— Моя мамаша предупредила меня, что если я вздумаю жениться на хорошенькой нееврейке, то она вышибет меня вон.
— А моя мать уверена, что единственный надежный способ обновить только что полученную от меховщика шубу из соболей — это пойти в ней в японский ресторан. Она заказывает там сукияки, которое готовят прямо за столом, и сидит в шубе в течение всего обеда. Потом требуется почти неделя, чтобы проветрить ее, но зато, как она выражается, после этого шуба знает, кто ее хозяйка. А еще мне кажется, что она — антисемитка.
— А моя мать ушла из своего клуба, когда туда стали допускать не только немецких, но и русских евреев.
— А моя еще того хуже. Она прошла курс обучения искусственному дыханию «изо рта в рот» на случай, если у отца случится сердечный приступ, но однажды, когда она была в банке, у одного мужчины прямо перед ней случился такой приступ, и она даже не попыталась спасти его, потому что он выглядел так омерзительно, что она побоялась чем-нибудь от него заразиться, и он умер у ее ног.
— О боже, неужели она действительно так поступила? — спросил возмущенный Люк. Кики поняла, что выиграла эту игру под названием «Кто хуже отзовется о собственной матери?».
— Нет, — созналась она, — но это действительно произошло с той дамой, что является агентом по покупке недвижимости.
— У моей матери нет такого агента, — с холодной усмешкой произнес Люк.
— Разве вы никогда не переезжали? У вас обязательно должен был появиться такой агент, если вы покупали дом.
— Моя мать не признает переездов, она боится всего нового. Она попросту владеет…
— Апартаментами на Пятой авеню, домом на Паунд-Ридж и поместьем в Вест-, нет, в Ист-Хэмптоне. Я права?
— Почти что. Как тебе удалось так точно все угадать?
— Это же так очевидно! Мне кажется, что наши матери очень похожи, хотя и не подозревают об этом.
— Ты знаешь, — угрюмо спросил Люк, — что людей, покупающих корм для домашних животных, впятеро больше, чем покупающих детское питание? Разве это не ужасно?
— Нет, дурачок. Просто дети вырастают и начинают есть обычную пищу, а животные питаются этим кормом всю свою жизнь.
— А ты не глупа, — нехотя признал Люк. Большинство его знакомых вполне искренне начинали возмутиться этой статистикой закупки кормов.
— Ты не хочешь пожать мне руку? — с надеждой в голосе спросила Кики.
— Только не в то время, пока я ем омара по-кантонски, — недовольно ответил Люк.
— Ты слишком холоден, — пробормотала Кики, с жадностью разглядывая его губы. — Все-таки в мужских губах, обрамленных усами и бородой, есть нечто такое… особенное.
— Ты это говоришь просто для того, чтобы спровоцировать меня к доказательствам, что я не зануда. Это у тебя не выйдет.
Люк спокойно, с явным удовольствием принялся за своего омара. Кики разочарованно наблюдала за ним: у нее ничего не получалось. Большинство мужчин в ее богатой практике не могли устоять против ее хорошо организованных и совершенно бесстыдных атаки. Сконфуженные, сбитые с толку, польщенные, они сдавались на милость и становились легкой добычей. Люк оказался твердым орешком.
Может быть, он просто голоден? Или устал? Ничего! Дэзи уехала на весь уик-энд, а у нее припасено достаточно провизии на завтрашние завтрак и ленч и найдется достаточно времени, чтобы сломить сопротивление этого упрямца. Она просто обязана покорить его.
— Принесите, пожалуйста, горячий чай, — попросила она пробегавшего мимо официанта, — и каких-нибудь пирожных, чтобы поднять настроение.
* * *
В следующую пятницу после поездки на уик-энд в Мидлбург обстановка на студии показалась Дэзи непривычно мирной. Норт в первый раз за этот год уехал отдохнуть на неделю, и поэтому до середины следующей недели никаких съемок не предвиделось. Хотя у Дэзи оставалась еще куча дел в офисе, она с радостью приняла приглашение Ника Грека и Винго Спаркса позавтракать вместе с ними. Обычно она съедала свой завтрак, не отходя от письменного стола, держа сандвич в одной руке и телефонную трубку в другой.
Когда официант подал заказанную еду, Ник как бы между прочим спросил:
— Ну, как идут дела, детка? Ты справляешься? Всем известно, как непросто работать с Нортом. Порой мне кажется, что он просто тебя недооценивает.
— Да уж, благодарностей от него не дождешься, но, когда он не орет с пеной у рта, это означает, что я хорошо поработала.
— Итак, ты хочешь сказать, что тебя удовлетворяет подобная оценка с его стороны? — спросил Винго.
— А почему бы и нет? Что в этом плохого? — ответила Дэзи, не намеренная жаловаться своим коллегам.
— Многое, — сказал Ник. — Это все равно что довольствоваться крошками с богатого стола, подружка, и я, Ник Грек, решил сказать тебе, что с этим пора кончать.
