https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/podvesnye/
И все же ему показалось, что проблема не в этом. Было что-то еще, что тревожило и настораживало ее.
– Что? – осторожно спросил он.
– Ну, я просто думала, что ты делал все это время.
– Скучал по тебе, – Джон попытался отвлечь Бесс от опасного направления, которое принимал их разговор.
Он даже не знал сначала, что произошло. На него обрушился поток воды. Отплевываясь, он приподнялся на здоровой руке и уставился на Бесс. В ее глазах огнем полыхал гнев.
– Ты… ты… Как ты мог? Как ты мог, ты, бессовестный лгун. Ты не больший идиот, чем я. Нет, это я идиотка, потому что не поняла этого сразу.
У него пересохло во рту. Проклятье! Три года он играл эту роль, и ни у кого не возникало даже тени подозрения. А теперь все полетело к черту, и все, потому что он связался с этой женщиной, с самого начала зная, что этого делать нельзя.
Она уже стояла на верхней ступеньке лестницы.
– Куда ты?
– Тебя сдавать!
Он почувствовал почти облегчение оттого, что теперь ему не придется контролировать каждый жест.
– В ночной рубашке?
Она посмотрела на себя, как будто забыла, во что была одета.
– О, Боже, – прошептала она, и ее голова исчезла из его поля зрения.
Но через минуту Бэнни снова поднялась наверх.
– Лошадь еще здесь.
Она прошла через весь сеновал и подошла к окну, бормоча что-то, чего он не мог слышать.
– Какая лошадь?
– Моей матери.
– И что?
Она снова бросила на него уничтожающий взгляд. Если бы Бесс была мужчиной, из нее вышел бы отличный офицер. Все, что ей понадобилось бы – вот этот взгляд, и все подчиненные боялись бы ее как огня.
– А то, что она еще дома. То, что она еще не уехала к Адаму. То, что я не могу вернуться домой, иначе мать меня увидит.
– А!
Он снова откинулся на сено. Значит, Бесс еще не уходит.
Глава 20
Как она не догадалась раньше? Бэнни бросила на него украдкой взгляд. В его глазах светился живой ум. Почему она не замечала этого прежде?
– Если ты собираешься остаться здесь, то почему не присядешь?
– Не думаю, что тебе пойдет на пользу, если я буду слишком близко.
– Я доверяю тебе.
– Возможно, ты еще об этом пожалеешь.
Она села на сено и прислонилась к стене. Нельзя допустить, чтобы его близость помешала ей сделать задуманное.
– Как ты узнала?
– Ты бредил, когда у тебя был жар.
– Да? – напряженно спросил он. – И теперь ты все знаешь.
Она покачала головой.
– Я не знаю, на кого ты работаешь.
Она ждала ответа. Черт! Он никогда не скажет ей.
– На кого?
– Я не могу тебе ответить. Будет лучше, если ты ничего не узнаешь.
Пусть бы это были американцы. Если уж ее обманывали и использовали, так хотя бы ради их общего дела. Но если это не американцы, почему он не говорит ей? Возможно, он работал на британское командование, разоблачая шпионов в их собственных войсках.
– Лучше для кого? Скажи мне.
– Нет.
– Ты должен мне сказать хотя бы это.
Он только покачал головой.
– Я выдам тебя, – пригрозила она.
– Кому?
Дверь конюшни заскрипела.
– Ш-ш-ш, – зашипела она.
– Твоя мать? – одними губами сказал он.
Бэнни кивнула. Они настороженно прислушивались к каждому звуку, доносившемуся снизу. Когда Мэри, наконец, вывела свою лошадь из конюшни, Бэнни подошла к окошку и выглянула на улицу. Дождавшись, когда ее мать выехала со двора, она пошла к лестнице.
– Бесс? Ты вернешься?
Снова этот взгляд, так красноречиво говорящий о том, что она с большим удовольствием проделала бы в нем еще парочку дырок.
