Это была мысль о том, что я не с тем братом.
Вот и все. Мысль, что я валяюсь на полу не с тем братом.
И я совершенно этим не гордилась.
Хуже всего то, что мне было не так уж и хорошо. Единственный плюс – все прошло быстро. И слава богу, потому что ковровая дорожка – не самое удобное место. Все было безопасно, потому что Джордан пришел подготовленным, как порядочный член «Гладкой дорожки».
А в остальном все это не очень отличалось от секса, которым мы когда-то занимались три раза в неделю – в понедельник, среду и субботу.
Интересно, чувствовала ли Таня когда-нибудь себя такой же виноватой, как я сейчас. Сомневаюсь. По-моему, Таня не из тех, кто способен почувствовать угрызения совести из-за чего бы то ни было. Как-то раз я видела, как она бросила на землю в Центральном парке обертку от «Джуси фрут». Короче, ей не совестно даже мусорить!
Еще одно существенное отличие «послеразрывного» секса от того, который был у нас до разрыва, – как только мы закончили, Джордан почти сразу встал. Раньше он просто переворачивался на бок и засыпал.
Я села и посмотрела на него. Он сказал:
– Извини, но мне нужно идти.
Он произнес это тоном человека, который вдруг вспомнил, что записан на очень важный прием к зубному.
Теперь я скажу то, из-за чего мне ужасно неловко: мне было немного грустно. Как если бы я немножечко надеялась, что Джордан повернется и прямо сейчас позвонит Тане и порвет ней, потому что хочет остаться со мной навсегда.
Не уверена, что я бы к нему вернулась, если бы он это сделал. Возможно, и нет.
Ладно, точно нет.
Но… в общем, когда у тебя никого нет, чувствуешь себя немного одиноко. Нет, я не хочу быть похожей на Рейчел. Если бы у меня был бойфренд, пусть даже Купер, мужчина моей мечты, это не решило бы все мои проблемы. И я не собираюсь питаться одним салатом без заправки, чтобы заполучить бой-френда. Не настолько я в нем нуждаюсь. Но было бы неплохо, если бы у меня был кто-то, кому я небезразлична.
Конечно, Джордану я ничего такого не сказала. Все-таки какая-никакая гордость у меня есть. Поэтому, когда он сказал, что уходит, я ответила только:
– Давай.
– Но я тебе завтра позвоню. – Он стал застегивать брюки. – Может, мы как-нибудь пообедаем вместе.
– Ладно, – сказала я.
– Так я позвоню, – сказал Джордан уже из вестибюля.
– Конечно.
Думаю, мы оба знали, что он врет.
Он ушел, я заперла дверь и поднялась к себе. Люси мне очень обрадовалась: ей не терпелось выйти на вечернюю прогулку. Я искала ее поводок и посматривала в кухонное окно на верхние этажи Фишер-холла.
Интересно, удалось Кристоферу Эллингтону так же легко залезть в трусы к Эмбер, как Джордану Картрайту – в мои?
Потом я вспомнила, что упомянутые трусы все еще валяются на полу первого этажа. Я быстренько сбегала за ними, пока Купер не вернулся и не обнаружил на ковровой дорожке неопровержимое доказательство моей глупости.
17
Ты мне сказал: «Любовь прошла»,
Но я тебе не верила.
Стал недоступен, как скала,
Но я тебе не верила.
Промчались дни, с другою ты,
Теперь мне все равно.
Разбились вдребезги мечты,
Теперь мне все равно.
«Все равно». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Валдес/Капуто. Из альбома «Лето». «Картрайт рекордс»
В одном я оказалась права: Рейчел ужасно заинтересовалась Джорданом и моими с ним отношениями. На следующее утро, стоило мне только войти в офис – с влажными волосами, чашкой дымящегося кофе в руке и большой алой буквой на блузке (насчет последнего я пошутила), как она:
– Итак, кажется, ты и твой бывший приятель вчера не плохо поладили?
