. — Почему я не могу вести себя так же, как все?
— Потому, моя дорогая девочка, что, как я уже говорила вам, вы не принадлежите к категории ординарных людей. Вы, дорогая, — лицо «Лапиник», а к тому же еще и миссис Синди Брайтмен. На вас лежит груз ответственности. У вас есть обязательства перед публикой.
— Какие именно?
— Вы, вероятно, не понимаете, как функционирует компания, — вздохнула она. — Полагаете, люди платили бы огромные деньги за продукцию «Лапиник», если бы считали, что им ее продает тот, с кем они могут столкнуться в очереди на автобус? Кто-то такой же, как они?
— Да какая разница? — рассмеялась я. — Какая разница, кто продает? Ведь продукт не становится от этого хуже. Люди платят за его качество, не так ли?
— А вот тут, моя дорогая, — решительно возразила Элинор, — вы совершенно не правы. Меньше всего их интересует качество продукта. Люди покупают его благодаря вашему имиджу. Каждый раз, приобретая флакон духов или баночку крема, люди покупают частицу вас, вашего образа, и ставят их на свой туалетный столик, чтобы они вдохновляли их мечты. Покупая продукцию «Лапиник», люди говорят себе, что могли бы стать такими же счастливыми и удачливыми, как вы. Они думают, что, проснувшись однажды утром, окажутся в волшебной стране, где превратятся в прекрасных принцесс, станут богатыми и знаменитыми и выйдут замуж за принцев. — Элинор глубоко вздохнула. — Гуляя по пляжу и позволяя увидеть в себе самую обычную женщину, вы разрушите их мечту! Обесцените ее! Неужели вам это не ясно?
Она была так возбуждена и раздосадована, будто мой образ жизни чем-то угрожал ей. Я поняла, что Элинор завидует моей молодости и красоте, желая быть на моем месте.
— И еще кое-что, — продолжала с горячностью Элинор. — Ведя себя подобным образом, вы навредите нам всем. Как только люди поймут, что мы не лучше их, как только догадаются, что богатым может стать каждый и каждый может поселиться на Беверли-Хиллз, мы потеряем свой особый статус. И все социальное здание рухнет! — Она поднялась. — В мире ограниченное количество богатства. — В ее голосе зазвучали истерические нотки. — Вы ведь не хотели бы разделить его между всеми поровну?
— Никто не собирается ничего у вас отнимать. — Я проводила Элинор до двери.
— Хотела бы я иметь вашу уверенность! Все уже меняется к худшему. Совсем недавно, лишь несколько дней назад, какой-то бродяга околачивался здесь, стреляя в наши мусорные баки. Мне пришлось просить Арни, чтобы он спустил на него собак.
Триш досаждала мне нескончаемыми телефонными звонками, напоминая о моих обещаниях поддерживать с ней знакомство и утверждая, будто с самого начала знала, что я не выполню своего обещания. Смущенная тем, что она не ошиблась, я пригласила ее к себе.
Триш приехала, когда Харли был на сеансе иглоукалывания, с помощью которого он надеялся преодолеть маниакальный страх за свое здоровье.
— Черт возьми, Син, — прошептала Триш, потрясенная увиденным, когда я показала ей дом. — Да ты, как кошка, приземлилась здесь на лапки!
Я повела ее в оранжерею и закрыла за нами дверь.
— По правде говоря, Триш, — тихо сказала я, — все вовсе не так прекрасно, как кажется. Эта жизнь совсем не похожа на то, чего я ожидала.
— Да уж, как бы не так! — Сгорая от зависти, она не выслушала меня.
— Мои отношения с Харли, — продолжала я, — далеко не безоблачны. Я не могу назвать себя счастливой… Все хуже, чем я надеялась.
Триш смотрела на меня изумленными, широко раскрытыми глазами.
— Но ведь ты знаменита! Так почему же несчастлива? — Она потрогала обивку дивана, копию старинного, оглядывая его как ценительница прекрасного. — Должно быть, он купается в роскоши. Ради Бога, Син, на что ты жалуешься?
— Деньги еще не все, Триш. Как и слава.
Она посмотрела на меня с презрительным недоумением, показывая, что придерживается совсем другого мнения.