Она вернулась, когда солнце было уже высоко и принесла какую-то бутылку и закрытую корзинку, из которой пахло свежим хлебом.
– Это мне?
Она отдала ему еду и, не говоря ни слова, повернулась, чтобы уйти. Он взглянул на наклейку на бутылке и чуть не задрожал от возмущения.
– Капли доктора Уолтера? Бесс, уверяю тебя…
– Это сидр, – сказала она, с недоумением посмотрев на него. – Мне нужна была бутылка, поэтому я просто вымыла первую попавшуюся.
– Я боялся, что ты этим пытаешься мне что-то сказать, – сказал он, надеясь, что его шутка хоть немного растопит ледяную стену отчужденности между ними.
Бэнни направилась к лестнице, но он совсем не хотел, чтобы она уходила.
– Бесс, – тихо сказал он, – прости меня. Но она не была еще готова выслушать его.
Так прошло два дня. Бэнни приходила дважды в день, приносила еду и уходила, не задерживаясь ни на минуту. Да, она сердилась на него. Он лгал ей, и заставил ее поверить, что он был тем, кем на самом деле не был. Она любила человека, который не существовал.
И было кое-что еще. Если ее душа была согрета Джоном, то этот незнакомый ей человек заинтриговал ее. Она украдкой смотрела на него, когда он не видел этого. Он мог подолгу сидеть, уставившись в одну точку, с каким-то странным, мучительным выражением глаз, которое она не могла объяснить.
Что с ним произошло? Несмотря на то, что он так ловко обманывал ее, Бэнни почему-то думала, что смогла бы разделить с ним эту боль.
На третий день утром она поднялась на сеновал, неся сумку и ведро воды.
Было нестерпимо жарко, и хотя Джон, наверное, многое отдал бы за глоток свежего воздуха, он никогда не жаловался. Он вообще не пытался заговорить с ней первым, уважая ее чувства.
Бэнни подошла к спящему мужчине.
– Джон.
Он открыл глаза.
– Джонатан, – резко ответил он.
– Что?
– Джонатан Шайлер Лэйтон. Так меня зовут.
– Ну, Джонатан, – она поставила ведро на пол, немного расплескав, и протянула ему какой-то сверток. – Вот. Это штаны одного из моих братьев. Они должны подойти тебе.
– Ты разговариваешь со мной?
– Только потому, что это необходимо, – она кивнула на его грязные бриджи. – Эти не совсем пригодны для носки.
– Я заметил.
– Неужели?
Она отвернулась от него.
– Уже уходишь?
– Нет. Вынесу потом другое ведро.
– Ох!
Он залился краской. Ему приходилось пользоваться ведром, как судном.
– Я сменю тебе сегодня повязку.
Бэнни начала раскладывать перед собой вещи, которые ей понадобятся для этого. Она посмотрела на Джона и увидела, что он внимательно наблюдает за ней.
– Прекрати так на меня смотреть!
– Неужели ты скучаешь по идиоту?
– Да! – крикнула она.
На его лице застыло каменное выражение.
– Ты собиралась менять повязку.
– Ложись на живот.
Взяв ножницы, она опустилась рядом с ним на колени, и застыла, залюбовавшись красотой его тела.
– Бесс?
– А, да.
Она принялась за дело. Рана выглядела уже гораздо лучше. Бэнни слегка коснулась ее пальцами, и он чуть заметно дернул плечом.
– Тебе еще больно?
– Совсем немного.
– Скоро станет лучше.
Она промыла рану и наложила новую повязку.
– Как тебе только удалось все это сделать? Я ведь был без сознания.
– Это было непросто. Ну, вот, готово.
Ее взгляд упал на шрам, который она заметила в прошлый раз.
– Что произошло?
– Когда?
– Откуда у тебя этот шрам?
Он закрыл на секунду глаза, и она поняла, как много он от нее скрывает.
– Банкер Хил.
– А!