Она даже не представляла, насколько неплохо.
– Ну да, – только и сказала я.
Я села за стол и нашла номер телефона комнаты Эмбер. Но Рейчел не поняла намека.
– Я видела вас на улице, – продолжала она, – вы разговаривали с сыном президента Эллингтона. Да, с Крисом.
Я сняла трубку и набрала номер Эмбер.
– Кажется, он симпатичный, – не унималась Рейчел. – Сын президента.
– Пожалуй, – сказала я, а про себя подумала: «Для убийцы».
Телефон Эмбер не отвечал.
– И умный, – продолжала Рейчел. – И, говорят, довольно богатый, дедушка основал доверительный фонд на его имя.
Последнего я не знала. Может, Кристофер Эллингтон – вроде Брюса Уэйна? Серьезно. Такой же, только злодей. Может, у него есть под Фишер-холлом пещера, в которую он утаскивает невинных девушек, делает с ними, что хочет, а потом поднимает их наверх и сбрасывает в шахту лифта? Вот только я точно знаю, что под Фишер-холлом ничего нет: я провела в этих подвалах довольно много времени и сама видела, что там полно старых матрасов и мышей.
Наконец, в комнате Эмбер сняли трубку. Сонный девичий голос произнес:
– Алло.
– Привет, – сказала я. – Это Эмбер?
– Угу. Это Эмбер, а кто это?
– Никто, – сказала я. «Я только хотела убедиться, что ты еще жива». – Спи дальше.
– Ладно, – пробормотала Эмбер и повесила трубку.
Ну что ж, во всяком случае, Эмбер еще жива. Пока.
– Так вы с Джорданом снова сходитесь? – полюбопытствовала Рейчел.
Похоже, она не нашла ничего странного в том, что я без видимых причин звоню студентам и бужу их. Вообще-то, это говорит только о том, что и место, где мы работаем, и сама наша работа весьма странные.
– Вы с ним очень хорошо смотритесь вместе.
К счастью, отвечать мне не пришлось, так как зазвонил телефон. Наверное, это Эмбер: на определителе высветился номер, и она звонит узнать, какого черта я бужу ее в девять утра в учебный день.
Но оказалось, что это не Эмбер. Это Пэтти. Она сразу начала:
– Ну, выкладывай все.
– О чем?
Вообще-то я чувствовала себя неважно. Сегодня утром мне хотелось только одного: снова накрыться одеялом с головой и никогда не вылезать из постели. Вообще никогда.
Джордан. Я переспала с Джорданом. Господи, ну почему, почему?
– Что значит «о чем»? – Пэтти была потрясена. – Ты что, не видела сегодняшнюю газету?
У меня похолодела кровь – второй раз за последние двадцать четыре часа.
– Какую газету?
– «Пост», – сказала Пэтти. – Там ваша фотография, прямо на первой странице. Вы целуетесь. Вообще-то там не видно, что женщина – ты, но это явно не Таня Трейс. Вы сфотографированы на крыльце Купера.
Тут я произнесла слово, услышав которое, Рейчел тут же примчалась из своего кабинета узнать, что случилось.
– Все в порядке. – Я зажала дрожащей рукой трубку. – Правда, ничего не случилось.
Тем временем Пэтти трещала мне в ухо:
– Знаешь, какой заголовок? «Скользкая дорожка». Наверное, намек на то, что Джордан изменяет невесте. Но ты не переживай, они называют тебя «неизвестной женщиной».
Боже, могли бы и сами догадаться. Снимок явно любительский, и твоя голова в тени. Но все равно, когда его увидит Таня…
Меня слегка затошнило, я перебила:
– Я не хочу сейчас об этом говорить.
– Не хочешь? – Кажется, Пэтти удивилась. – Или не можешь?
– Угу. Как насчет кофе?
– Идет. Ленч?
– Ладно.
