— Теперь, когда ты об этом спросила, мне кажется, что это происходит с нами обоими, — медленно, с удивлением в голосе проговорила она.
— Тогда тебе действительно не на что жаловаться. Впрочем, нет, я беру свои слова назад, ты имеешь право жаловаться. Если ты не можешь поплакаться мне, то какая же я тебе подруга после этого? Так что давай, плачься дальше.
Дэзи любящим взглядом окинула Кики и только сейчас заметила, что подруга ее выглядит весьма необычно. Вечно взъерошенная копна волос была сегодня тщательно расчесана и уложена, и даже челка весьма аккуратно свешивалась на лоб. Ее глаза, лишенные туши, которую она по обыкновению щедро накладывала на ресницы, казались намного меньше. Кики вообще оказалась очень мало накрашена, а губная помада подобрана в тон лаку для ногтей. Во внешности подруги почти не осталось ничего цыганского, и, сидя перед Дэзи в одном белье и поджидая, пока высохнет лак на ногтях, она выглядела немного грустной и непривычно тихой. Кстати, с каких это пор Кики стала носить короткую комбинацию и лифчик?
— Продолжай. Я буду расстроена, если ты мне все не расскажешь прямо сейчас.
— У меня такое предчувствие…
— Продолжай, Дэзи, я прекрасно разбираюсь в предчувствиях.
— Понимаешь, я все время думаю о том, что было бы, если бы не было тогда этой забастовки, то есть произошло бы что-нибудь между нами? Может быть, все это только воля случая? Мы ведь никогда даже не флиртовали друг с другом прежде, а я проработала у Норта целых четыре года. Если бы что-то между нами было до Венеции, я почувствовала бы это, ведь так? Может быть, в этом все дело?
— Это не жалоба и даже не предчувствие, это просто словоблудие, вот что это такое. Ведь все случилось и продолжается до сих пор. Если бы он оказался в Венеции во время забастовки с кем-либо еще, кто ему безразличен, то ничего бы и не было, ты согласна?
— Надеюсь на это. Но, с другой стороны, там в Венеции была такая волшебная атмосфера, что любая на моем месте могла бы ему приглянуться.
— Дэзи! Прекрати сию же минуту! — выкрикнула рассерженная Кики. Общаясь с подругой столько лет, она до сих пор не могла представить себе кого-либо, кто, будучи такой же красивой, как Дэзи Валенская, был бы о себе столь низкого мнения.
— Ты права, я опять взялась за старое, вот дерьмо! Но есть еще одно, что я никак не могу выкинуть из головы. Это случилось уже здесь, после возвращения. Мы были на квартире у Норта, только что кончили заниматься любовью, и мне очень хотелось, чтобы он обнял меня, приласкал, подержал немного в объятиях после всего, а он проворно отодвинулся от меня и заявил этим своим отстраненным, небрежным тоном, нет, не скучающим… ну, может быть, только чуть-чуть: «Дэзи, ты меня забавляешь».
— Вот задница!
— Я тогда подумала как раз то же самое! Я не хочу больше с ним встречаться иначе как на работе.
Девушки встретились взглядами, хорошо понимая друг друга.
— А что он сказал потом? — горячо поинтересовалась Кики.
— Ничего… я плохо себя почувствовала, встала, оделась и поехала прямо сюда, домой.
— Почему ты мне ничего не рассказала прямо тогда?
— Поначалу мне казалось, что я преувеличиваю, что это такие мелочи, к которым надо относиться с юмором и не слишком обращать на них внимание, — грустно сказала Дэзи.
— Эх, именно такие мелочи и заслуживают самого пристального внимания, поскольку они точнее всего характеризуют истинное положение вещей и дают самое верное представление о том, что собой представляет мужчина, — заявила Кики, от волнения смазав лак на ногтях. — Как можно не обращать внимания на то, что на тебя смотрят как на развлечение? Кто ты ему — девушка из гарема или кукла, чтобы, не успев кончить, тут же начать мурлыкать ему веселые песенки? Неудивительно, что Норт уже дважды разведен. Этот сукин сын не имеет представления о том, как надо обращаться с женщинами.
