— Тогда чем могу быть полезен? — нехотя произнес Джош. Он не мог найти разумный предлог выставить Вито за дверь, хотя ему этого очень хотелось.— Я пришел тебе сообщить, что вчера мы с Сашей поженились.При этих словах Джош ощутил прилив такой безумной ярости, какой не испытывал никогда за всю свою размеренную и упорядоченную жизнь. Стиснув кулаки, он выскочил из-за стола.— Да как ты смеешь!— Мы любим друг друга. И ты больше не имеешь на нее никаких прав, Саша сама вольна выбирать.— Ах ты, вонючий сукин сын! Я все про тебя знаю, я знаю, кто ты такой и где ты бывал! Я знаю, как ты обошелся с Билли, и почему она тебя бросила, и как ты забыл и думать о своей дочери и не вспоминал о ней, пока ей не исполнилось шестнадцати. Я знаю, как Билли вкладывала деньги в «Стопроцентного американца» и чего ей стоили «Зеркала», и чем ты отплатил ей за своего «Оскара», и почему у нее не возникло затруднений с оформлением официального опекунства над Джиджи! Мне все о тебе известно, подонок, кровосос, мерзавец! И ты думаешь, что стоит тебе жениться на моей жене, и все переменится?— Саша тебе уже не жена. Я понимаю, что ты чувствуешь, но она больше тебе не жена. Ты сам вынудил ее развестись. — Вито говорил спокойно и не отступил ни на шаг назад.— На то были веские причины, Орсини, как ты скоро узнаешь.— Я и так все знаю. Она сразу мне рассказала о своей жизни в Нью-Йорке, не откладывая в долгий ящик, чтобы потом не возникло тех проблем, что с тобой. Послушай, Джош, мы с Сашей оба понимаем, что ревность — это продолжение любви, что она естественна и по-своему простительна. Но мы отличаемся от тебя — для нас обоих старая, умершая любовь не может быть причиной для ревности. Что было, то прошло. Забыто. Старые отношения не могут жить вечно, день ото дня разъедая человека подобно раковым клеткам и убивая тем самым новую любовь. Теперь Саша принадлежит мне, и плевать я хотел, сколько мужиков спали с ней до меня. Я сделаю все для ее счастья, обещаю тебе.— Да мне чихать на твои обещания! И нечего читать мне лекции! Неужели ты полагаешь, что я не понимаю, что ты уже давно увивался вокруг моей жены — еще задолго до того, как я узнал, что она за женщина? И неужели ты думаешь, что я позволю своей дочери расти под одной крышей с таким подонком? Я буду добиваться через суд оформления единоличной опеки, и можешь быть уверен — выиграю это дело! Саша — плохая мать, а ты-то уж точно доказал, что не можешь быть отцом, так что Нелли у вас заберут…— Джош, успокойся! Кликни свою секретаршу, там в приемной тебя ждет еще один человек, и я хотел бы, чтобы ты с ним встретился, прежде чем будешь дальше выставлять себя в глупом виде.— Черта с два! Ты здесь не распоряжаешься.Вито обошел Джоша, дотянулся до кнопки селектора и позвонил.— Пригласите ее, пожалуйста.Открылась дверь кабинета, и вошла Билли.— Ты была права, — сказал Вито. — Без тебя мне не обойтись.— Тебе известно, как этот мерзавец со мной обошелся? — набросился Джош на Билли, нимало не удивившись ее появлению — настолько сильным был его гнев.— Узнала несколько часов назад. — Билли спокойно опустилась в кресло. — И, по-моему, это чудесно.— Билли, ты в своем уме? — заорал Джош. — Здорово же тебе промыли мозги! Да это же Вито, мужчина, которого ты сама велела навсегда вычеркнуть из своей жизни!— Я помню, кто он такой, когда-то я так любила его, что сама сделала ему предложение. И тебя, Джош, я отлично знаю. Для меня ты дорогой и добрый друг, человек, к которому я обращаюсь за советом и помощью, которого очень ценю и без которого я бы пропала, но сейчас ты ведешь себя совсем не как Джош Хиллман, которого я знаю.— Я и близко его не подпущу к своей дочери! — Джош продолжал кричать, словно не слыша Билли. — Он украл у меня жену, а теперь хочет украсть и дочь! Да я затаскаю его по судам, похороню под грудой счетов, я оформлю опекунство до совершеннолетия Нелли…— Джош, сядь и успокойся. — Давненько Билли Айкхорн не говорила с ним таким тоном, и опыт многолетнего общения с нею подсказал ему, что сейчас надо сесть и слушать.— Вы с Сашей теперь в разводе, Джош, — с нажимом произнесла Билли. — Как адвокат, ты отлично знаешь, что это означает. Ты называешь ее своей женой только потому, что ты сейчас на взводе. Сейчас в тебе говорит не тот Джош Хиллман, которому я привыкла доверять, не тот Джош Хиллман, который является столпом лос-анджелесского общества, и не тот Джош Хиллман, к которому все идут за помощью и мудрым советом.— Билли, если ты думаешь, что меня сейчас заботит мой имидж, ты просто рехнулась! Я только хочу справедливости, я хочу заставить их страдать за все, что они мне сделали!