— К чему ты клонишь, Ник? — с удивлением спросила Дэзи. — Ты получаешь свои комиссионные, и это отнюдь не крохи.
— Может быть, ты ей скажешь, Винго? — обратился Ник к молодому оператору.
— Не бойся, я скажу. Слушай, Дэзи, у нас с Ником был разговор. Мы оба решили открыть собственное дело. Ник — лучший агент в городе, ему известны все заказчики, которые хотели бы иметь ролики, снятые в манере Норта, но не желают платить столько, сколько он запрашивает. Норт считает меня просто оператором, но я могу справиться и с его работой. Мне известна масса парней, которые совмещают обязанности режиссера и оператора. Для того чтобы получить удостоверение оператора, мне потребовалось пять лет, однако я могу режиссером объявить себя хоть завтра. И я хорошо справлюсь с этим делом.
— Откуда ты это знаешь? — с вызовом осведомилась Дэзи.
— Я достаточно долго наблюдал за тем, как он работает, и потом, не такое уж это сложное дело — ставить рекламные фильмы.
— Вот что мы придумали, — прервал Ник приятеля, — мы решили организовать собственную студию, но хотим, чтобы ты была с нами в качестве партнера и продюсера. Тебе не потребуется вкладывать в дело ни цента, но ты будешь владеть третьей частью акций и доходами от них. Мы зовем тебя потому, что ты лучший из известных нам продюсеров, ты работаешь прилежнее всех, умеешь разговаривать с людьми так, что они готовы все для тебя сделать, ты следишь за расходами, будто это твои собственные деньги, и по два раза проверяешь каждый чек. Итак, дорогая леди, ты можешь поучаствовать в нашем деле, ничего не вкладывая и ничем не рискуя.
— Значит, вы с Винго и я просто так соберем манатки и смоемся? — спросила Дэзи.
— Ну, не совсем так, — запротестовал Винго. — Норт найдет, кем нас заменить. В конце концов, незаменимых людей нет.
— Да, рано или поздно… Но как долго он еще не сможет нормально работать, вот в чем вопрос. По-моему, это нечестно.
— Плевать, — беззаботно отрезал Ник, — наш бизнес — вообще жестокая вещь.
— Скажи мне, Ник, — спросила Дэзи, — кто дал тебе возможность стать агентом, кто научил всему? Кто показал тебе, как надо одеваться, помог избавиться от неотесанности, соглашался терпеть твои лишние траты в первые месяцы твоей работы, когда тебя еще никуда не допускали? Кажется, Норт, не так ли? А тебя, Винго, кто взял тебя на постоянную работу оператора, вместо того чтобы приглашать временных, с почасовой оплатой, как делают все остальные? Интересно, сколько дней в неделю ты работал, если бы был свободным художником? И кто, единственный, согласился взять парня, только что получившего операторскую карточку? Большинство режиссеров предпочитают опытных людей, они не хотят возиться с неопытными новичками, зачем им лишние хлопоты… И как тебе в голову могло прийти, что ты сумеешь быть таким же замечательным режиссером, если все, чему ты научился, так это смотреть, как работает Норт? Неужели ты не понимаешь, что не имеешь представления о том, почему он делает то или иное, откуда у него берутся идеи? А еще, разве тебе известно хоть что-нибудь о подборе актеров? Ведь известно, что именно в выборе персонажей — ключ к успеху рекламного фильма.
— Тихо, Дэзи, успокойся. Если ты собираешься говорить о лояльности… — раздраженно прервал ее Ник.
— Ты чертовски прав, я собираюсь говорить именно о лояльности. Я могу припомнить тот случай, когда ты заявился пьяным и так грубо говорил с художественным руководителем «Би-энд-оу»… что мы потеряли тогда заказ.
— Заткнись, Дэзи, мать твою!.. — воскликнул Ник. Лицо его перекосилось, будто он испытывал боль.
— Катись сам к черту! Я считаю, что у Норта были причины злиться на тебя, но он никогда не подыскивал себе нового агента, потому что у него были обязательства перед тобой, каков бы ты ни был, хороший или плохой, хотя ты бывал не просто плох, ты бывал ужасен.
— Но Норт так груб. с тобой… — примирительным тоном вмешался Винго.
— Это мои проблемы, — отрезала Дэзи, — и я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии. Он груб, потому что всегда работает крайне напряженно. В его работе не бывает ни одного мгновения, когда он не ощущал бы нехватку времени. Если человек может выкрутиться из положения, то он обязательно выкрутится, и Норт прекрасно это знает. Сводить любые неполадки и неувязки к минимуму — в этом и заключается моя работа. В его грубости нет никакого личного оттенка. Он смотрит на меня просто как на свой рабочий инструмент, и ему нет необходимости разыгрывать передо мной благонравного английского джентльмена. На самом деле вы оба — точно такие же инструменты в его руках. Если бы ты не торговал работами Норта, Ник, тебе пришлось бы в поте лица зарабатывать свой хлеб. А ты, Винго?.. Что бы ты делал, хотела бы я знать, если бы Норт не проверял каждый кадр перед тем, как ты начнешь снимать? Вы оба неплохо устроились за его спиной. Я не хочу сказать, что у тебя нет никакого таланта, Винго, просто ты еще не готов к тому, чтобы быть режиссером-оператором. А то, что вы с Ником сговорились потихоньку от Норта и собираетесь слинять со всем, чему он вас научил и что доверил вам, да еще пытаетесь сманить меня, — это самая черная неблагодарность с вашей стороны.
