И еще она попыталась представить себе Элизабет Хобарт, которую не видела никогда в жизни. Была ли жизнь Дженни действительно такой печальной? Смогла бы сама Марина обеспечить ей счастливую жизнь? Боль сожаления наполнила ее душу, потому что это было неосуществимой мечтой. Дженни получила самых лучших родителей, самые лучшие условия и возможности, которые можно было пожелать. Но даже свобода, как теперь сознавала Марина, не всегда избавляет от страданий.
Марина взяла Чарли за руку. Она не могла понять, у кого из них холодная влажная ладонь.
– Ты ведь любишь ее, правда?
– Очень люблю, – подтвердила Чарли. – Я даже не понимала, как сильно я ее люблю... – Слова перешли в всхлипывания. – Я старалась быть хорошей матерью для нее, Марина. Но, видно, у меня это неважно получалось.
Теперь Марина знала, как должна действовать: она обязана взять все в свои руки. Какой бы матерью Чарли ни была, хорошей или плохой, нельзя позволить ей пасть духом, как это произошло с Тесс. Надо действовать немедленно, прежде чем с Дженни случится что-то серьезное. Если только уже не случилось.
Марина собрала все свое мужество.
– Вот что я тебе скажу, – объявила она. – Я абсолютно не верю, что Дженни убежала.
Если Чарли и заметила, что Марина наконец назвала Дженни по имени, то оставила это без комментариев.
– Но если Дженни не убежала, тогда...
Марина приложила палец к губам.
– Давай не будем думать о плохом. Тебе надо поспать, а я тем временем попробую во всем разобраться.
Марина вышла на улицу, глубоко вдохнула теплый ночной воздух и решила прогуляться. Она была рада, что не стала перед отъездом разыскивать Николаса. Прогулка в одиночестве по Нортгемптону позволит ей без помех предаться воспоминаниям.
* * *
Марина пересекла Эльм-стрит и направилась в сторону студенческого городка, стараясь выстроить в логичную систему полученные сведения. Вполне возможно, что Дженни, огорченная спором с Тесс, из мастерской прошла в дом и там в старом фотоальбоме попыталась отыскать снимки Чарли и Питера в молодости. Возможно, наткнувшись на снимок, сделанный на выпускной церемонии, она догадалась, что Чарли, которая даже в просторной темной мантии поражала своей стройностью, никак не могла быть беременной и соответственно не могла быть ее матерью. Вполне возможно, Дженни определила, что ребенка ждала именно Марина. В расстроенных чувствах Дженни схватила свое любимое яйцо и убежала неизвестно куда. Куда бегут четырнадцатилетние в такой ситуации, когда рушится окружающий их мир.
Все было возможно.
Марина засунула руки в карманы широких полотняных брюк, повернулась и пошла в сторону художественного музея. Мало что изменилось вокруг за прошедшие пятнадцать лет. Она улыбнулась, заметив, что посаженный в день выпуска плющ уже поднимался по стене главного здания колледжа. Наверное, здесь мало что изменилось за целое столетие, разве что появилось несколько новых зданий.
Она села на скамью под старым дубом и погладила прохладный камень. Марина не могла вспомнить, сидела ли когда-нибудь прежде на этой скамье, думая о Викторе, о Новокии или об Эдварде Джеймсе. Жаль, что скамья не могла поведать о тех, кто когда-то проходил мимо или отдыхал на ней, и о том, как сложилась их жизнь.
Не исключено, что Дженни просто убежала. А может быть, за ее исчезновением крылось нечто более серьезное. Подозрения в отношении Тесс? Марина покачала головой. Она в них не верила: Тесс не была способна на такой страшный поступок, даже если бы умирала с голоду. Положим, она похитила девочку. И что с ней сделала? Убила? Марина вздрогнула.
Внезапно в ее голове возникла новая мысль.
– Но, может быть, Дженни сначала убежала, – пробормотала она вслух, – Дженни убежала, а Тесс взяла яйцо и сказала всем, что девочка прихватила его с собой?
Проходящие мимо студентки удивленно посмотрели на Марину, и она с вызовом вздернула подбородок, как если бы разговаривать с самой собой было вполне обычной вещью. Ведь она была в Нортгемптоне, отличавшемся особой терпимостью к необычным людям, такая снисходительность была здесь неписаным законом.
Необычные люди... К примеру, такие, как Вилли Бенсон?
Мог ли Вилли Бенсон похитить Дженни? И зачем? Чтобы отомстить Чарли? Хватит ли у него ума на подобный поступок?
Марина поднялась со скамьи и пошла к общежитию Моррис-хаус по знакомой дорожке, где бессчетное число раз проходила в сопровождении Николаса. И в сопровождении Виктора.
Виктор...
У общежития Марина посмотрела через Грин-стрит на окно квартиры, где некогда жил Виктор, а потом поселился Николас.
Глухая тоска подступила к сердцу. А если Виктор как-то связан с похищением Дженни? Вдруг он узнал, что Дженни ее дочь? Что будет, если девочка станет заложницей в его борьбе за власть в Новокии?