— Джош, давай придерживаться фактов. — Голос Билли звучал все так же властно и непререкаемо. — Ты жаждешь справедливости? Ты? А ты сам разве не чувствуешь за собой вины? От тебя ушла жена, которую ты не пожелал простить, к которой не притрагивался несколько месяцев, которую ты не пожелал понять! И ты ведь не остановил ее, когда она подала на развод! Какая несправедливость в том, что она наконец нашла человека, который любит и принимает ее такой, как она есть?— Ты не понимаешь! — с жаром воскликнул Джош.— Боюсь, что понимаю, — ответила Билли. — Это старая история. Ты все еще любишь Сашу, но не сумел простить ее, как ни пытался — если, конечно, пытался. И ты не допускаешь и мысли, что она может быть счастлива. Ты насквозь изъеден своей ревностью. И из-за этой своей низкой, черной ревности ты готов разрушить ее счастье.— Да как ты можешь сводить все дело к простой ревности — ты! Тебе ли не помнить, что вытворял Вито после получения «Оскара»?— Простой ревности, Джош, не существует. Уж поверь мне. Проведя полжизни в Голливуде, я поняла одну вещь: человеку, заслужившему «Оскара», надо давать индульгенцию на год. Для него это время тяжких испытаний. Вито тоже их не избежал, хотя оказался не хуже многих.— А Джиджи? — не унимался Джош. — Ты же сама мне говорила, каким он был плохим отцом. С какой стати я должен доверять ему свою дочь? Не считаешь ли ты, что я должен на все закрыть глаза! Нет, Билли, мне очень жаль, но я ни за что, ни при каких обстоятельствах не допущу, чтобы Нелли жила с ним под одной крышей. Ни за что! Я буду бороться до конца!— Вито, не мог бы ты на минуту оставить нас одних? — попросила Билли.Едва дверь за Вито закрылась, как Билли придвинулась ближе к Джошу и заговорила тихо, но напористо:— Да ты ведь и сам не сразу стал безукоризненным папочкой, не так ли, Джош? Вспомни, друг мой, было время — каких-то семь лет назад, когда ты развелся с женой, с которой прожил вместе двадцать лет, разбил сердце женщины, которая никак того не заслуживала, и, не задумываясь, доверил ее попечению троих детей!— Черт побери, какое это сейчас имеет значение! — Джош был так изумлен этой внезапной атакой, что гнев уступил место удивлению. — Мы с Джоан вместе пришли к такому соглашению.— Как говорят французы, позволь мне посмеяться, Джош. Тебе было сорок два, и у тебя был роман с двадцатишестилетней девушкой, ради которой ты был готов бросить все, включая и троих твоих несносных деток. Ты был безумно влюблен, и тебе бьшо наплевать на все обязанности и долг — родительский или любой другой. Ты хотел начать все заново, оставить прошлую жизнь позади… и все — за любовь хорошенькой рыженькой девушки…— Как?.. Чем ты это докажешь?.. Это все твоя фантазия…— А тебе не приходило в голову, что мы с Вэлентайн были подруги? Близкие подруги! Она сама мне рассказывала, Джош, все — от начала до конца, включая и тот факт, что ты влюбился в нее с первого взгляда, когда вел какое-то мое дело. Я также знаю и о той неделе в Лондоне, которую вы с Вэлентайн провели в «Савойе», я знаю про ее квартиру, где ты провел столько вечеров, когда Джоан была уверена, что ты задерживаешься на работе, я знаю и о том уик-энде, когда ты — еще женатый человек — отправился с Вэлентайн на прием к Лейсу — даже Джон Принс не удержался и рассказал мне эту маленькую пикантную подробность. Да не смотри на меня так — я не привидение! Вэлентайн делилась со мной, ведь ей надо было с кем-то поделиться, но она твердо знала, что дальше меня это не пойдет. Она делилась со мной, потому что очень тебя любила. И я знаю, что она готова была выйти за тебя замуж… если бы не случилось так, что она полюбила Спайдера. Вэлентайн и Спайдер. Мой Спайдер. Я бы тоже могла погрузиться в бездну ненависти, но я себе этого не позволила.— Господи, Билли… Ты знала, ты все знала и молчала…Билли поднялась, подошла к Джошу и положила руки ему на плечи.— Дорогой мой, тебе не везет в любви, и все же ты самый завидный холостяк во всем городе… Еще не все потеряно. В третий раз будешь удачливее… Я знаю, что Джоан ты никогда не любил — во всяком случае, с Вэлентайн и Сашей не сравнить, так что она не в счет.— Билли… Я… я не знаю, что мне делать.— Смирись, Джош. Вито прекрасно понимает, кем он должен был быть для Джиджи, так что лучшего отчима для Нелли не найти. Он станет возвращать ей все, что задолжал Джиджи, и даже больше. А ты сможешь оформить совместное попечение, как это и предусмотрено при разводе. Смирись. Пусть будет что будет. Достаточно той боли, что ты уже причинил… и испытал сам.Джош глубоко вздохнул и уткнулся лицом в ладони. Билли нежно погладила его по волосам, словно ребенка. Наконец он поднял глаза.— Наверное, ты права. Черт, конечно, права. Только ты сама ему скажи. Я не хочу его больше видеть. 