— Тебе нужен небольшой удобный дом, — заявила Асмена. — Что-то вроде нашего.
— Ваш слишком дорогой. Мне нужен поменьше и подешевле. Леон обещал мне такой подыскать.
Василиос удивленно посмотрел на племянника.
— Ты же занимаешься лишь большими земельными участками?
— Да, но я знаю людей, которые имеют дело с мелкой недвижимостью. Я уверен, мы найдем то, что нужно тете.
После ленча дети убежали гулять, а взрослые перешли в гостиную пить кофе. Леон задернул шторы и включил свет.
— Нельзя ли оставить окна открытыми? — Элен удивленно посмотрела на мужа. Обычно он всегда соглашался с ней, что не стоит отгораживаться от солнечного света. — Зачем сидеть при искусственном освещении?
— Это ненадолго, любимая. Я просто хотел создать привычную обстановку для тети Хрисулы.
— Понимаю. — Нежное обращение Леона заставило Элен смущенно покраснеть. Она еще не привыкла к этому; ведь прошло всего два дня с тех пор, как она сама стала открыто проявлять свои чувства к мужу.
Когда Элен приехала в гости к подруге, Труди сразу заметила в ней перемену.
— Что с тобой случилось? — Труди в недоумении смотрела на сияющее лицо Элен. — У тебя такой вид, будто ты получила наследство.
— Возможно, — засмеялась Элен. — Неужели я так изменилась?
— Я тебя едва узнала, — весело сказала Труди. — После всех твоих уверений, что ты больше никогда не влюбишься, как это могло произойти? — Подруги рассмеялись, потому что ответа вовсе не требовалось.
— Леон просил меня пригласить вас с Тасосом к нам в гости, — сказала Элен, когда они с Труди направились в кухню, чтобы перекусить перед тем, как ехать в город за покупками. — Мы хотим, чтобы вы пообедали у нас. Сейчас мы уезжаем на несколько дней, так что о точной дате договоримся, когда вернемся.
— Устраиваете медовый месяц?
Элен посмотрела на деревья за окном и подумала о тех днях, что она провела с Леоном в Фамагусте. Вот тогда, наверное, все и началось…
— Нет. Дети едут с нами.
— О… — разочарованно протянула Труди. — У тебя с ними столько хлопот. Они тебе не мешают?
— Я их люблю, — ответила Элен. — Мы оба их любим. — Она опять перевела взгляд на деревья. Среди густой листвы уже появились первые плоды. — Дети были многого лишены в жизни. Мы постараемся, чтобы у них была настоящая семья.
— Мне многое купить надо, — извиняющимся тоном сказала Элен, когда подруги приехали в торговый центр. — В основном, для детей и пару платьев для себя.
Наконец все покупки были сделаны. Девушки зашли в свое любимое кафе выпить холодного сока.
— Я, пожалуй, не буду возвращаться к тебе, — сказала Элен, — и ждать, пока Тео за мной заедет. Лучше я отсюда поеду в контору Леона.
— Делай, как тебе удобнее, — ответила Труди. — Сейчас я покажу тебе, на какой автобус надо сесть.
По дороге к остановке они шли мимо магазинчиков, в которых торгуют сувенирами. Вдруг в окне одного из них промелькнуло что-то знакомое и Элен остановилась.
— Смотри, это же картина Роберта! — воскликнула она. — Хорошая, ты не находишь?
— Да… пожалуй… мне нравится. Ой, я совсем забыла тебя спросить, как приняли твою работу.
— Очень хорошо, — смущенно сказала Элен. — Один богатый англичанин, который купил себе виллу на Кипре, предложил мне расписать стену в его доме. Роберт тоже будет там работать; ему поручили сделать росписи в столовой.
— В том же доме? — Элен кивнула. — А где этот дом находится? Наверное, это будет просто сказочный дворец!
— В Кирении… почти на окраине, примерно в семи милях от Лапифоса.