Кики всем сердцем переживала за Дэзи.
— Слушай, я вовсе не хочу сменить тему, но разве Люк не должен заехать за тобой через пять минут? А ты еще даже не закончила макияж, не говоря уже о том, чтобы одеться. Ты опоздаешь.
Взволнованная Кики бросилась в гардеробную, где хранилась ее одежда, и появилась оттуда с пластиковым пакетом для одежды от Сакса. Она открыла пакет и ловко натянула на себя простое, консервативного покроя, очень дорогое платье из кремово-белой фланели с поясом, плетенным из синих и кремовых полосок кожи. Затем сунула ноги в чулках в очень скромные синие лодочки и застегнула на шее нитку жемчуга, после чего повернулась и вызывающе взглянула на Дэзи.
— Что это такое? — спросила та, не веря собственным глазам.
— Молли Парнис, — огрызнулась Кики.
— Ты хочешь сказать, что готова к выходу? — спросила Дэзи. Ей доводилось видеть Кики в самых невероятных туалетах, но в то, что она увидела сейчас, невозможно было поверить.
—Да.
— Что, кто-нибудь умер и ты идешь на похороны?
— Нет.
— Ты приглашена в Белый дом?
— Не совсем.
— Предполагается костюмированный бал, и ты играешь на нем пай-девочку?
— Уже теплее. Люк ведет меня в «Паунд-Ридж» знакомить со своей матерью.
— Слава тебе, господи! — воскликнула Дэзи и вскочила.
— Можешь еще спеть «Аллилуйю»! — крикнула Кики, пускаясь п победный пляс.
— Но ты не можешь, просто не имеешь права идти в таком виде!
— Почему же? Его мать — ультраконсервативная дама.
— Потому что ты сразу себя выдашь. На кого ты хочешь произвести впечатление — на Люка или на его мать? Если он увидит тебя в этом платье, то сразу поймет, что ты намерена добиться расположения его матери; а это фатальная ошибка, когда имеешь дело с таким холодным и скучным типом, как Люк. Ради бога, не строй из себя невесту до того, как он сделает тебе предложение. Это только насмешит его.
— Ах, мать твою, ты абсолютно права, — заволновалась Кики. — Но что же мне тогда надеть? У меня нет ничего мало-мальски подходящего.
Она в полном унынии стояла у гардероба и нетерпеливыми движениями перебирала наряды, выбрасывая из шкафа за спину одно за другим свои вызывающие туалеты.
— Может быть, брюки? Что ты скажешь насчет тех твоих черных брюк из крепа от Холли-Харпа?
— Они все в краске. Я забыла вчера переодеть их, когда рисовала декорации.
— Ну а какие-нибудь другие, шерстяные?
— Я их сдала в чистку. Ах, Дэзи, почему я такая невезучая? Почему со мной всегда что-то случается? Он ведь будет здесь сию минуту, — захныкала Кики.
— Помолчи секунду, — оборвала подругу Дэзи, пристально ее разглядывая. — Все в порядке. Снимай этот жемчуг, лифчик и чулки, надевай платье задом наперед. Прекрасно, теперь надевай танкетки, ну, те самые, все в блестках, и на более чем тридцатисантиметровой пробковой платформе. Как хорошо, что ноги у тебя еще загорелые. Теперь расстегни пуговицы на платье до талии. Нет, это слишком много, застегни две нижние. Отлично, сиськи еще видны, но не целиком. Вот тебе ремень…
— Дэзи, но это же ошейник Тезея, — запротестовала Кики.