— В таком случае в чем же смысл жизни? — осведомилась Триш. — Он что, плох в постели? В этом дело?
Я покачала головой:
— Не в этом, Триш…
— Нельзя требовать от жизни всего, Син. Парень такого возраста, как Харли, едва ли может быть так же хорош в постели, как Чак Вудкок. Верно? — Она глубоко вздохнула. — Правда, о его достоинствах я только догадываюсь. Он ушел с этой сучкой Шарлин сразу же после свадьбы. Как раз когда я думала, что мне выпал счастливый случай.
— Ты не понимаешь, Триш. Мое недовольство жизнью не связано с сексом. Это беспокоит меня меньше всего. Харли не дает мне покоя. Так что дело не в этом.
— Не дает тебе покоя? — Она бросила на меня недоверчивый и завистливый взгляд. — И как часто это у вас происходит?
— Харли просто изматывает меня. Два-три раза в ночь. Он совсем не дает мне спать. Но дело не в этом. Дело в том, что…
— Иисусе сладчайший! — пробормотала Триш, откидываясь на спинку дивана и почесывая пах. — Я была бы рада, если бы мне перепала хоть малая толика этого.
— …я не люблю Харли, Триш.
— Любишь — не любишь! — фыркнула она. — Кто это сказал, что у тебя должно быть все? — Триш с любопытством оглядела меня. — Ты живешь в сказочной стране, Син. У тебя нездоровые взгляды насчет устройства мира, и изменились они после той аварии. До нее у тебя их не было. Пора тебе спуститься на землю.
— Как? — спросила я в отчаянии. — Что я должна делать? — Что тебе надо, Син, — уверенно сказала Триш, — так это забеременеть. Сколько времени вы уже вместе? — Она помолчала, производя в уме какие-то подсчеты. — Знаешь, все сразу изменится. Топот крошечных ножек творит чудеса.
— Но я не хочу детей.
— Конечно, хочешь, глупая сучка! — Триш подалась ко мне и понизила голос: — Когда появятся дети, у тебя возникнет чувство уверенности и безопасности. И тогда ты сможешь делать что захочешь. Заведешь любовника или что тебе взбредет в голову. И тогда, если дело дойдет до развода, ты как следует очистишь его карманы. — Она пожала плечами. — Ты, вероятно, понимаешь, почему он так осторожен — не бросается в омут очертя голову. Протыкай булавками его кондомы. Обычно это срабатывает.
— Но…
— Это вполне законно, раз ты его жена. Что тебе терять? И лучше поспеши, пока кто-нибудь не опередил тебя.
— Ш-ш-ш, — зашипела я, услышав в холле голоса Харли и Джорджа.
— У-у! Это он, — пискнула Триш. Дверь открылась, и вошел Харли.
— Что это я слышал от Джорджа об этой твоей ужасной подруге? — Он умолк на полуслове, заметив Триш. — О, — Харли покраснел, — вы еще здесь?..
— Привет, Харли, — жеманно протянула Триш. — А мы говорили о вас…
— Ничего подобного. — Я ткнула ее в бок. — Замолчи!
— Знаете, в чем ваша проблема, Харли? — продолжала она. — Ваша маленькая Синди умирает — хочет иметь крошек. Я как раз рассказывала ей о своей невестке, жене брата, и ее прелестных малютках. И Синди огорчилась, что у нее никак не получается.
— Какое, черт возьми, вам до этого дело? — Харли замолчал и уставился на нее. — Что вы сказали?
— Вы слышали меня. — Триш многозначительно усмехнулась.
— Это правда, дорогая? — Взволнованный Харли бросился ко мне.
— Вы, конечно, подумаете, что я перехожу границы, — громко продолжала Триш, — но я не могу удержать язык за зубами, когда чувствую, что надо сказать правду. Ведь из Синди получится потрясающая мать.
— Это как раз то, что я твержу ей, — обрадовался Харли.
— Не говори, будто я ничего не делаю, чтобы помочь тебе, — зашептала Триш мне на ухо. Потом повернулась к Харли с ослепительной улыбкой: — Теперь, когда наконец мы представлены друг другу, вы должны мне рассказать все о «Лапиник». Это моя любимая косметика.