Марина подняла голову и посмотрела на окно своей бывшей комнаты. Потом повернулась и вновь посмотрела на окно квартиры Виктора. И она вспомнила тот вечер, когда задумала навестить Виктора... Тот вечер, когда она видела женщину, выходящую из его дверей. И этой женщиной была Делл.
Марина задохнулась от волнения. Делл, ну конечно же, Делл. Вот ответ на все вопросы. Женщина, которая принимала у нее роды, что позволило Марине избежать больницы и разглашения тайны. Подруга, которой полностью доверяла Тесс.
Делл. Наверное, она поддерживает связь с Виктором. Что она сказала той ночью, когда Дженни появилась на свет? Что она хранит секреты Виктора? Сердце Марины пустилось вскачь. Каким-то образом нити сходятся к Делл. И может быть, исчезновение Дженни каким-то образом связано и с недавними новостями о Викторе Коу... Что его повстанцы готовы к решительным действиям и что монархия в Новокии доживает последние дни. Делл и Виктор. Наверное, они строили свои планы целые годы.
Внезапно Марина испугалась за свою жизнь. За свою жизнь и жизнь Дженни. Словно в озарении, она поняла, что, если ее убьют, никто никогда не отыщет Дженни. Потому что она одна располагала всеми деталями головоломки. Ей следует укрыться от опасности. Ей надо немедленно вернуться в дом Тесс.
Она резко повернула к Райскому пруду, это был ближайший путь к дому Тесс. Марина вышла на дорожку у пруда, глубоко вздохнула и побежала. Мимо Бертон-Холла, мимо лодочного ангара и оранжереи. От непривычного напряжения заныли икры, ремни босоножек впились в тело. Почему она сглупила и приехала в Америку без охраны? Почему заупрямилась и не взяла с собой Регги? Почему не подождала и не попробовала отыскать Николаса? Теперь Марина была одна, свободна и до смерти напугана. Она замедлила бег, наклонилась, не останавливаясь, сорвала с ног босоножки и бросила их в пруд. Камешки впивались ей в ноги, асфальт жег подошвы. Но она продолжала бежать. Свободная и совсем одинокая.
Она бежала мимо сада ректорского особняка, и перед ней предстала картина ее первых дней в колледже: толпы девушек, собравшихся здесь и выпрашивающих нечто совершенно ничтожное и незначительное, а именно освобождение на один день от учебы. «Боже мой, – промелькнуло у нее в голове, – те девушки и представления не имели, что такое настоящие проблемы».
Дорожка привела ее на улицу... Какую, она не знала. Но только не Эльм-стрит, а боковую, напротив «Квадрата». Как могла она надеяться на память, когда прошли годы?
Она посмотрела направо, потом налево, и вдруг ее осенило. Она узнала место, где находилась: это была Парадайз-лейн. Она вспомнила, что налево, через два дома отсюда, на Парадайз-лейн, стоял небольшой белый дом с темно-зелеными ставнями. Дом, который когда-то принадлежал Эдварду Джеймсу. Эдварду Джеймсу, отцу Дженни.
Марина повернула направо, в сторону Эльм-стрит. Она опять побежала, но уже не так быстро, потому что новая догадка пришла ей на ум.
А что, если Эдвард Джеймс узнал о существовании Дженни? Что, если он ее похитил?
За исключением света на кухне, весь дом был погружен в темноту. На кухонном столе Марина нашла записку:
Марина, Тесс уснула. Я лягу на диване, а ты можешь располагаться в комнате Дженни наверху. Утром увидимся.
Чарли.
Марина смотрела на листок бумаги. «Ты можешь располагаться в комнате Дженни». Почему Чарли уступила ей комнату Дженни? Разве не хотела она сама спать в кровати своей законной, принадлежащей ей по праву дочери?
Марина скомкала записку.
Она зашла в ванную, потом тихонько поднялась вверх по лестнице в комнату, где когда-то жила и где появилась на свет Дженни.
Она сняла покрывало с узкой кровати и легла, не раздеваясь. Мысли о Викторе, Тесс, Вилли Бенсоне и Эдварде Джеймсе, путаясь, кружились у нее в голове. И еще она думала о Дженни. Ее Дженни. Марина зарылась лицом в подушку и почувствовала легкий свежий аромат. Наверное, это был аромат Дженни, ее чистое, нежное, невинное благоухание. Она попыталась представить себе, как сейчас, в свои четырнадцать или почти пятнадцать лет, выглядит Дженни, уже не девочка, но еще и не женщина. Марина повернулась на спину и лежала, глядя в потолок, вспоминая ночи и дни, проведенные здесь в ожидании рождения Дженни.
И еще она вспомнила то утро, когда проснулась от родовых схваток. Марина окинула взглядом комнату, и перед ней предстали все те, кто был тогда рядом: Николас, Делл, Тесс, Чарли. Она снова почувствовала боль.
Марина положила ладонь на живот, неподвижный и плоский. Слезы хлынули у нее из глаз, и сквозь их пелену она увидела, как Делл подает Чарли маленький сверток, и услышала, как она говорит: «Это девочка».