Она не смогла заставить свою руку остановиться и начала поглаживать шрам. Несмотря ни на что, она была безумно рада, что он остался жив.
– Бесс?
– Что?
Его голос был напряженным.
– Уходи.
– Что? – в замешательстве переспросила она.
Он повернул голову и показал глазами на ее руку.
– Уходи! Сейчас!
Смущенная, она отдернула руку, вскочила и выскочила из конюшни, не обращая внимания на то, что он, вдруг осознав, что Бесс уходит и может не вернуться, с отчаянием звал ее.
Она не пришла в тот вечер, чтобы, как обычно, принести ему ужин. Снизу доносились разные голоса, но только не ее. И все же он ждал, ругая себя последними словами на всех языках, которые только знал. Нельзя быть с ней таким резким. Он мог просто отодвинуться потихоньку, она бы и не заметила. Или сказать, что ему больно. Ну, вот, а теперь он снова обидел ее. Джонатан прислушался к возне лошадей в углу и думал, почему все так хорошо началось, а теперь пошло наперекосяк.
Глава 21
Когда Бэнни поднялась на сеновал на следующее утро, он стоял у окна и смотрел на улицу.
– Джон, – мягко сказала она.
– Джонатан, – поправил он, не оборачиваясь.
– Джонатан, ты уже встал.
– Пора бы уже.
– И ты выходил на улицу.
– Извини. Уж очень хотелось помыться. Я вышел очень поздно, так что никто не мог меня видеть, и вымылся у колодца. – Он, наконец, посмотрел на нее. – У вас очень холодная вода.
Она не смогла сдержать короткого смешка.
– Я знаю. Как ты себя чувствуешь?
– Я еще очень слаб. Еле взобрался назад по этой проклятой лестнице. Но через день-другой уже смогу уйти.
Через день-другой. Она должна была бы радоваться, что сможет избавиться от него. Но сердце у нее упало, когда она услышала это.
– Никак не могу привыкнуть слышать так много слов от тебя.
Он неожиданно широко улыбнулся.
– Я обычно не говорю так много. Но ты вообще заставляешь меня делать многое, что я обычно не делаю.
Он ничего серьезного не имеет в виду, абсолютно ничего, и она будет последней идиоткой, если позволит себе поверить, что за его словами что-то есть. Но как бы ей хотелось поверить в это. Он снова посмотрел в окно.
– Должно быть, пойдет дождь.
Бэнни заставила себя отвлечься от своих нелепых мыслей и посмотреть в окно.
– Думаю, да, – она показала на корзинку, которую принесла с собой. – Здесь завтрак.
– Ты не обязана кормить меня.
– Ты, наверное, голоден. Извини, что не принесла ничего вчера вечером.
Он пожал плечами.
– Ты последний человек во всем мире, который должен извиниться передо мной. Ты спасла мне жизнь.
– Ну, тогда мы квиты.
Их глаза встретились. Бэнни знала, что говорила правду. Не важно, во что он был замешан. Та ночь в лесу, когда он ее спас – это не было игрой. Все случилось слишком быстро и неожиданно, и невозможно было подумать, что все было специально разыграно, чтобы произвести на нее выгодное впечатление. Она видела, как тот солдат чуть не замертво упал от его сильного удара.
– Ты не знаешь, сколько раз я пытался убедить себя, что поступил той апрельской ночью очень глупо, – тихо сказал он.
– Да?
– Но я не жалею об этом, – его голос внезапно охрип. Он кашлянул и отошел от нее на шаг. – Хочешь остаться и позавтракать со мной?
Он всегда чувствовал, когда она начинала думать о нем, и ему было неловко от ее внимания. Конечно, она ведь была всего лишь Бэнни. Уж, наверняка, он выбрал бы не такую женщину в нормальных условиях. Она покачала головой.
– Не могу.
– Останься. Совсем не надолго.
В его глазах была мольба, и просьба о прощении, и что-то еще… Одиночество?
– Хорошо.