— А как ты будешь туда добираться?
— Автобусом. Так проще.
— А как Леон воспринял эту идею? — поинтересовалась Труди, и Элен чуть помедлила, прежде чем ответить.
— Он рад за меня. Он знает, как я люблю живопись. — Однако известие о том, что Роберт тоже будет с ней работать, явно пришлось ему не по душе, но Леон не стал заострять на этом внимания, и к удовольствию Элен, они больше не говорили на эту тему.
— А где сейчас твоя картина?
— Леон отвез к себе в офис. Наверное, ее уже повесили. — Счастливое выражение на лице Элен и радостный блеск ее глаз заставили Труди улыбнуться.
— Он, должно быть, очень любит тебя, если захотел постоянно видеть перед глазами твою картину!
Подошел автобус, и подруги стали прощаться. Нагруженная покупками Элен села у окна.
— Желаю хорошо провести время! — крикнула ей Труди на прощание. — Увидимся, когда вернешься!
Увидев вошедшую в офис жену, Леон взглянул на часы.
— Что-то случилось? Тео должен был привезти тебя через полчаса.
— Из торгового центра я решила поехать прямо к тебе. — Она положила свертки в кресло, а сама устало опустилась в другое.
Леон улыбнулся и нажал кнопку звонка.
— Я попрошу принести чего-нибудь выпить. Сегодня очень жарко. Зачем ты несла все эти свертки? Покупки могли бы доставить прямо домой.
— Мне вовсе не тяжело. — Она оглядела комнату. Картину еще не повесили. Наверное, Леон был слишком занят. Но где же она? В шкаф она не поместилась бы, а больше убрать ее было некуда.
Тео принес кофе для Леона и апельсиновый сок для Элен.
— Пожалуй, я закончу на сегодня, — сказал Леон, пробежав глазами несколько документов. — Допивай свой сок — мы едем домой.
Может быть, спросить о картине? Нет, она решила, что этого делать не стоит. Она только спросила, не помешал ли ему ее приход.
— Не нужно из-за меня прерывать работу, — сказала она, озабоченно глядя на мужа. — Я могу подождать.
— Нет, дорогая, мы едем. — Леон взял свертки и понес их к машине. — Ты купила все, что хотела?
— Да. А еще я купила детям купальные костюмы. Мы ведь будем на море?
— Конечно. К западу от Пафоса есть великолепный пляж. Мы непременно побываем там.
Узнав о предстоящей поездке, дети запрыгали от восторга, и Элен тоже передалось их настроение. Ни одного события в своей жизни она не ждала еще с таким волнением, и хотя приготовления к отъезду прибавили Элен работы, ей это не было в тягость.
— Когда мы едем? — Фиона не могла скрыть своего нетерпения. — Скорее бы наступила пятница. Я не могу дождаться.
— А подождать тебе все же придется, — спокойно сказал Леон. — У вас еще не кончились занятия в школе.
— А на сколько дней мы поедем?
— На неделю.
— На целую неделю?
— Если будете хорошо себя вести.
— Мы будем хорошо себя вести, верно, Фиона?
— Я и так веду себя всегда хорошо, — ответила девочка брату. — Это ты не слушаешься.
Элен улыбнулась, ласково глядя на детей. Позднее Леон сказал ей:
— Ты очень привязалась к ним, Элен.
— Я их люблю, как своих, — ответила она. — Я рада, что осталась, Леон.
— Причина только в детях? — Леон напряженно ждал ее ответа. Она улыбнулась мужу и мягко произнесла:
— Нет, Леон, есть и другая причина.
В четверг Элен отправилась в поселок в местную парикмахерскую.
— Вымыть и уложить? — спросила ее Эфлани. — Или вы хотите немного подстричь волосы?
— Нет, Эфлани, подстригать не надо; просто вымой их и уложи.
— Вы, кажется, занимаетесь живописью? — начала разговор парикмахерша, расчесывая волосы Элен.