— Ник, — сердито сказал Винго, — мы явно ошиблись с тобой насчет княжны. Она определенно не понимает, что означает быть самостоятельной. Дэзи, тебе, может, больше никогда в жизни не выпадет шанс, подобный этому.
— А может случиться, что в следующий раз мне предложат ограбить банк, и, как знать, возможно, я с радостью соглашусь. А теперь слушайте меня, вы, умники. Я не успела проглотить ни кусочка из того ленча, на который вы меня позвали, и мне больше не хочется есть. Я возвращаюсь в студию. Что касается меня, то, считайте, этой замечательной встречи не было. Вы мне ничего не говорили, и я не высказывала вам моего отношения ко всему этому. Что бы вы там ни решили, это ваше личное дело. Я забыла обо всем. Лично я надеюсь, что мы еще поработаем вместе. У нас неплохая команда. Но, с другой стороны, если вы решили уходить, счастливого пути. Пока, еще увидимся!
Когда Дэзи ушла, Ник взглянул на Винго.
— Думаю, что мне следовало бы назвать ее сукой.
— Этого никто не посмеет о ней сказать. Мне просто жаль, что я не сумел объяснить ей, что она не права.
Вернувшись вечером домой, Дэзи застала Кики, листавшую последний номер «Сохо уикли ньюс».
— Дэзи, у тебя завтра вечером свидание?
— Ты же знаешь, что да. Твой кузен приезжает в город и приглашает меня поужинать с ним.
— Ах да, я совсем забыла. Значит, ты еще не дала ему от ворот поворот?
— Кому, Генри? Мне кажется, что он не понимает английского языка. Мне уже надоело говорить ему «нет», но он такой настырный. Он вообще-то очень милый человек, и мне не хотелось обижать его. Я много раз повторяла ему, что нам не следует встречаться, но Генри не обращает на мои слова никакого внимания. А почему ты спрашиваешь?
— Я просто подумала, что мы могли бы пойти куда-нибудь вместе. Тут вокруг масса всего интересного. В «Перформинг гэраж» — грандиозное выступление чечеточников, в церкви Святого Марка — поэтические чтения, в «Ла Мама» — премьера Брехта, в «Трех торговцах» — концерт электронной музыки, — угрюмо перечисляла Кики.
— О господи! Что с тобой? Ты мерила сегодня температуру? Что у тебя болит? — спросила Дэзи, изумленно глядя на подругу.
Кики свернулась клубочком на тахте, надеи старый халат и обложившись со всех сторон книгами, корреспонденцией и журналами.
— Не валяй дурака, со мной все в порядке. Я просто подумала, что мы должны серьезно заняться своим культурным развитием, вот и все. У меня, по крайней мере, есть мой театр, пусть он сейчас и простаивает. А чем занимаешься ты, кроме того, чтобы будить в миллионах женщин зуд приобретательства? — сердито проговорила Кики. — Эта твоя работа да еще общение с лошадниками скоро превратят тебя в полную идиотку, если ты не займешься собой.
— Давай просто сопоставим некоторые факты, — начала Дэзи, оставив без внимания тираду Кики. — Ты не вспоминала о культурном развитии с тех пор, как университет совершенно безосновательно выдал тебе диплом. Это означает, что впервые за эти восемь лет у тебя на эту пятницу не назначено свидание и ты по этой причине ударилась в панику. Но это абсурд, и ты сама прекрасно это понимаешь. Стоит тебе только свистнуть, и дюжина парней прискачет сюда в тот же миг.
— Мне они не нужны! — Заявление Кики прозвучало скорее сконфуженно, чем твердо.
— Так кто же тебе нужен?
Кики упрямо молчала.
— Ну что, поиграем в угадайку? Кого же хочет наша Кики? Кто заставил ее в прошлую субботу так набить холодильник, что мы вынуждены были всю неделю питаться паштетами и сырами, чтобы разгрузить его? Кто оказался таким недобрым, что…
— Ох, прекрати это, Дэзи! Порой ты бываешь такой противной, — прохныкала Кики.
— Люк до сих пор не позвонил, — спокойно констатировала Дэзи.
— Нет, и я готова пристрелить его! Как он смеет так поступать со мной? Я просто не могу понять! Никто так со мной не обращался, ни один человек!
Все маленькое тело Кики вибрировало от возмущения. Было такое впечатление, что она с трудом сдерживает себя, чтобы не сползти вниз и не начать стучать кулаками и ногами по полу, словно ребенок.
— Никто, кроме Люка Хаммерштейна.
— Это правда, вот в чем дело, — жалобно проговорила Кики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69