В девять часов Кейт почистила зубы, разделась и потушила свет. Она быстро заснула.
…Она проснулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо.
– Мама, – пробормотала она, постепенно просыпаясь. Она решила, что Ирма, вернувшись, что-то хочет сказать о бабушке.
Но это был Рей. Он стоял на коленях у ее постели. Она почувствовала запах спиртного в его дыхании. Кейт приподнялась на локте. В Рее ощущалась странная напряженность.
– Что… в чем дело? – спросила Кейт.
– Ничего. Ничего особенного, – ответил он. У него сел голос от алкоголя. – Относись проще, ладно?
– Что вы здесь делаете? – Она начала беспокоиться. Под простыней она была в одной ночной сорочке. – Где мама?
– Она у твоей бабушки, я же говорил, – ответил он. – А в чем, собственно, дело?
– Я… Что вам нужно? – спросила Кейт. Рей улыбался в темноте.
– Она не вернется домой до утра, – пробормотал он. – Здесь только ты и я, детка.
Она еще глубже зарылась в простыню.
– Оставьте меня! Уходите! Идите спать. Он покачал головой.
– Не так скоро, – усмехнулся он.
Медленно он дотронулся до простыни, укрывавшей Кейт. Она попыталась подтянуть ее к себе, но Рей отшвырнул ее прочь. Он увидел очертания груди под ночной сорочкой, стройной талии и округлых бедер, переходящих в длинные красивые ноги.
– Ты – роскошная девчонка, – прошептал он. – Хватит тебе меня избегать.
Кейт широко раскрыла глаза от изумления. Она не могла поверить, что это происходит на самом деле. Годами Рей был для нее не чем иным, как неприятным типом – бесформенным мужским пятном на фоне дивана внизу и уродливой половинкой материнского равнодушия.
Только теперь она ясно поняла значение тех взглядов, которые он бросал на нее в последние месяцы, постоянную томность в улыбке. И только теперь можно было догадаться об истинной причине преувеличенной свирепости, с которой происходили теперь стычки между матерью и Реем. Интуиция подсказывала ей, что ночь, подбиравшаяся к ней мелкими шажками все эти годы, оказалась прямо перед носом с абсолютной неизбежностью.
Длинная рука обхватила ее, грудь словно расплющило тяжестью, с какою Рей привалился к ней. Она пыталась рвануться вбок, но его рука крепко держала ее.
– Не сопротивляйся, – бормотал он. – Все путем. Я знаю, ты этого хочешь.
Неожиданно он оказался над ней. Кейт чувствовала его зловонное дыхание около лица, когда он сжал ее. Никогда еще она не была в подобной ловушке, так грубо поругана.
Ее охватила ярость. Нет, она не позволит этой скотине добиться своего.
Она извивалась всем телом, но Рей крепко прижимал ее к кровати. По некоторым причинам Кейт не хотела поднимать шума, привлекать внимание соседей. Они не должны знать о ее позоре. Она должна справиться с Реем сама.
Ей удалось упереться руками ему в грудь и дать хороший пинок. Но он держал ее крепко. Он был сильнее ее.
– Ну, ну, принцесса… Разве тебе будет хорошо, если ты будешь такой недотрогой? – бормотал он.
Она упиралась ему в грудь одной рукой и колотила его другой.
Он отшвырнул ее назад. Потом быстрым движением разорвал на ней спереди ночную сорочку. Было ясно, что он совершенно пьян и не остановится ни перед чем.
Ему была видна нежная девичья грудь. Из его горла вырвался долгий хрип.
Спазм ужаса сотряс ее тело от прикосновения его языка.
– Убирайся прочь! – шипела она. – Убирайся прочь, не то я убью тебя!
Но он не отвечал. Он впился губами в ее грудь. Тело Кейт бешено дрожало под его весом.
– Ты увидишь, – шептал он. – Я знаю, как помочь девочке хорошо провести время.
Он тяжело дышал. Рей старался поцеловать ее, но Кейт увернулась. Она бешено извивалась под ним, едва удерживаясь от визга.
Голос от двери пришел ей на помощь:
– Маленькая дрянь!
Кейт увидела мать, смотрящую на нее сверху. – Мама, скажи ему, чтобы он перестал! – кричала Кейт. Рей замер. Она почувствовала, что тело его напряглось. Мать одним прыжком оказалась у кровати и мощным ударом отшвырнула его прочь.
– Отвяжись от нее, – прошипела она. – Убирайся к свиньям отсюда!
Через мгновение Рей исчез. Теперь уже мать сидела поверх Кейт, хлеща ее по лицу обеими руками.
– Маленькая чертовка! – шипела она. – Я давно уже должна была догадаться! Я должна была догадаться! Ты! Ты! Сучка такая! Хорошо, что я вернулась! Я давно подозревала что-то такое. Я знаю мужчин!..
Кейт была раздавлена. Она никак не могла понять, почему мать оскорбляет и бьет ее. Ведь в конце концов это она – жертва.