13 Интересно, привыкнет ли она снова к рейсовым самолетам, думала Джиджи, находясь на борту принадлежащего Бену «Гольфстрима-3», уносящего ее в Нью-Йорк. Все лето — а сейчас была уже середина сентября — она то и дело летала к нему этим самолетом на выходные, как бы далеко от Лос-Анджелеса он ни находился. Вот что отличало богатых, стоящих на самой вершине пирамиды американского процветания, от просто богатых, которые, казалось, были лишь самую малость ниже, а на самом деле далеко-далеко, — вот эта возможность иметь наготове собственный самолет с двумя пилотами — именно собственный самолет, а не самолет фирмы.Компания Бена «Уинтроп девелопмент» имела три самолета, с тем чтобы любой ответственный работник мог при малейшей необходимости добраться до каждого магазина из широкой сети торговых центров фирмы. «Гольфстрим» же был личной собственностью Бена, и он пользовался им с той легкостью, с какой мальчишка вскакивает на велосипед. «Быстро же привыкаешь к этому баловству», — подумала Джиджи.Сейчас ей предстояло пробыть в Нью-Йорке почти неделю. Работа над «Эсмеральдой Уинтропа» продвигалась настолько успешно, что Бен решил ознакомить ее со своими достижениями. Все лето он использовал каждую свободную минуту, которую удавалось выкроить в своем напряженном графике, чтобы лично проследить за тем, как идет дело, но не торопился посвящать ее в детали, пока не убедился, что все идет как надо. Джиджи понимала, что нынешний приезд — это своего рода торжественное открытие, демонстрация успехов и достижений. Она надеялась более активно сотрудничать с Беном в этом проекте, но он буквально окружил его стеной таинственности.Джиджи перекусила предложенной ей стюардом копченой лососиной с тоненьким ломтиком черного хлеба с маслом. Она размышляла о том, что отношение Бена к «Эсмеральде Уинтропа» в какой-то степени схоже с его отношением к ней самой. В обоих случаях угадывалось собственническое чувство, подразумевающее полновластное и безраздельное господство. Против такого отношения к кораблю она ничего не имела — пускай себе тешится, как дитя с новой игрушкой. Но всякий раз, как они были вместе, ей приходилось держать ухо востро, дабы не дать ему впасть в иллюзию, будто она является его собственностью.Да, думала Джиджи, когда мужчина готов для тебя на все — и даже жениться, а ты не уверена, что любишь его, приходится соблюдать определенную дистанцию. Ей хватило ее опыта отношений с Заком, той боли, которую ей до сих пор так и не удалось преодолеть, как она ни старалась. Конечно, чем лучше ей удавалось держать эту дистанцию, тем сильнее становилось желание Бена ее сократить. Даже если бы она хотела заарканить Бена Уинтропа покрепче, в ее действиях было бы меньше расчета, чем теперь; она была не более уверена в своих чувствах к нему сейчас, чем в тот вечер у «Киприани». Стоило ей подумать о браке с Беном, как в сознании ее возникала стена сплошного тумана, за которой она ничего не могла различить. Наверное, именно это испытывают мужчины, когда говорят женщине, что не готовы связать себя обязательствами. А может быть, все дело в практической жилке, которая никогда не позволяла ей строить воздушные замки?В чем причина ее сомнений? К черту все, Бен действительно чудесный! Умный, тонко чувствующий красоту и умеющий получать от жизни удовольствие, щедрый и обаятельный. Что-то не то творилось в ней самой, и Джиджи никак не могла в этом разобраться. Она не должна возводить барьер между собой и Беном. Но сейчас, когда самолет летел где-то над Миссисипи, в памяти Джиджи всплыл эпизод, имевший место недели две назад. Это был длинный уик-энд, поскольку в понедельник отмечался День труда, и они проводили его в кругу старых друзей Бена по Гарварду и кое-кого из одноклассников. Всего в вечеринке участвовало шесть пар, причем это были его самые близкие друзья. В просторном уединенном доме на высоком берегу места хватило всем — и родителям, и детям. В обычных развлечениях — прогулках под парусом и пешком, дружеских беседах за столом — время пролетело незаметно. В компании царила атмосфера неподдельной теплоты и товарищества, и все же Джиджи никак не могла отделаться от ощущения, что Бен был неоспоримым лидером, первым среди равных. И при этом он не просто упивался своим неформальным первенством, а, казалось, расценивал его как заслуженную награду.Будучи новичком в компании, Джиджи сразу уловила, что сколько бы насмешек и протестующих возгласов ни вызвало суждение Бена по тому или иному вопросу, оно все равно становилось общим мнением; что все эти бесспорно миловидные женщины с гораздо большим удовольствием выслушивали комплименты из уст Бена, нежели от собственных мужей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55