— Правда? — просиял он. — Какой у вас тип кожи? Скоро у них завязалась оживленная беседа о косметике.
— Это потрясающе! — воскликнул Харли часом позже. — Такая реакция потребительницы!
Я думала о том, уйдет ли когда-нибудь Триш, как вдруг она поднялась.
— Ладно. — Триш подмигнула. — Мне пора. Оставляю вас наедине друг с другом, голубки.
Когда я провожала ее до двери, она вытащила из сумки кипу бумаг — ксерокопии фотографий Синди и Триш, позировавших возле ресторанчика Марти.
— Если не возражаешь, — с надеждой проговорила она, — подпиши их. Я буду продавать копии возле ресторана «У Марти» по десять баксов за штуку.
— Гм… оставь их мне, — пробормотала я, торопливо запихивая их в ящик от треха подальше. — Посмотрю, что можно сделать.
— Знаешь, Синди, — сказал Харли в тот же вечер, — думаю, я ошибался насчет твоей подруги. Оказывается, она славная, если узнать ее поближе. Разумная девушка. Может, будешь приглашать ее почаще?
— У нас поживет Дэвид, — объявил Харли на следующий день за ленчем.
— А что за причина? — удивилась я. — Мне казалось, что он живет поблизости.
— А разве для этого нужна причина? — Харли положил большой коричневый конверт в электрический открыватель конвертов. — Дэвиду нравится иногда менять место жительства, как и всем другим людям, и к тому же нам надо обсудить кое-какие дела. — Харли посмотрел на меня с упреком: — Знаю, ты не очень любишь его, Синди, но он мой брат. Постарайся быть с ним милой.
Устройство на столе загудело и начало резать конверт на узкие ленты.
— Черт возьми! — Харли попытался извлечь документ из машины. — Кто-то неправильно запрограммировал его.
— Что-то случилось? — спросила я, видя, что он нахмурился, извлек мятую бумагу из агрегата и начал читать.
— О, это все люди из «Лапинетт», — отрешенно сказал он. — Эта конкурирующая фирма имитирует нашу продукцию и продает в десять раз дороже, чем та стоит. Мы сделали анализ их крема для лица, и оказалось, его ингредиенты точно такие же, как у подлинного. — Харли подергал себя за выбившуюся из прически прядь волос, потом покрутил ее между пальцами. — Хотел бы я выяснить, как они узнали нашу формулу.
Я навострила уши. Впервые Харли обсуждал со мной дела фирмы «Лапиник». Значило ли это, что он начал принимать меня всерьез? Или стал относиться ко мне как к равной ему по духу?
— А что особенного в этой формуле? — поинтересовалась я. — Каково действие крема?
Харли снова подергал себя за волосы, отбросил их с глаз и принялся за следующее письмо.
— О, все это слишком сложно. Ты все равно не поймешь. — Голос звучал решительно, и я поняла, что не стоит продолжать разговор.
Его ручные часы зазвенели, подавая сигнал.
— Тебе пора заняться гимнастикой, дорогая, — сказал Харли, глядя на дисплей. — Лучше всего беги в спортзал.
«Ах ты, надменный негодяй!» — подумала я. С трудом сохраняя самообладание, я встала и вышла из комнаты. Мной овладело ледяное бешенство.
— О, Синди, — добавил Харли, когда я уже переступила порог. — Занимайся как следует — не ленись. Дай нагрузку своему трицепсу. Ладно? — Он бросил на меня проницательный взгляд. — Право же, не стоит лениться, солнышко. Ведь в конечном итоге ты надуваешь себя.
Я провела целый час наверху в прескверном настроении, сердилась и дулась, а потом все-таки решила пойти в спортзал — не все ли равно где дуться? Когда мне не хотелось заниматься на снарядах, ради спокойствия Харли я всегда могла поставить нужное мне число миль на машине, регистрирующей количество шагов.
Проходя мимо открытого окна, я услышала голоса на террасе.
Дэвид уже прибыл. Выглянув в окно, я увидела, что он развалился в шезлонге возле открытой двери купального павильона. Харли лежал на другом в тени навеса, подсоединенный проводами к прибору для измерения холестерина в крови.
Я уже собралась продолжить путь, но тут услышала свое имя — они говорили обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46