Оба они были весьма вульгарными, совсем безвкусными. Они напомнили Кейт о ее отчиме Рее, который любил надевать на себя кричащие костюмы и остроносые туфли, когда шел в город «по делу».
Она хотела спросить Квентина, что он собирается делать в этих костюмах. Кажется, они не очень подходят его скромной должности в магазине. Но она не решилась произнести это, так как его поведение говорило о том, что он не собирается ни в чем советоваться с нею.
После покупки костюмов денег осталось совсем немного. Молодой семье приходилось жить более чем скромно. Пока он отсутствовал весь день, Кейт томилась в комнатушке одна.
Однажды, умирая от скуки, она решила удивить его и отнести в магазин ленч, который она приготовила дома. Когда она добралась туда, Иден был один. Он сказал ей такое, что ее очень расстроило: Квентина здесь нет и ее дело – задавать мужу вопросы по этому поводу. Из сказанного Кейт не могла не понять, что Квентин давно уже не работает в магазине.
Той же ночью она осмелилась спросить об этом мужа.
– Почему ты не работаешь? – сказала она. Квентин схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
– Разве я не говорил тебе, чтобы ты туда и близко не подходила? – воскликнул он. – Слушай, Кейт, и слушай хорошо. То, что я делаю, выходя отсюда, – это мое дело, не твое. Я из тех, кто приносит домой деньги и еду. Твое дело – присматривать за домом и не задавать никаких вопросов. Ты хорошо запомнила?
Кейт безмолвно восприняла этот нагоняй. Ведь она была молодой и неопытной, решила, что Квентин просто болезненно относится к их финансовым затруднениям и старается делать все, что в его силах, чтобы улучшить положение. Поэтому, думала она, он в поисках лучшего и отлынивает от работы в магазине.
В первые месяцы их совместной жизни Квентин не только этим часто расстраивал Кейт. Его настроение было непредсказуемым, когда он возвращался домой ночью. Он мог быть молчаливым и озабоченным, или, наоборот – неожиданно оживленным и полным радости, или клокотал от непонятной ярости. Иногда он вдруг становился удивительно нежным, приносил розы или небольшой подарок. Однажды он повел ее пообедать в город, подарив к этому случаю новое платье. Он мог быть очень романтичным, когда хотел.
Но, независимо от его настроения, когда кончался вечер и пора было идти спать, он заключал Кейт в свои объятия и занимался с нею любовью. В эти мгновения его страсть была несомненна. Его прикосновения становились все более уверенными – чем больше времени проходило со дня их свадьбы, тем лучше он узнавал, что доставляет ей наибольшее удовольствие. Квентин поднимал ее на такие высоты наслаждения, что она была совершенно слаба и словно в дурмане, когда все это кончалось.
Бесцельно бродя по их унылому маленькому жилищу и чувствуя, что в душе ее шевелится упрек мужу за жизнь, которую ей приходится вести, она старалась думать о его ласках, которые всегда завершали день и приглашали ко сладкому сну ночью. Она многое могла простить Квентину и скрыть свое растущее отчаяние – и все из-за той страстности, которую он проявлял в их интимных отношениях.
Но странно: когда Квентин словно играл на скрипке ее тела и мог сделать ее буквально безумной от наслаждения – если хотел этого, – у нее возникало ощущение, что она смотрит на себя как бы со стороны – как ее тело отвечает на его прикосновения горячими спазмами. Было что-то безличное в этом трепете плоти, что-то, от чего она чувствовала себя отделенной как бы невидимым барьером.
Она задавала себе вопрос: замечает ли это Квентин? Иногда ей казалось, что нет. Но в иные моменты она чувствовала какую-то напряженность его ласк, что-то вроде фрустрации. Он мог вдруг отвернуться от нее со вздохом сразу после того, как они были близки, и отодвинуться на другой край кровати. Она ощущала его отстраненность и страдала от этого. Она начинала бояться, что не нравится ему как женщина, и беспокоилась по поводу своей неискушенности.
Кейт не осмеливалась допустить мысль, что она, возможно, поторопилась с замужеством. Сидя безо всякого дела в своей комнатушке, Кейт временами подозревала, что не стала ближе к самой себе, чем раньше, и что она – такая же чужая в мире Квентина, как в те времена, когда она жила дома с матерью.
Но она гнала эти мысли. Это была жизнь, которую она сама себе избрала. Жизнь с матерью и Реем была в определенном смысле насилием над личностью, чем-то таким чужеродным, от чего ей нужно было бежать. И если не все было идеально между нею и Квентином, то это – не беда. Трудно ожидать понимания сразу же, в самом начале брака. Нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу. Быть может, та чудесная судьба, которая, как ей долго казалось, уготована ей, была не более чем плод ее юного воображения, иллюзия, которую нужно выбросить из головы теперь, когда она знает, какова реальная жизнь.
Так прошло два месяца, затем четыре, шесть…
Кейт становилась все неспокойнее. Ее юный мозг требовал каких-то новых впечатлений, как ее тело требовало более активной жизни, чем просто бродить из угла в угол по своей комнатушке. Ей хотелось иметь новые наряды, посещать места, куда их можно надеть. Ей хотелось, чтобы ее жизнь имела какой-нибудь смысл.