— Заткнись и примерь, сойдется ли он у тебя на талии, — рявкнула на нее Дэзи. — Вот черт, короток, а то он был бы сюда в самый раз. Пояс, пояс.. — бормотала она, роясь в своих ящиках, и вытащила наконец длинный кусок ярко-красного шифона с пришитой к нему пряжкой из поддельных бриллиантов, сделанной в двадцатые годы, той самой, что она откопала на распродаже. Она порылась еще и нашла маленький цветок из красного шелка.
Раздался звонок в дверь.
— Иди подкрась глаза, — приказала Дэзи. — Я пока займу Люка. Не спеши, делай все спокойно, чтобы у тебя не тряслись руки, — наставляла она Кики, подтолкнув ее в сторону ванной комнаты и захлопнув за ней дверь.
Люк влетел в гостиную, выкрикивая на бегу приветствия Дэзи. Дэзи, привыкшей к его обычной рассеянной, слегка отстраненной и задумчивой внешности, он показался сегодня сильно взволнованным. Ресницы у него подрагивали, он все поглаживал бородку и убирал с рукава несуществующие пушинки.
— Где Кики?
— Заканчивает сборы, — с достоинством ответила Дэзи.
— Полагаю, она напялила одни из своих ядовито-зеленых колготок и какую-нибудь хламиду? — поинтересовался Люк.
— Насколько я понимаю, что-то вроде того.
Люк отвернулся к окну, в нетерпении притопывая ногой и постукивая пальцем По стене.
— Моя мать терпеть не может, когда я опаздываю, — заметил он.
— Она не задержит вас надолго. А что сегодня за торжество?
— Что-то вроде семейного обеда. Кажется, моя бабушка тоже собирается быть там, — угрюмо ответил Люк.
— Обед трех поколений? — осведомилась Дэзи. — М-да…
— Еще будет пара дядюшек и тетушек, которые напросились в гости, узнав, что я приду с девушкой.
— Вы что, никогда прежде не приводили девушек домой к обеду? — удивленно спросила Дэзи.
— Со школьных времен — нет, — ответил Люк, бросив на Дэзи быстрый испуганный взгляд, в котором ясно читалось лихорадочное волнение и который сообщил Дэзи все, что ей надо было знать, лучше всяких слов.
— Извините меня, Люк, я вас покину на минутку. Пойду взгляну, не удастся ли мне поторопить Кики.
По дороге в ванную комнату Дэзи заглянула в гардеробную Кики и прихватила оттуда синие лодочки от Феррагамо и плетеный поясок, которые были надеты на ней раньше. Она вопросительно взглянула на валявшиеся на полу лифчик и пояс с чулками, потом подобрала чулки, но лифчик оставила. Перебарщивать не стоит, решила Дэзи. Она тихонько открыла дверь в ванную. Кики скосила на нее глаза.
— Снимай эти жуткие танкетки, — сказала Дэзи, расстегивая на Кики шифоновый кушак и откалывая красный цветок.
— Что?
— Обстановка меняется. Не спрашивай у меня объяснений, у нас нет на это времени. Вот твой поясок. Тот жемчуг — настоящий?
— Конечно, это материнский.
— О'кей, надевай и его тоже. Застегни еще одну пуговицу и покажись мне. Так, расчеши немного волосы, чтобы они не выглядели такими прилизанными. Сделала? Отлично. Вот тебе толстый жакет взаймы, поскольку у тебя нет приличного осеннего пальто.
— Белый кашемировый кардиган? Дэзи, ты сошла с ума, да он ведь у тебя с тех пор, когда мы еще не поступили в колледж.
— Новую вещь может купить всякий, но старинный, чуть пожелтевший кашемир — это они сразу оценят.
— «Они»? Кого ты имеешь в виду?
— Скоро узнаешь! Люк нервничает… Нет, подожди, нужно еще что-то…
Дэзи приколола к поясу Кики красный цветок и отступила на шаг, чтобы взглянуть, что получилось.
— Ты выглядишь изысканно, элегантно, дорого, слегка сексуально и патриотически, что им еще надо?
— Мне следовало бы быть еврейкой, — грустно сказала Кики.