— Немного. — Элен смотрела на свое отражение в зеркале и думала, не изменить ли ей прическу. Но вдруг Леон это не одобрит. Ему нравятся ее волосы такие как есть.
— Я слышала, у вас очень хорошо получается. — Элен промолчала, а Эфлани добавила: — У приятельницы моей тетушки есть одна ваша работа… вы ведь, конечно, знаете об этом. Так вот, моя тетя с таким восторгом говорила о вашей картине.
— Одна из моих работ? — Элен удивленно посмотрела на девушку. — Но это невозможно. — Она написала всего одну картину с тех пор, как приехала на Кипр, и это картина была у Леона. — Здесь какая-то ошибка.
— Да нет же, — возразила Эфлани. — Там изображена старая мельница… та, что находится здесь, в Лапифосе. Так, по крайней мере, сказала моя тетя.
— Но… — Элен побледнела. Не может быть! Леону так нравилась ее работа, он дорожил ей и даже не соглашался оставить картину в сарае! Нет, здесь все-таки какая-то ошибка. Леон никогда не расстался бы с картиной. — А кто эта женщина, что утверждает, будто у нее есть моя работа?
— Она живет в Никосии… Паула Максвелл. Она училась вместе с моей тетей… — Внезапно Эфлани замолчала и чуть не выронила расческу. — Вам нехорошо, миссис Петру? Принести вам воды?
Элен молча покачала головой. Она была бледна; даже казалось, что у нее остановилось сердце. Леон отдал ее картину… этой женщине. Значит, он по-прежнему встречается с ней. Но когда? Он уже давно никуда не отлучается по вечерам, и все свободное время проводит дома. Элен сделала вывод, что его отношения с Паулой прекратились. Боже, как она могла поверить, что для Леона жена стала дороже всех его знакомых! Зачем она позволила себе полюбить его?
— Пожалуйста, Эфлани, продолжай. Я в полном порядке.
— Вы уверены, миссис Петру? У вас очень бледный вид. Может быть, мне позвонить вашему мужу, чтобы он заехал за вами?
— Со мной все в порядке, продолжай, пожалуйста, — повторила Элен.
Как она выдержала все до конца, Элен не могла себе объяснить. Несколько раз она порывалась встать и уйти, но усилием воли заставляла себя оставаться на месте. Наконец, она вышла из парикмахерской, но идти домой не хотелось и встречаться с мужем тем более.
Я сама во всем виновата, повторяла она себе, с трудом сдерживая слезы. Забыв о своих благих намерениях никогда вновь не влюбляться, она позволила себе поддаться обаянию Леона, поверить, что стала ему небезразличной, что он действительно искренне полюбил ее. Но сейчас Элен увидела, как глубоко заблуждалась. В отношении к ней Леона не было любви; ему нужна была лишь женщина, которая охотно делила бы с ним ложе. Холодность жены задевала его гордость, и он решил любыми способами добиться своего. При этом он совершенно не беспокоился о том, что может причинить ей боль… Сейчас Элен ненавидела его, но еще больше винила себя за свою слабость. Она вспомнила, как он почти молил ее о ласке, заставляя ее испытывать чувство вины. Он вызвал в ней сострадание, из которого родилась любовь.
Но теперь она больше не любит его, с ожесточением подумала Элен. Она ненавидит Леона и будет ненавидеть его до конца своих дней.
Едва переставляя ноги, она поднималась по склону холма. Идти домой не хотелось, но куда деваться? Дети… всегда на первом месте были дети. Они остались без родителей; она нужна им. Выхода не было. Слезы потекли из глаз Элен; она вытирала их рукой, чтобы Леон ничего не заметил. Он не должен знать, какую боль причинил ей.
— Дорогая, что случилось? — Леон готовил машину к предстоящей поездке. — Элен, любовь моя, что с тобой?