– Как долго это у вас? Как долго?! – кричала мать. – Когда вы все это обтяпали? Мой Бог, я пришибу тебя за это!! Я должна была раньше догадаться!.. Маленькая шлюха!
Она продолжала лупить дочь с какой-то уже механической озверелостью.
– Вонючая маленькая дрянь! – бесновалась она. – Я должна была знать! Боже, какой идиоткой я была!
Опять и опять пинала она дочь. Все это время Кейт не пыталась защищаться. Она только держала руки у лица и чувствовала, как на нее сыплются удары, свирепые и хаотичные– по рукам, груди, ушам… Она уже ничего не чувствовала, ни боли, ни гнева, ни обиды – только отрешенность и удушливый стыд.
Наконец мать отступила в изнеможении.
– Вон отсюда! – завопила она. – Вон из этого дома! И не дай Бог, чтобы я увидела тебя здесь утром!
Как ураган, она с грохотом вырвалась наружу, громко хлопнув дверью. Кейт осталась лежать.
В соседней спальне слышались звуки ударов – это мать лупила Рея, обзывая его последними словами. С грохотом выдвигались и задвигались ящики комода.
Затем, после недолгого молчания, послышались быстрые шаги по ступенькам, хлопнула входная дверь.
Они ушли. Кейт осталась в доме одна.
Она долго лежала на кровати. Потом встала, стянула разорванную ночную сорочку, долго принимала горячий душ, словно соскребая поцелуи Рея со своих губ и груди.
Немного придя в себя, она достала из стенного шкафа свой старенький чемодан и стала складывать вещи. Она взяла несколько платьев, просторные брюки, блузки, белье. Потом сняла со стены фотографию отца и положила заботливо на дно среди мягких вещей, где она не могла сломаться.
В шкафу Кейт наткнулась на старую папку с вырезками и журналами об Ив Синклер и улыбнулась своим детским мечтам. Сколько лет она была в мире, который принадлежал только ей. Счастливые грезы!
Несмотря на боль, в этот ужасный миг она ощутила свежее чувство свободы и облегчения. Родной дом был тюрьмой с тех самых пор, как умер ее отец. Прощание с Ирмой Гамильтон и ее жизнью случилось не сегодня. Рей стал просто последней каплей, переполнившей чашу. Дверь в будущее была открыта.
Она спустилась вниз, надела свой дождевичок и остановилась на пороге бросить последний взгляд. Много лет она фактически была бездомной. Станет ли реальный мир ее домом?
Не сказав «прощай», не оглянувшись назад, Кейт шагнула в новую жизнь.
5
Кейт медленно брела к центру города.
Она все еще была ребенком, когда ей пришлось столкнуться лицом к лицу с окружающим миром. Она не знала своего округа, не говоря уже о штате. Она совершенно не представляла, куда пойти. Было уже поздно, и темнота улиц пугала ее. Она должна была принять решение.
Кейт пошла на автобусную станцию. Она сядет на первый попавшийся автобус – и прочь из этого города, неважно куда.
Она достала свой небольшой кошелечек. В общей сложности было восемнадцать долларов. Это были рождественские подарки и деньги, заработанные, когда она нянчила соседских детей.
Первый автобус шел на Стоктон. Кейт купила билет и села в зале ожидания. Ждать ей оставалось всего пятнадцать минут.
Она почему-то совсем не боялась, что могут явиться мать и Рей и задержать ее.
Когда подали автобус, она вошла, протянула водителю билет и села у окна. Автобус был наполовину полон сонными пассажирами, равнодушно глазевшими в окна. Кейт заметила двух служащих, сидящих вместе, одинокого торговца и парочку бедняцкого вида семейств, похоже, ехавших на заработки. Вся их нехитрая собственность помещалась в небольших побитых картонных чемоданах. У детей были голодные глаза.
Автобус отъехал от станции. Скоро город остался позади. Усталыми глазами смотрела Кейт на почти ирреальный ночной пейзаж родного штата, открывавшийся перед ней. Родственники ее матери жили в Мендоте, в другой стороне от дома. Она никогда здесь прежде не бывала. Так что апельсиновые рощицы и широко расстилавшиеся поля были ей совершенно незнакомы. Она была буквально в эпицентре пустоты. Отсутствие у нее какой-либо цели делало эти земли ирреальным без плоти и сути.
В конце концов Кейт ощутила, что ее одиночество – больше того, что она в силах вынести. Она вынула из чемодана фотографию отца и стала разглядывать ее. Глаза, мягкие и мечтательные, старый костюм, пальто – сама бедность и кротость. Она всмотрелась в форму лица, подбородка, и ей впервые пришла мысль, насколько же она похожа на отца. Это ее немного утешило.
Но одновременно это же чувство наполнило ее сердце пронзительной болью. Как она одинока! Отец ушел навсегда, мать где-то осталась. Теперь она может рассчитывать только на себя. И не было дома, куда можно вернуться…
Кейт уснула.
Два часа спустя автобус прибыл в Стоктон. Она вышла, волоча за собой чемодан.