— Они не могут рассчитывать на чудо.
— Опять — «они», ты начинаешь меня нервировать, — пожаловалась Кики, любуясь собой в зеркале.
— Это только кстати, им понравится, что ты волнуешься. Это придает тебе вид скромницы. Давай двигай!
Дэзи оттащила Кики от зеркала и вытолкала ее из ванной комнаты. Она расслышала раздавшиеся там быстрые приглушенные приветствия, а потом входная дверь захлопнулась за Люком и Кики. Дэзи медленно вошла в опустевшую комнату, посреди которой стоял Тезей, вопросительно подняв одно белое ухо и опустив другое.
— Тебя, должно быть, очень интересует, что происходит, — обратилась к нему Дэзи. — Но ты можешь мне ответить на такой вопрос: почему, ну почему я ничего не способна сделать для себя самой?
19
— Какого хрена ты треплешься? — проорал в трубку Норт. — Что еще за спонсор?! Ты же не хуже моего знаешь, Люк, что это исключено! Кампания уже готова, зачем же ему сейчас приезжать? И вообще зачем?
— Послушай, Норт, не сердись на меня. Вот уж кого мне не хочется видеть ни на одном совещании, так это человека, который копается в бухгалтерских счетах. По-моему, тебе это известно. Просто невероятно, что он сам заявил о своем желании приехать к нам. Я еще понимаю, если бы речь шла о какой-нибудь мелкой сошке. Но президент корпорации! Черт подери, да ему должно быть до лампочки все это — он слишком высоко сидит.
— Да плевать я хотел, где он там сидит — высоко или низко! — ответил Норт так же возбужденно. — Главное, пойми наконец, он лишает нас всякой свободы действий! — опять перешел на крик Норт.
— Ну насчет свободы, Норт, тебе только кажется, что она у тебя есть. А если по правде, то ни у кого из нас ею и не пахнет! Спонсор дает деньги — и ему решать, как ими распоряжаться. Так что вся свобода у него, а не у нас. А моя свобода — предлагать ему разные умные проекты, чтобы он их принимал и давал им ход. Ну а твое дело — реклама, самая лучшая, какая есть на свете!
— Слушай, кончай свое дерьмовое философствование. Я тебе о чем твержу? О том, что он приедет и станет совать свой нос в дела, в которых ни хрена не смыслит.
— Ну, положим, Патрика Шеннона ты не знаешь.
— А ты?
— Я тоже. Но зато мне известно: он груб, хам по натуре и вдобавок умен, как бестия.
— Прекрасное сочетание, — с горечью прокомментировал Норт. — Как раз такого человека мне и не хочется видеть на своих производственных совещаниях. С нами двумя уже достаточно хлопот: и грубости, и хамства, и ума. Так что новых не требуется.
— Да послушай. Я ведь на твоей стороне. Но что, надо было сказать ему, чтоб не совался, так?
— Хоть попытаться можно было.
— Попытайся сам, Норт. Это ведь у тебя, как ты говоришь, есть свобода действий.
— Увидимся завтра, — закончил разговор Норт и швырнул трубку.
Он сел и принялся размышлять над новым поворотом событий. Просто чудовищно! Со своего Олимпа вдруг, как в раннюю эпоху, когда радио и телевидение делали свои первые шаги, спускается сам спонсор, во плоти, чтобы принять участие в производственном совещании по коммерческим вопросам.
Сама мысль, что спонсор собирается предстать перед ним в лице Патрика Шеннона, казалась невыносимой. К каким ужасным последствиям это может привести!
— Дэзи! — бросил он в трубку, нажав кнопку внутреннего телефона. — Зайди!
Что ж, решил он, раз на совещании собирается присутствовать Шеннон, тогда пусть туда явятся и все сотрудники Норта. Их явку должна будет обеспечить Дэзи. А ему самому предстоит срочно заняться другими неотложными делами.
* * *
Дэзи в последний раз осмотрела большой конференц-зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69