Какое лицемерие! Невероятно! Элен словно окаменела; казалось, что ее душа умерла. Оживет ли она вновь? Первым ее побуждением было закричать на Леона, выплеснуть свою обиду, бросить ему в лицо оскорбление. Но это приведет к крупной ссоре, тогда ни о каком отдыхе не могло бы быть и речи. А как же дети? Они так мечтали об этой поездке. Нет, она не может их разочаровать.
— Со мной все в порядке, Леон. — Не говоря больше ни слова, Элен вошла в дом. Леон последовал за ней.
— Дорогая, что-то все-таки случилось. Ты плохо себя чувствуешь?
Сможет ли она достаточно убедительно притворяться? Она должна это сделать ради детей.
— У меня болит голова, — ответила она. — Скоро все пройдет, не беспокойся, Леон.
— Тебе надо прилечь. — Его заботливый тон действовал ей на нервы. Если бы только она могла поговорить с ним так, как он того заслуживает! — Пойдем, дорогая, я помогу тебе. — Леон уложил Элен в постель и снял с нее туфли. Потом задернул шторы, чтобы в комнате был полумрак. — Постарайся уснуть, родная. Если тебе станет хуже, позови меня, я принесу тебе лекарство.
Оставшись одна, Элен дала волю слезам. Как Леон мог быть таким бездушным? Ведь он хвалил ее работу, настаивал на выставке, собирался повесить картину у себя в офисе, а потом взял и подарил Пауле. Казалось, он всегда говорил так искренне, а на деле все оказалось ложью. Как он, наверное, радуется, что добился у жены успеха. Ну и пусть пока наслаждается своей победой. Вскоре ему предстоит узнать горькое разочарование.
И тогда он может отправляться к своей Пауле, потому что она, Элен, не потерпит его рядом с собой.
Измученная душевными переживаниями, Элен постепенно погрузилась в сон. Она проснулась, когда уже смеркалось. Леон сидел у ее постели, и она попросила его раздвинуть шторы.
— Уже стемнело, дорогая. Ты долго спала. — Как ловко он изображает заботу о ней! А ведь всего несколько часов назад она поверила бы в его искренность. Леон зажег свет. — Тебе стало лучше?
— Да, спасибо, Леон. — Он помог ей сесть. — Дети поели?
— Арате покормила их. Элен, дорогая, мы никуда не поедем, если ты плохо себя чувствуешь.
— О нет, я в полном порядке. Это была лишь головная боль.
— Ты уверена? Элен кивнула.
— Конечно. Я уже встаю.
— Не беспокойся за детей. Арате позаботится о них.
— Она не любит их купать. Нет, мне надо встать.
Шок все-таки не прошел бесследно. Элен по-прежнему была бледна, а за ужином почти не притронулась к еде. Леон заметно волновался за жену; сердце Элен наполнилось горечью, она больше не верила ему.
На следующее утро дети поднялись в шесть часов. Леон велел им вернуться в свои комнаты и не шуметь.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он Элен, увидев, что она проснулась. — Если тебе не стало лучше, мы никуда не поедем. — Он с нежностью обнял жену. Как он может быть таким лицемером? Может быть, его поступкам есть какое-то объяснение? Если он не влюблен в Паулу, зачем же тогда подарил ей картину Элен? И зачем та взяла ее? В этом не было никакого здравого смысла. Ни одна женщина не захотела бы иметь у себя картину, написанную женой своего любовника. Но тогда каким образом картина могла попасть к Пауле, если Леон не дарил ее? Элен почувствовала, что пальцы мужа нежно гладят ее по щеке. Может быть, спросить его о картине? Разрешится ли тогда эта загадка? А если Леон все же виноват? Тогда они наверняка поссорятся, а именно этого Элен и старалась избежать ради детей. Их голоса опять стали слышны в коридоре. Веселые возбужденные голоса…
Первый день своего пребывания в Пафосе они провели у матери Леона, а после чая он повез Элен с детьми в Ктиму, где снял номер в современном отеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22