– Ты такая скрытная. В тихом омуте… – Но при этом Пэтти хихикнула. – Я загляну за тобой около полудня. Сто лет не видела Магду, не терпится узнать, что она об этом скажет.
Мне тоже.
Я повесила трубку. В офис вошла Сара, полная нетерпеливых вопросов – о чем бы вы думали? – о Джордане. А мне хотелось только одного: свернуться в клубочек и заплакать. Почему? ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ Я БЫЛА ТАКОЙ СЛАБОЙ?
Но поскольку на работе невозможно сидеть и плакать, чтобы при этом к тебе не подошло человек семьдесят со словами: «Что случилось? Не плачь. Все будет хорошо», то я занялась делом: стала обрабатывать заявки на возврат денег, которые «проглотил» автомат с колой. Я склонилась над калькулятором и постаралась напустить на себя максимально деловой и занятой вид.
Не скажу, что Рейчел нечем было заняться. Несколько дней назад она узнала, что ее выдвинули на премию Пэнси. Пэнси – это такие медали в форме цветка анютиных глазок, которые администрация колледжа каждый семестр вручает сотрудникам, совершившим нечто, выходящее за рамки их служебных обязанностей. К примеру, Пит однажды получил Пэнси за то, что выломал дверь комнаты, в которой одна девушка забаррикадировалась и включила газ в духовке. Он спас ей жизнь.
У Магды тоже есть Пэнси. Хотя она и не без странностей: взять хотя бы ее манеру называть всех кинозвездочками, но ребята ее просто обожают. Она дает им почувствовать себя как дома, особенно в декабре, когда вопреки правилам колледжа, украшает кассу фигуркой Санта-Клауса, ставит миниатюрные ясли и свечи.
Лично я думаю, хорошо, что Рейчел выдвинули на премию. С тех пор, как она пришла работать в Фишер-холл, ей много чем пришлось заниматься, в том числе двумя смертями студенток на протяжении двух недель. Ей пришлось писать извещения родителям о том, что их дочери погибли, дважды паковать вещи девушек (правда, оба раза вещи паковала я), и организовывать две поминальные службы. Медаль в форме цветка анютиных глазок – это самое меньшее, чего она заслуживает.
Номинация на премию Пэнси автоматически означала, что Рейчел приглашена на Пэнси-бал – официальное мероприятие, которое каждый год устраивается на первом этаже библиотеки колледжа. Она по этому поводу вся в растрепанных чувствах, потому что бал состоится сегодня вечером, а она все твердит, что ей нечего надеть. Она собиралась в обеденный перерыв заглянуть в «Блумингдейл», чтобы поискать что-нибудь подходящее.
Я, конечно, знаю, что это значит. Из магазина она вернется с вечерним платьем – самым красивым из всех, какие кому-нибудь из нас только доводилось видеть. У того, кто носит второй размер, выбор богатый – в любом магазине можно выбрать что угодно из сотен совершенно потрясающих нарядов.
Закончив обрабатывать заявки на возмещение, я объявила, что иду в бухгалтерию получать по ним наличные. Рейчел только помахала мне рукой – слава богу, она не стала удивляться, что я иду сама, хотя терпеть не могу стоять в очереди в кассу (а у Джастин это любимое времяпровождение), и обычно поручаю это кому-нибудь из студентов.
По дороге в бухгалтерию я, естественно, заглянула в кафе повидаться с Магдой. Она только взглянула на мое лицо и сразу сказала своему начальнику, Джеральду, что берет перерыв на десять минут. Джеральд, конечно, возмутился и сказал, что она выходила на перерыв всего полчаса назад, но Магда не обратила на его возмущение никакого внимания.
Мы вышли в парк, сели на скамейку и я выложила ей всю свою дурацкую историю с Джорданом.
Отсмеявшись надо мной, Магда вытерла глаза:
– Ох, бедняжка ты моя. Но чего ты ждала? Что он станет упрашивать тебя вернуться?