Они сели на одеяло, и она дала ему сдобную булочку с медом. Он сразу же откусил добрую половину. Хорошо еще, что Бэнни была не понаслышке знакома с аппетитом больших голодных мужчин и принесла ему достаточно еды.
– Как тебе удается приносить для меня так много продуктов, чтобы никто не заметил?
– Мама часто уезжает.
– Я заметил. Куда?
– К Адаму домой. Моя невестка плохо себя чувствует.
– Что-нибудь серьезное?
– Нет, – она улыбнулась. – Кажется, Адам снова хорошо потрудился, перед тем как уехать в Кэмбридж.
Он удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем она говорит.
– У меня будет еще один племянник.
– Ты уверена, что именно племянник?
– Ее тошнит.
– Говорят, что это обычное явление.
– Моя мать очень плохо себя чувствовала пять месяцев с каждым моим братом. А со мной ни одного дня. Пока также бывало и с моими невестками. Все они чувствовали себя очень плохо, кроме Ханны, когда она носила Сару.
– Никогда не слышал ничего подобного.
– Ханна говорит, что Джоунзы с самого начала наводят порчу на женщин.
– Но неужели твоя мать не замечает, сколько еды пропадает?
Бэнни поморщилась.
– Она привыкла к моему аппетиту.
– Твоему аппетиту?
– Мама уже отчаялась когда-нибудь научить меня есть, как настоящая леди.
– А зачем тебе это надо? Я никогда не мог понять, почему женщины мирятся с тем, что им нельзя есть, сколько они захотят.
– Ну, а зачем женщины делают остальные глупости? Чтобы заловить мужа.
– А мне нравятся женщины, которые наслаждаются жизнью и едой в полной мере.
Бэнни поднялась.
– Я должна идти.
Он взял ее за руку, чтобы удержать.
– Почему?
Он посмотрел в окно. Ветер, наконец, развеял эту невыносимую жару, нагнал тучи и теперь на улице шел дождь. Когда он снова посмотрел на нее, его взгляд затуманился.
– На этот раз без грозы, – мягко сказал он. – А я бы хотел, чтобы была гроза.
Господи, если бы только она знала наверняка, что он не враг. И если бы у нее было хоть малейшее представление о том, как обращаться с таким человеком.
– Мне надо уходить! – она вырвала руку.
– Почему? – он тоже поднялся и встал у нее на пути. – Почему? Почему ты так жалеешь, что я не идиот?
– Я тебя совсем не знаю.
– Ты знаешь меня лучше, чем ты думаешь.
– Я должна идти, – настойчиво повторила Бэнни.
Он обнял ее и крепко прижал к себе.
– В чем дело? Тебе нравился придурковатый громила? Ты думала, что можешь справиться с ним? И не знаешь, что делать со мной?
– Да! Он был простым, и мне с ним было очень легко. У него не было никаких тайн от меня, и он не обманывал меня. И никогда не делал мне больно.
Огонь в его глазах погас, плечи опустились. Отступив в сторону, он дал ей дорогу.
* * *
Дождь шел всего час или два, но он не успел смыть всю пыль и удушающую жару. Листья деревьев были влажными и ярко-зелеными.
Элизабет стояла посреди грязного двора и смотрела на окно сеновала.
Этому не было никакого объяснения. Той еды, которую она принесла утром, хватит ему до вечера. Его ране нужен был минимальный уход. Он был абсолютно вне опасности.
Единственной причиной, почему она сейчас собирается пойти на сеновал было то, что она хочет снова увидеть его. Это был неразумный, глупый, абсолютно идиотский поступок – и она собиралась совершить его.
Он снова стоял у окна, греясь в лучах солнца. Бэнни только взглянула на него и поняла, что окончательно пропала.
– Привет, – смогла произнести она, подойдя к нему.
Джонатан решил, что не будет на нее смотреть. Он видел, как Бесс шла через двор. Она двигалась, как ни одна из женщин, которых он знал: уверенно, целеустремленно. И он понял, что, если она поднимется на сеновал, он не должен на нее смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Что? – осторожно спросил он.