Нужно было куда-то идти. Кейт отправилась в город. Было еще темно. Станция находилась в деловой части городка, более шумной, нежели те, что она когда-либо видела. Боясь бродить по ночным улицам, девушка вернулась на станцию и села на скамейку, дожидаясь рассвета. Едва забрезжило, как Кейт уже встала, взяла чемодан и вышла наружу. Грузовики пыхтели по дороге, сновали городские автобусы и машины. Кейт охватил трепет при виде такого количества больших офисов, фабрик и пакгаузов. После небольшого городишка своего детства она не была готова увидеть город такой величины.
Но час был еще ранний, и все магазины и офисы были закрыты. Чтобы как-то убить время, Кейт одиноко брела По улицам. Она чувствовала себя очень уставшей, чемодан казался каменным, но ей не хотелось останавливаться – Кейт боялась, что если присядет, то больше не встанет никогда. Мужество покидало ее.
Воздух медленно отогревался. Будет знойный день. Резко пахнуло бензином, мусором и удушливым запахом готовящейся еды из ближайшего ресторана. Кейт тошнило от голода.
Она миновала магазин одежды, где куртку можно было купить за шесть долларов девяносто пять центов, кожаные туфли – за один доллар семьдесят пять центов, дождевики – за два доллара шестьдесят девять центов. Парикмахерская приглашала постричься и побриться за тридцать центов. Витрина магазина стройматериалов завлекала купить стиральную машину за двадцать три доллара девяносто пять центов. Она прошла ресторан, где можно было съесть ветчину или свиные котлеты за двадцать пять центов и тарелку гуляша за пятнадцать центов.
Кейт вспомнила, что ничего не ела с тех пор, как вышла из дома. Сандвич вечером был ее последней едой. Она почти уже вошла в ресторан, но запахи, доносившиеся оттуда, отбили у нее аппетит. Кроме того, она хотела сэкономить деньги. Девушка купила яблоко за цент у бедной торговки фруктами и положила его в карман.
Пройдя аллею, Кейт остановилась. Она увидела женщину, одетую в истрепанную одежду – надетые слоями друг на друга лохмотья. Та копалась в помойке. Двое крошечных худых ребятишек стояли рядом, около них валялись две массивные хозяйственные сумки. Кейт видела тучи мух, роящихся над отвратительно вонявшим контейнером.
Пока Кейт смотрела, женщина нашла кусочек какой-то гнили, может, картошку, и, стряхнув липнувших мух, протянула его одному из детей, маленькому большеглазому мальчику. Тот быстро понес огрызок ко рту. Кейт отвернулась, чтобы не видеть пустой, остановившийся взгляд недетских глаз.
Кейт бросилась прочь, убыстряя шаги.
Она продолжала бесцельно странствовать по городу. В голове было пусто. Она ощущала себя на дне огромного гиблого моря.
Но вот на стене одного из офисов она увидела большое объявление.
«Работа для выпускников школ! – гласила надпись. – Оплата хорошая. Обращаться в стенографическое бюро, 223, Центральная улица».
Кейт тупо смотрела на объявление. Можно приврать насчет образования. А что? Язык не отсохнет. Тем более что в школе ее учили машинописи. Пусть она была не очень прилежной ученицей, но она постарается.
Теперь было куда идти. Прилив энергии заставил ее помчаться вперед – туда, где, как ей казалось, было бюро. Увидев полисмена-регулировщика, Кейт спросила, как пройти к Центральной улице.
– Вернитесь туда, откуда пришли, – ответил он устало. – Три квартала на запад, потом сверните налево. Это центр.
– Спасибо.
Она пошла назад, оглядывая здания, которые уже видела. Затем поняла, что она уже в центре. Кейт быстро повернула налево. Ее ноги гудели, но она стремительно неслась вперед как на крыльях. Теперь у нее была цель.
Номера домов медленно возрастали. Путь от тридцать седьмого до семьдесят восьмого занял целых три квартала.
К тому времени, как счет достиг двухсот, Кейт прошла семь кварталов и очень устала.
Она остановилась, когда увидела здание под номером 223. Здесь.
Дом стоял заброшенный, все окна были заколочены. Кейт стояла, молча уставясь на этот разор, не в силах понять, что теперь делать.
За спиной послышался голос:
– Что-нибудь ищете, юная леди?
Вздрогнув, Кейт обернулась и увидела другого полисмена, на этот раз постарше первого.
– Я… да, – ответила она. – Я ищу стенографическое бюро. Мне кажется, я не ошиблась адресом.
Он сочувственно улыбнулся.
– Они переехали около года назад, – сказал он. – Нет смысла искать их здесь.
– А-а… Спасибо!
Он отвернулся и пошел прочь, постукивая дубинкой по бедру.
Неожиданно Кейт почувствовала себя дурно. Только сейчас она поняла, как устала, бродя по городу. Ей захотелось присесть, но поблизости не было ни одной скамейки. Она медленно поплелась назад тем же путем, которым пришла.
Она чувствовала, что слабеет. Ее мучил голод. Девушка собралась было съесть яблоко, но тут в памяти всплыла женщина у помойки с двумя ребятишками, жужжание мух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75