– Ну… – сказала я. – Вообще-то, да.
– И ты бы вернулась?
– Вообще-то, нет, но было бы приятно, если бы он попросил.
– Послушай, девочка, мы обе знаем, ты – лучшее, что с ним когда-нибудь случалось. Но сам-то он? Ему просто нужна девушка, которая будет делать все, что он скажет. А ты не такая. Так пусть уж он остается с этой своей мисс Тощая Задница. А ты подожди, когда появится хороший парень. Кто знает, может, он совсем рядом, ближе, чем ты думаешь.
Я поняла, что она говорит о Купере.
– Я же тебе говорила, – сказала я несчастным голосом, – я не в его вкусе. Чтобы соперничать с его последней подружкой – кажется, она открыла карликовое солнце, которое назвали ее именем, – мне надо получить, наверное, диплома четыре.
Магда только плечами пожала.
– Тогда, может, Кристофер Эллингтон, про которого ты мне рассказывала?
– Кристофер Эллингтон?! Магда, я не могу с ним встречаться! Я подозреваю его в убийствах!
Когда я поделилась с ней своими подозрениями насчет Кристофера Эллингтона, Магда разволновалась.
– И его бы никто не заподозрил, потому что он сын президента! – воскликнула она. – Потрясающе! Прямо как в кино! Идеальное убийство!
– Ну, не совсем идеальное, – сказала я. – Зачем ему убивать невинных девушек? Какой у него может быть мотив?
Магда немного подумала и выдвинула несколько гипотез, основанных на фильмах, которые она смотрела. Например, что Крису нужно убивать людей, поскольку таков обряд посвящения в члены некоего тайного общества юридического факультета. Или что у него раздвоение личности. Или что у него есть психически ненормальный брат-близнец. Эти рассуждения навели Магду на мысль, что Крис Эллингтон наверняка будет присутствовать на Пэнси-балу, и если я хочу играть роль детектива всерьез, мне надо раздобыть билет на это мероприятие и понаблюдать за Крисом в его родной стихии.
– Билеты стоят долларов двести, я не могу себе это позволить, – сказала я.
– Даже ради того, чтобы поймать убийцу?
– Магда, он всего лишь потенциальный убийца.
– Наверняка Купер может достать пару билетов, – сказала Магда. – Почему бы тебе не пойти с ним?
Я и забыла, что дед Купера был крупный спонсор Нью-Йорк-колледжа. Зато Магда не забыла, она никогда ничего не забывает.
В последнее время у меня было мало поводов для улыбок, но при мысли о Купере в смокинге, я, можно сказать, даже рассмеялась. Сомневаюсь, что у него вообще есть смокинг. А потом я представила, как приглашаю его на Пэнси-бал, и мне расхотелось улыбаться. Ведь Купер ни за что на это не согласится. Он начнет спрашивать, почему мне так хочется попасть на этот бал, а потом прочтет мне лекцию о том, что я сую свой нос куда не надо.
Я поделилась своими мыслями с Магдой. Она вздохнула.
– Ну да, наверное, – нехотя согласилась она. – Но ведь это могло быть как в кино.
Я изо всех сил старалась не думать о прошедшей ночи, которая уж совершенно точно была не «как в кино». Если бы все было как в кино, то сегодня утром Джордан явился бы ко мне с огромным букетом роз и двумя билетами в Вегас.
Я бы с ним не поехала, но, как я уже сказала, было бы приятно, если бы он попросил.
Я возвращалась в Фишер-холл через парк и мысленно репетировала фразу «Извини, но я не могу выйти за тебя замуж» – короткую речь, которую я произнесу перед Джорданом, если вдруг он все-таки явится с цветами и билетами. И вдруг, подняв глаза, увидела его.
Честное слово. Я буквально налетела на него на тротуаре перед нашим зданием.
– Ой! – Я прижала к груди конверт, набитый долларами, как будто могла отгородиться им от Джордана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37