– Ну, я просто думала, что ты делал все это время.
– Скучал по тебе, – Джон попытался отвлечь Бесс от опасного направления, которое принимал их разговор.
Он даже не знал сначала, что произошло. На него обрушился поток воды. Отплевываясь, он приподнялся на здоровой руке и уставился на Бесс. В ее глазах огнем полыхал гнев.
– Ты… ты… Как ты мог? Как ты мог, ты, бессовестный лгун. Ты не больший идиот, чем я. Нет, это я идиотка, потому что не поняла этого сразу.
У него пересохло во рту. Проклятье! Три года он играл эту роль, и ни у кого не возникало даже тени подозрения. А теперь все полетело к черту, и все, потому что он связался с этой женщиной, с самого начала зная, что этого делать нельзя.
Она уже стояла на верхней ступеньке лестницы.
– Куда ты?
– Тебя сдавать!
Он почувствовал почти облегчение оттого, что теперь ему не придется контролировать каждый жест.
– В ночной рубашке?
Она посмотрела на себя, как будто забыла, во что была одета.
– О, Боже, – прошептала она, и ее голова исчезла из его поля зрения.
Но через минуту Бэнни снова поднялась наверх.
– Лошадь еще здесь.
Она прошла через весь сеновал и подошла к окну, бормоча что-то, чего он не мог слышать.
– Какая лошадь?
– Моей матери.
– И что?
Она снова бросила на него уничтожающий взгляд. Если бы Бесс была мужчиной, из нее вышел бы отличный офицер. Все, что ей понадобилось бы – вот этот взгляд, и все подчиненные боялись бы ее как огня.
– А то, что она еще дома. То, что она еще не уехала к Адаму. То, что я не могу вернуться домой, иначе мать меня увидит.
– А!
Он снова откинулся на сено. Значит, Бесс еще не уходит.
Глава 20
Как она не догадалась раньше? Бэнни бросила на него украдкой взгляд. В его глазах светился живой ум. Почему она не замечала этого прежде?
– Если ты собираешься остаться здесь, то почему не присядешь?
– Не думаю, что тебе пойдет на пользу, если я буду слишком близко.
– Я доверяю тебе.
– Возможно, ты еще об этом пожалеешь.
Она села на сено и прислонилась к стене. Нельзя допустить, чтобы его близость помешала ей сделать задуманное.
– Как ты узнала?
– Ты бредил, когда у тебя был жар.
– Да? – напряженно спросил он. – И теперь ты все знаешь.
Она покачала головой.
– Я не знаю, на кого ты работаешь.
Она ждала ответа. Черт! Он никогда не скажет ей.
– На кого?
– Я не могу тебе ответить. Будет лучше, если ты ничего не узнаешь.
Пусть бы это были американцы. Если уж ее обманывали и использовали, так хотя бы ради их общего дела. Но если это не американцы, почему он не говорит ей? Возможно, он работал на британское командование, разоблачая шпионов в их собственных войсках.
– Лучше для кого? Скажи мне.
– Нет.
– Ты должен мне сказать хотя бы это.
Он только покачал головой.
– Я выдам тебя, – пригрозила она.
– Кому?
Дверь конюшни заскрипела.
– Ш-ш-ш, – зашипела она.
– Твоя мать? – одними губами сказал он.
Бэнни кивнула. Они настороженно прислушивались к каждому звуку, доносившемуся снизу. Когда Мэри, наконец, вывела свою лошадь из конюшни, Бэнни подошла к окошку и выглянула на улицу. Дождавшись, когда ее мать выехала со двора, она пошла к лестнице.
– Бесс? Ты вернешься?
Снова этот взгляд, так красноречиво говорящий о том, что она с большим удовольствием проделала бы в нем еще парочку дырок.
Она вернулась, когда солнце было уже высоко и принесла какую-то бутылку и закрытую корзинку, из которой пахло свежим хлебом.