Глава 21
Чарли плыла в океане. Вода была теплой и приятной. Чарли легла на спину и закрыла глаза, чтобы спастись от ослепительных лучей солнца, чей жар проникал в каждую клеточку ее тела. Удивительный умиротворяющий покой окружал ее. Она пыталась припомнить нечто важное, о чем ей следовало беспокоиться, и не могла.
Звук приближающейся моторной лодки вывел ее из оцепенения, и она прищурилась, вглядываясь вдаль. Человек перегнулся через борт и стучал по звонкому металлу корпуса.
– Рыба, рыба! – кричал он и жестом звал Чарли подплыть ближе к лодке.
Чарли знала, что «рыба» означает «акула».
Она быстро поплыла на металлический звук, ее сердце билось в такт торопливым звонким ударам. Труднее всего было что-то разглядеть в ярком блеске солнечных лучей. Наконец она достигла лодки, и человек протянул руку, чтобы втащить ее на борт. Но стоило Чарли поднять свою руку, как ее плечо пронзила острая боль. Рука беспомощно погрузилась обратно в воду. Запрокинув голову, Чарли взглянула в лицо человека в лодке, но у него не было лица... Одно пустое место. И хотя он прекратил стучать, удары продолжали пульсировать у Чарли в голове.
Медленно, с трудом Чарли открыла глаза. Она лежала на старом, провалившемся диване в гостиной Тесс. «Дженни, где Дженни?» – было ее первой мыслью. Потом она услышала тот самый стук из своего сна. Она потрясла головой, стараясь окончательно проснуться. Боль снова пронзила плечо.
– Тесс! Тесс! – доносилось из кухни. – Да проснись ты наконец, черт тебя побери!
Чарли с усилием поднялась с дивана, накинула халат на шелковую пижаму и пальцами расчесала спутанные волосы. Она вошла в кухню и в окне, освещенном первыми лучами солнца, увидела Джо Лайонса с коричневым пакетом в руке.
– Откройте же наконец эту проклятую дверь, – потребовал Джо.
Чарли открыла замок и одновременно бросила взгляд на часы. Без четверти шесть. «Дженни, – снова мелькнуло у нее в голове, когда она открывала дверь. – Наверное, он что-то знает о Дженни».
– В чем дело? – спросила Чарли слишком громким для такого раннего утра голосом. – Вы нашли ее?
Джо Лайонс помотал головой и вошел внутрь. Глаза у него припухли, лицо было бледным от бессонницы. Чарли завязала пояс халата и пододвинула ему стул.
– Где Тесс? – спросил Джо. Он сел и положил рядом с собой коричневый пакет.
– Она спит. А что в пакете?
В дверях кухни появилась Марина, и Джо прикрыл пакет ладонью.
– Что тут происходит? – в свою очередь, спросила Марина. Чарли заметила, что Марина была в той же одежде, что и вчера вечером. Похоже, она не ложилась спать.
– Это шеф Лайонс, – представила она Джо. – Он племянник Делл.
– Я знаю, кто он.
– Пусть кто-нибудь разбудит Тесс, – попросил Джо. – Надо, чтобы вы все это увидели.
– Тесс вчера приняла снотворное, – сказала Чарли.
– Я хочу, чтобы она это увидела, – нахмурился Джо.
Чарли протянула через стол руку и схватила Джо за запястье.
– Если в пакете что-то касающееся Дженни, я хочу видеть это немедленно. Надеюсь, вы не забыли, что Дженни моя дочь.
Взгляд Джо бегал по лицам Чарли и Марины. Он вытащил из кармана пинцет, открыл бумажный пакет и извлек оттуда пластиковый. Внутри пластикового пакета был еще один, прямоугольный, завернутый в коричневую бумагу.
Джо открыл пластиковый пакет, осторожно вытащил из него прямоугольный и положил его на стол. С помощью пинцета он медленно развернул коричневую бумагу.
– Я обнаружил это сегодня утром у дверей полицейского участка.
Внутри оказалась серебристая картонная коробка, в какие обычно упаковывают подарки. Тем же пинцетом Джо снял с нее крышку и пододвинул коробку к Чарли и Марине.
– Только ничего не трогайте, – предупредил он.
Чарли заглянула внутрь. Она сразу догадалась, что это такое. И онемела. Она не могла даже вздохнуть.
– Боже праведный, – изумилась Марина. – Неужели это Фаберже?
– Вам следовало сказать: «Неужели это был Фаберже?» – поправил ее Джо.
Чарли тяжело опустилась на стул и спрятала лицо в ладонях. Она не могла плакать, ею овладело оцепенение. Даже по осколкам Чарли узнала яйцо. Жемчужины уцелели и лежали среди обломков узорного золотого кружева. Остальное превратилось в кучку розовой эмалевой пыли. Пыль, полудрагоценные камни и крошечная золотая лошадка, тот самый сюрприз внутри яйца. Дженни не остановила свой выбор на яйце, украшенном рубинами и бриллиантами, или на яйце с изумрудами и сапфирами. Она выбрала для себя самое простое, самое неброское, даже слишком скромное яйцо. «Может быть, – подумала Чарли, – она считала, что недостойна большего».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53