Марина улыбалась, любуясь сверкающим инеем на деревьях, и удивлялась, как такая блестящая идея не приходила ей в голову раньше. Свобода опьяняла ее.
Они слушали по радио классическую музыку и мало говорили. Когда они пересекли границу Массачусетса и оказались в Вермонте, Марина стала убеждать себя, что у нее нет оснований беспокоиться. В конце концов, Джеймс был профессором их колледжа, человеком, который не станет рисковать карьерой ради годящейся ему в дочери принцессы из какой-то маловажной страны.
Он не решится на что-то плохое.
А если решится?
– Куда мы едем? – не выдержала Марина. – И почему вы не хотите мне сказать?
– Тише, – сказал он с улыбкой и приложил палец к губам. – Какой же это будет сюрприз, если я вам скажу?
– И сколько мне еще ждать? – рассмеялась Марина, успокоившись.
– Вы нетерпеливы, как маленькая девочка. Подождите еще немного.
– Вы решили меня похитить?
– Ну что вы, принцесса, как можно.
Он быстро пожал ее руку и опять взялся за руль. Марина посмотрела на свою ладонь, еще хранящую тепло его пальцев. Что же с ней происходит и должна ли она это допускать? Впервые Эдвард прикоснулся к ней и впервые назвал ее принцессой.
Глубокие, умиротворяющие звуки концерта Моцарта лились из небольших динамиков, и Марину охватило чувство покоя. Наконец исчезли недоверие и беспокойство, которые она испытывала с начала поездки. Эдвард Джеймс не был ненадежным Виктором, он также не был и юнцом, дающим волю рукам. Он был зрелым мужчиной, которому нравилось доставлять ей удовольствие.
Они ехали по дороге, и с каждой милей пейзаж менялся. Исчезли редкие, стоящие вдоль шоссе фабричные здания, их место заняли горы. Громады гор, покрытые ранним снегом, но все равно прекрасные в своей зимней строгости. С каждой милей уменьшалось число машин, и постепенно они исчезли совсем. Дорога вилась между гор, и Марина подпала под очарование пейзажа. Вермонт был необыкновенным штатом, он так сильно напоминал ей родину. Непривычное чувство полного умиротворения овладело ею окончательно.
Марина не заметила, как быстро пролетело время, и вот уже солнце опустилось за вершины гор, и лишь в одном месте его оранжевое ноябрьское сияние пробивалось между скал, освещая последним светом горную гряду.
– Как прекрасно, Эдвард, – восхитилась Марина и поймала себя на том, что впервые назвала его по имени. Если он и обиделся, то не показал вида.
Уже почти стемнело, когда Марина увидела надпись: «До границы с Канадой одна миля».
– Как, мы уже почти в Канаде! – воскликнула она.
– Не беспокойтесь, мы не будем пересекать границу. Просто я хотел показать вам горы. Я подумал, что они уменьшат вашу тоску по родине.
– Как вы догадались, что Вермонт так похож на Новокию?
– Очень просто, уверяю вас. Ничего загадочного. Я посмотрел атлас. Вермонт и Новокия расположены почти на одной широте.
Марина не могла поверить, что он сделал это для нее. Она не могла поверить, что можно быть таким внимательным. И все ради нее одной.
– Вы, наверное, проголодались? – спросил он. – Давайте свернем на эту дорогу, тут обязательно должен быть ресторан.
– Неплохая идея, – откликнулась Марина, хотя могла бы целую вечность ехать вперед в машине, убаюкиваемая звуками музыки.
Они въехали на стоянку ресторана, расположившегося в бревенчатом доме, напоминающем хижины первых американских переселенцев.
Уютный зал освещали мягкие огни. В большом сложенном из камней камине ярко пылали дрова; лыжи, тобогганы и лыжные ботинки висели на кедровых балках потолка. Марина заметила среди посетителей нескольких мужчин в оранжевых жилетах и толстых шерстяных рубашках в красную и черную клетку.
– Охотники, – шепнул Марине Эдвард, когда официантка вела их к кабине в углу. – Сейчас самый сезон.
Он заказал бутылку вина. Марина положила на колени красную махровую салфетку и оглядела зал. Ее вдруг осенило, что впервые за всю свою жизнь она находилась в людном месте без давящего надзора телохранителя, прислушивающегося к каждому ее слову, следящего за каждым движением спутника, пригласившего ее на свидание. Свидание? У нее свидание с Эдвардом Джеймсом?
– Так расскажите мне, что значит быть принцессой, – сказал он, когда официантка разлила им вино по бокалам.
Марина не спеша отпила глоток. Она была благодарна Эдварду за то, что он относится к ней, как к взрослой, и не только взрослой, но и равной.
– Нет, я не хочу говорить о себе, – отказалась она. – Давайте лучше поговорим о вас. Расскажите мне о вашей жизни преподавателя.
Эдвард коснулся своих аккуратно подстриженных усов и улыбнулся ей. Снова она ощутила исходящее от него тепло и торопливо отпила из бокала, надеясь скрыть охватившее ее смущение.