– Это мне?
Она отдала ему еду и, не говоря ни слова, повернулась, чтобы уйти. Он взглянул на наклейку на бутылке и чуть не задрожал от возмущения.
– Капли доктора Уолтера? Бесс, уверяю тебя…
– Это сидр, – сказала она, с недоумением посмотрев на него. – Мне нужна была бутылка, поэтому я просто вымыла первую попавшуюся.
– Я боялся, что ты этим пытаешься мне что-то сказать, – сказал он, надеясь, что его шутка хоть немного растопит ледяную стену отчужденности между ними.
Бэнни направилась к лестнице, но он совсем не хотел, чтобы она уходила.
– Бесс, – тихо сказал он, – прости меня. Но она не была еще готова выслушать его.
Так прошло два дня. Бэнни приходила дважды в день, приносила еду и уходила, не задерживаясь ни на минуту. Да, она сердилась на него. Он лгал ей, и заставил ее поверить, что он был тем, кем на самом деле не был. Она любила человека, который не существовал.
И было кое-что еще. Если ее душа была согрета Джоном, то этот незнакомый ей человек заинтриговал ее. Она украдкой смотрела на него, когда он не видел этого. Он мог подолгу сидеть, уставившись в одну точку, с каким-то странным, мучительным выражением глаз, которое она не могла объяснить.
Что с ним произошло? Несмотря на то, что он так ловко обманывал ее, Бэнни почему-то думала, что смогла бы разделить с ним эту боль.
На третий день утром она поднялась на сеновал, неся сумку и ведро воды.
Было нестерпимо жарко, и хотя Джон, наверное, многое отдал бы за глоток свежего воздуха, он никогда не жаловался. Он вообще не пытался заговорить с ней первым, уважая ее чувства.
Бэнни подошла к спящему мужчине.
– Джон.
Он открыл глаза.
– Джонатан, – резко ответил он.
– Что?
– Джонатан Шайлер Лэйтон. Так меня зовут.
– Ну, Джонатан, – она поставила ведро на пол, немного расплескав, и протянула ему какой-то сверток. – Вот. Это штаны одного из моих братьев. Они должны подойти тебе.
– Ты разговариваешь со мной?
– Только потому, что это необходимо, – она кивнула на его грязные бриджи. – Эти не совсем пригодны для носки.
– Я заметил.
– Неужели?
Она отвернулась от него.
– Уже уходишь?
– Нет. Вынесу потом другое ведро.
– Ох!
Он залился краской. Ему приходилось пользоваться ведром, как судном.
– Я сменю тебе сегодня повязку.
Бэнни начала раскладывать перед собой вещи, которые ей понадобятся для этого. Она посмотрела на Джона и увидела, что он внимательно наблюдает за ней.
– Прекрати так на меня смотреть!
– Неужели ты скучаешь по идиоту?
– Да! – крикнула она.
На его лице застыло каменное выражение.
– Ты собиралась менять повязку.
– Ложись на живот.
Взяв ножницы, она опустилась рядом с ним на колени, и застыла, залюбовавшись красотой его тела.
– Бесс?
– А, да.
Она принялась за дело. Рана выглядела уже гораздо лучше. Бэнни слегка коснулась ее пальцами, и он чуть заметно дернул плечом.
– Тебе еще больно?
– Совсем немного.
– Скоро станет лучше.
Она промыла рану и наложила новую повязку.
– Как тебе только удалось все это сделать? Я ведь был без сознания.
– Это было непросто. Ну, вот, готово.
Ее взгляд упал на шрам, который она заметила в прошлый раз.
– Что произошло?
– Когда?
– Откуда у тебя этот шрам?
Он закрыл на секунду глаза, и она поняла, как много он от нее скрывает.
– Банкер Хил.
– А!
Она не смогла заставить свою руку остановиться и начала поглаживать шрам. Несмотря ни на что, она была безумно рада, что он остался жив.
– Бесс?
– Что?
Его голос был напряженным.
– Уходи.
– Что? – в замешательстве переспросила она.
Он повернул голову и показал глазами на ее руку.
– Уходи! Сейчас!
Смущенная, она отдернула руку, вскочила и выскочила из конюшни, не обращая внимания на то, что он, вдруг осознав, что Бесс уходит и может не вернуться, с отчаянием звал ее.
Она не пришла в тот вечер, чтобы, как обычно, принести ему ужин. Снизу доносились разные голоса, но только не ее. И все же он ждал, ругая себя последними словами на всех языках, которые только знал. Нельзя быть с ней таким резким. Он мог просто отодвинуться потихоньку, она бы и не заметила. Или сказать, что ему больно. Ну, вот, а теперь он снова обидел ее. Джонатан прислушался к возне лошадей в углу и думал, почему все так хорошо началось, а теперь пошло наперекосяк.
Глава 21
Когда Бэнни поднялась на сеновал на следующее утро, он стоял у окна и смотрел на улицу.
– Джон, – мягко сказала она.
– Джонатан, – поправил он, не оборачиваясь.
– Джонатан, ты уже встал.
– Пора бы уже.
– И ты выходил на улицу.
– Извини. Уж очень хотелось помыться. Я вышел очень поздно, так что никто не мог меня видеть, и вымылся у колодца. – Он, наконец, посмотрел на нее. – У вас очень холодная вода.
Она не смогла сдержать короткого смешка.
– Я знаю. Как ты себя чувствуешь?
– Я еще очень слаб. Еле взобрался назад по этой проклятой лестнице. Но через день-другой уже смогу уйти.
Через день-другой. Она должна была бы радоваться, что сможет избавиться от него. Но сердце у нее упало, когда она услышала это.
– Никак не могу привыкнуть слышать так много слов от тебя.
Он неожиданно широко улыбнулся.
– Я обычно не говорю так много. Но ты вообще заставляешь меня делать многое, что я обычно не делаю.
Он ничего серьезного не имеет в виду, абсолютно ничего, и она будет последней идиоткой, если позволит себе поверить, что за его словами что-то есть. Но как бы ей хотелось поверить в это. Он снова посмотрел в окно.
– Должно быть, пойдет дождь.
Бэнни заставила себя отвлечься от своих нелепых мыслей и посмотреть в окно.
– Думаю, да, – она показала на корзинку, которую принесла с собой. – Здесь завтрак.
– Ты не обязана кормить меня.
– Ты, наверное, голоден. Извини, что не принесла ничего вчера вечером.
Он пожал плечами.
– Ты последний человек во всем мире, который должен извиниться передо мной. Ты спасла мне жизнь.
– Ну, тогда мы квиты.
Их глаза встретились. Бэнни знала, что говорила правду. Не важно, во что он был замешан. Та ночь в лесу, когда он ее спас – это не было игрой. Все случилось слишком быстро и неожиданно, и невозможно было подумать, что все было специально разыграно, чтобы произвести на нее выгодное впечатление. Она видела, как тот солдат чуть не замертво упал от его сильного удара.
– Ты не знаешь, сколько раз я пытался убедить себя, что поступил той апрельской ночью очень глупо, – тихо сказал он.
– Да?
– Но я не жалею об этом, – его голос внезапно охрип. Он кашлянул и отошел от нее на шаг. – Хочешь остаться и позавтракать со мной?
Он всегда чувствовал, когда она начинала думать о нем, и ему было неловко от ее внимания. Конечно, она ведь была всего лишь Бэнни. Уж, наверняка, он выбрал бы не такую женщину в нормальных условиях. Она покачала головой.
– Не могу.
– Останься. Совсем не надолго.
В его глазах была мольба, и просьба о прощении, и что-то еще… Одиночество?
– Хорошо.