– В жизни преподавателя нет никаких тайн. Вы получаете место, и дальше все идет своим чередом, год за годом, семестр за семестром. Меняются лишь лица студентов в аудитории.
Марина рассмеялась:
– По вашему описанию это ужасно!
Он так близко наклонился к ней через стол, что она почувствовала тепло его дыхания.
– Это действительно ужасно, – шутливо прошептал он и откинулся назад. – Но в то же время и замечательно. К примеру, следующим летом я еду в Лондон, буду читать лекции.
– Мне очень нравится Лондон, – сказала Марина. – Я там окончила третий курс.
– Я знаю. – Он подмигнул – Мы очень скучали по нашей принцессе.
Марина опустила глаза.
– Пожалуйста, не называйте меня так.
Он протянул руку через стол и коснулся ее щеки.
– Простите меня.
Она подняла на него глаза. Их взгляды встретились. Он отвел руку и смущенно кашлянул.
– Вы женаты, – напомнила она ему.
Он кивнул.
– Сколько лет вы женаты?
– Шестнадцать.
Марина водила пальцем по скатерти.
– Это немалый срок.
– Да, – согласился он.
– У вас есть дети?
– Жена никогда не хотела иметь детей. Мне уже за сорок. Поздно, я слишком старый.
Марина удивилась, что ему за сорок. Она думала, что он примерно одного возраста с Виктором. Она хотела спросить его, счастлив ли он в семейной жизни, но удержалась, боясь, что это прозвучит как намек на сближение, тогда как это всего-навсего встреча сочувствующих друг другу людей. Старший друг поддерживает младшего, помогает ему выбраться из депрессии. За долгие годы преподавания Джеймс, наверное, оказывал такую услугу студенткам несчетное количество раз.
– Марина, – сказал он очень тихо и снова повторил: – Марина, какая, должно быть, у вас трудная жизнь.
Слезы появились у нее на глазах. Что было в этом человеке, почему он так глубоко волновал ее?
– Прошу вас, не надо плакать. Вы слишком красивы, чтобы позволять себе это.
Официантка подошла к ним, но они еще не открывали меню. Когда она ушла, Эдвард взял Марину за руку. Его большие сильные пальцы сжали ее маленькие и тонкие.
– Сразу после ужина мы отправимся обратно, – сказал он.
Его рука была такой теплой, такой большой и надежной.
– Нам необязательно возвращаться, – сказала Марина.
Джеймс перебирал и гладил ее пальцы; дойдя до большого пальца, он начинал сначала.
– Нам надо возвращаться, – повторил он.
– Из-за вашей жены? – спросила Марина.
Он покачал головой.
– Она уехала на субботу и воскресенье в Бостон. Мы должны возвращаться из-за вас, Марина. Зачем вам оставаться на ночь с человеком, которому нечего вам предложить?
– Вы дали мне то, что не давал ни один мужчина. С вами я впервые почувствовала, что кому-то дорога.
Он прижал ее руку к своим губам.
– Тем не менее нам надо возвращаться.
– Нет, – ответила она. – Я не хочу. Я хочу быть с вами. Всю ночь. Не отказывайте мне, Эдвард. Дайте мне одну ночь свободы. Кто знает, будет ли у меня еще такая возможность. Вероятно, больше никогда до конца жизни.
Его добрые глаза были полны сочувствия.
Они остановились в городке Дерри в необычной гостинице – большом фермерском доме, приспособленном для туристов, главным образом лыжников, как сказала им хозяйка.
Кровать была уютной и мягкой, пуховая перина легкой и теплой, профессор и принцесса скоро оказались в ней и с готовностью занялись любовью.
– Я ничего не могу тебе дать, – шептал Эдвард, снова целуя ее рот, шею, груди и снова погружая в нее свою удивительно твердую плоть. – Я ничего не могу дать тебе, кроме этого.
– Мне не надо ничего другого, – шептала она в ответ. – Я никогда не мечтала о таком счастье.
Он погружался в нее и выходил наружу. И снова погружался. Марина смотрела ему в глаза. Лунный свет зажигал огоньки на снегу под окном и наполнял комнату своим сиянием. Чтобы не нарушить волшебство, они не отводили друг от друга глаз, и ее тело снова и снова устремлялось ему навстречу. Вдруг его лицо вспыхнуло, Марина протянула руку, чтобы коснуться его, но непонятное, незнакомое ощущение пронзило ее насквозь, волна блаженства подхватила и понесла ее прямо в рай.
– Эдвард! – воскликнула она, и ее тело приподнялось, требуя продолжения. – Эдвард! – позвала она и почувствовала, как теплый поток ворвался внутрь нее и излился до конца.
– Да, да, Марина! – воскликнул он, блестя глазами и улыбаясь, и она задрожала от наслаждения, которое никогда прежде не испытывала.
Всю ночь они не разжимали объятий, и всю ночь он обладал ею. Снова и снова он возводил ее на вершину страсти и блаженства. Наконец она воскликнула: «Довольно!» И он сделал это еще раз.