Они сели на одеяло, и она дала ему сдобную булочку с медом. Он сразу же откусил добрую половину. Хорошо еще, что Бэнни была не понаслышке знакома с аппетитом больших голодных мужчин и принесла ему достаточно еды.
– Как тебе удается приносить для меня так много продуктов, чтобы никто не заметил?
– Мама часто уезжает.
– Я заметил. Куда?
– К Адаму домой. Моя невестка плохо себя чувствует.
– Что-нибудь серьезное?
– Нет, – она улыбнулась. – Кажется, Адам снова хорошо потрудился, перед тем как уехать в Кэмбридж.
Он удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем она говорит.
– У меня будет еще один племянник.
– Ты уверена, что именно племянник?
– Ее тошнит.
– Говорят, что это обычное явление.
– Моя мать очень плохо себя чувствовала пять месяцев с каждым моим братом. А со мной ни одного дня. Пока также бывало и с моими невестками. Все они чувствовали себя очень плохо, кроме Ханны, когда она носила Сару.
– Никогда не слышал ничего подобного.
– Ханна говорит, что Джоунзы с самого начала наводят порчу на женщин.
– Но неужели твоя мать не замечает, сколько еды пропадает?
Бэнни поморщилась.
– Она привыкла к моему аппетиту.
– Твоему аппетиту?
– Мама уже отчаялась когда-нибудь научить меня есть, как настоящая леди.
– А зачем тебе это надо? Я никогда не мог понять, почему женщины мирятся с тем, что им нельзя есть, сколько они захотят.
– Ну, а зачем женщины делают остальные глупости? Чтобы заловить мужа.
– А мне нравятся женщины, которые наслаждаются жизнью и едой в полной мере.
Бэнни поднялась.
– Я должна идти.
Он взял ее за руку, чтобы удержать.
– Почему?
Он посмотрел в окно. Ветер, наконец, развеял эту невыносимую жару, нагнал тучи и теперь на улице шел дождь. Когда он снова посмотрел на нее, его взгляд затуманился.
– На этот раз без грозы, – мягко сказал он. – А я бы хотел, чтобы была гроза.
Господи, если бы только она знала наверняка, что он не враг. И если бы у нее было хоть малейшее представление о том, как обращаться с таким человеком.
– Мне надо уходить! – она вырвала руку.
– Почему? – он тоже поднялся и встал у нее на пути. – Почему? Почему ты так жалеешь, что я не идиот?
– Я тебя совсем не знаю.
– Ты знаешь меня лучше, чем ты думаешь.
– Я должна идти, – настойчиво повторила Бэнни.
Он обнял ее и крепко прижал к себе.
– В чем дело? Тебе нравился придурковатый громила? Ты думала, что можешь справиться с ним? И не знаешь, что делать со мной?
– Да! Он был простым, и мне с ним было очень легко. У него не было никаких тайн от меня, и он не обманывал меня. И никогда не делал мне больно.
Огонь в его глазах погас, плечи опустились. Отступив в сторону, он дал ей дорогу.
* * *
Дождь шел всего час или два, но он не успел смыть всю пыль и удушающую жару. Листья деревьев были влажными и ярко-зелеными.
Элизабет стояла посреди грязного двора и смотрела на окно сеновала.
Этому не было никакого объяснения. Той еды, которую она принесла утром, хватит ему до вечера. Его ране нужен был минимальный уход. Он был абсолютно вне опасности.
Единственной причиной, почему она сейчас собирается пойти на сеновал было то, что она хочет снова увидеть его. Это был неразумный, глупый, абсолютно идиотский поступок – и она собиралась совершить его.
Он снова стоял у окна, греясь в лучах солнца. Бэнни только взглянула на него и поняла, что окончательно пропала.
– Привет, – смогла произнести она, подойдя к нему.
Джонатан решил, что не будет на нее смотреть. Он видел, как Бесс шла через двор. Она двигалась, как ни одна из женщин, которых он знал: уверенно, целеустремленно. И он понял, что, если она поднимется на сеновал, он не должен на нее смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30