Когда на небосводе луну сменило солнце, они уснули, тесно прижавшись друг к другу.
Марина проснулась от запаха свежеиспеченного хлеба. Она повернулась на бок и посмотрела на спокойное, безмятежное лицо спящего Эдварда. Марине хотелось прикоснуться к его щеке, но она боялась его разбудить. Тело ломило от усталости, и одновременно она была до краев переполнена энергией. Она тихо поднялась и направилась в ванную. В зеркале Марина увидела свою хрупкую фигурку и не нашла в ней никаких перемен по сравнению со вчерашним днем. Но в эту ночь ее тело любили. Не просто использовали, как это было с Виктором, или жаждали ради одного вожделения, но сделали его предметом искренней любви. На этот раз Марина узнала подлинное чувство.
Она быстро оделась. Ей хотелось выйти наружу и вдохнуть чудесный горный воздух, столь похожий на воздух Новокии. Она вышла на улицу и ощутила необычайный прилив сил.
Ночью шел снег, и узкая проселочная дорога была покрыта толстым белым покрывалом. Марина дошла по ней до мощеной улицы. Она шла мимо большой молочной фермы, мимо ручья, пробивавшегося через серебристый лед, мимо застывших на месте коров, наблюдавших за ней с сонным спокойствием. Интересно, чувствуют ли они ее запах? И вместе с ее запахом запах Эдварда?
Эдвард прав, думала Марина, набирая в легкие утренний воздух. Вермонт очень напоминает Новокию. Она грела руки в карманах и с грустью вспоминала о своей стране. Но вместе с грустью пришла мысль об ответственности, и ее, и Эдварда. Ее ответственности перед своей страной и его ответственности перед женой. Марина остановилась и посмотрела на искрящиеся снегом и льдом горы. И в этот миг поняла, что прошлая ночь, проведенная с Эдвардом Джеймсом, останется для нее лишь воспоминанием. Она знала, что никогда больше им не быть вместе. Так же, как знала, что никогда не забудет эту ночь и тот удивительный подарок, который Эдвард Джеймс сделал ее душе.
Глава 13
За два дня до Рождества Чарли сидела в жестком кресле в библиотеке особняка Хобартов. Она положила ногу на ногу, стараясь таким образом унять дрожь в коленях. Чарли все еще не могла поверить, что Питер наконец пригласил ее к себе в дом, чтобы познакомить с матерью. «Думай, о чем ты молишься, – часто предупреждала Чарли мать. – Может случиться, ты пожалеешь, что твоя молитва была услышана».
Чарли оглядела комнату, такую большую, что в ней поместился бы весь первый этаж их дома в Питсбурге. Она старалась не замечать, что у нее вспотели ладони и сердце билось сильнее обычного. На ней было то самое белое кашемировое платье, которое она так давно со скидкой купила в магазине у Фелисии. Чарли очень надеялась, что белый кашемир еще не вышел из моды.
Она смотрела на горевшие ровным сильным пламенем дрова в камине. Ей хотелось попросить Питера перестать ходить взад и вперед по комнате.
– Не знаю, почему она задерживается, – сказал Питер, – но она должна вот-вот спуститься вниз.
Чарли молча кивнула, боясь произнести хоть слово. Она перевела взгляд на стройную елку в углу, украшенную гирляндами электрических лампочек. Длинные цепи золотых и жемчужных бус обвивали рождественскую красавицу; дорогие цветные стеклянные игрушки свисали с ветвей. Она мало походила на елку в доме О’Брайанов, какой Чарли видела ее два года назад, когда Марина сделала им свой необыкновенный подарок. Елку Хобартов не обвивали цветные бумажные цепи и не украшали игрушки, сделанные в школе руками учеников, и, самое удивительное, под елкой не было горы подарков. Чарли предположила, что подарки Хобартов состоят из небольших аккуратных пакетов с фирменной надписью магазинов Тиффани и Картье, не то что у них в Питсбурге, где под елкой громоздятся неуклюжие коробки с рабочими сапогами, свитерами-самовязками и незамысловатыми детскими игрушками, упакованные собственными руками и перевязанные дешевой яркой тесьмой.
Кто-то вошел в библиотеку, и Чарли испуганно вздрогнула. Она натянула на колени платье и обернулась. Нет, это не Элизабет Хобарт, это дворецкий принес серебряный поднос с непонятными маленькими шариками в вазе, поставленной с геометрической точностью в самом центре кружевной салфетки.
– Прошу вас, это марципаны, – сказал дворецкий и протянул поднос.
Чарли никогда не пробовала марципаны и вообще никогда о них не слышала. Она осторожно взяла розовый шарик, украшенный половинкой такой же марципановой вишни.
Дворецкий предложил конфеты Питеру, но тот отказался.
Дворецкий удалился, а Чарли сидела и смотрела на загадочное угощение. Она взглянула на Питера: он улыбнулся. Тогда Чарли с опаской откусила кусочек и медленно прожевала мягкую миндальную массу, сожалея, что не взяла с подноса салфетку, и не зная, обо что вытереть липкие пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53