Квентин чувствовал ее дискомфорт и старался развеять ее грустные мысли. Дела не всегда будут идти так, как сейчас.
– Не беспокойся, детка, – говорил он. – Я сейчас обдумываю большое дело. Очень значительное и важное. Вот почему это – секрет. Когда все будет исполнено, ты станешь самой хорошо одетой девчонкой в Калифорнии. Даже у голливудских беби не будет таких вещей, как у тебя.
Но время шло, а «нечто большое» так и не появлялось на горизонте. Несмотря на ее искреннее желание понять серьезные затруднения Квентина в эти тяжелые времена, Кейт чувствовала, что ее терпение истощается. Она обнаружила, что быть в заточении – вовсе не в ее вкусе. Казалось, если не произойдет никаких перемен, что-то взорвется внутри ее.
И вдруг пришло освобождение.
Однажды Кейт сидела и рассеянно просматривала журнал. Внезапно раздался стук в дверь.
Она открыла дверь и увидела толстенького разъяренного человека, уставившегося на нее.
– Ваш муж дома? – спросил он. Кейт отрицательно покачала головой:
– Его нет… Он… на работе. На его лице появилась ухмылка.
– Вы знаете, кто я? – сказал он.
– Я… нет, – ответила Кейт, отступая на шаг назад.
– Я – хозяин этого дома, – сказал он. – И я не занимаюсь благотворительностью, давая людям жилье просто так. Вы не заплатили мне за три месяца. Ваш муж кормит меня обещаниями, но не платит. Мне очень жаль беспокоить вас по делу, которое является обязанностью вашего мужа, мисс. Но если вы не вернете мне должное, я позову шерифа и он выставит вас отсюда.
Кейт была застигнута врасплох.
– Мне очень жаль, – проговорила она. – Я не знала.
– Допустим, вы не знали. Но теперь вы знаете, – сказал хозяин. – Верьте мне, мисс, это только в интересах дела, что я так говорю с вами. Это – мое последнее предупреждение. Скажите вашему мужу: если он не потрудится заплатить мне в течение трех дней, то – уезжайте отсюда прочь.
– Мне ужасно неловко, – начала Кейт. – Я думаю, он просто забыл. Подождите, мне кажется, у меня есть немного денег для вас.
Она пошла к туалетному столику и отыскала те небольшие сбережения, которые ей удалось отложить, когда она жила у Стимсона. Кейт держала их на черный день – такой, как сейчас.
Там было достаточно, чтобы уплатить за полтора месяца. Хозяин немного смягчился. Она заверила его, что будет следить за тем, чтобы деньги вносились аккуратно, и умоляла не тревожить ее мужа.
Затем она села и задумалась. Несмотря на свое огорчение по поводу визита хозяина и ее возраставших подозрений, связанных с Квентином, восхитительная идея овладевала ее мыслями, отгоняя прочь тревоги.
Она найдет работу. Таким образом, она заплатит за жилье и в то же время выйдет из дома и будет делать что-нибудь полезное.
Она не сказала Квентину о своих планах – может быть, потому, что хотела сделать ему сюрприз. Или боялась его отказа. Она и сама не знала почему.
Это оказалось удивительно просто. Кейт представилась как опытная официантка, зайдя в местный ресторан, который был всегда полон. Она не погрешила против истины – ведь у Стимсона Кейт работала хорошо. Уже через два дня хозяин поручил ей помогать одной из девушек. Она делала все так хорошо, что к концу недели он взял ее на постоянную работу.
Кейт была отличной официанткой, и посетители любили ее. Она искренно увлекалась работой, и это приносило свои плоды. Незачем говорить, что вид ее красивого тела, на котором ладно сидела черно-белая униформа, производил впечатление на клиентов-мужчин, среди которых были в основном бизнесмены, любившие пообедать своей компанией.
Она также открыла в себе новый талант. Это был настоящий ресторан – не то что у Стимсона, и, конечно, посетители ожидали встретить здесь соответствующий прием. Кейт обнаружила, что может в два счета угадать, что нужно каждому клиенту с первой минуты его пребывания. И она дарила им свои улыбки, свой юмор. Ведь у нее были хорошие манеры. Для каждой группы клиентов у нее был свой особый род «представления» – ей нужно было очаровать их, чтобы они захотели зайти еще и еще и чувствовали себя здесь, как дома. Результаты не замедлили сказаться. Она стала любимицей посетителей и получала чаевые большие, чем самые опытные официантки.
Босс оценил ее возможности и повысил Кейт жалованье после первого же месяца работы.
Она потратила свои первые заработанные деньги на то, чтобы заплатить за жилье. Теперь хозяин казался вполне довольным и пообещал больше не беспокоить ее мужа вопросами о квартплате. Кейт была счастлива и горда. У нее было место, куда ей нужно было ходить каждый день, люди, с которыми можно общаться, дело, в котором она преуспела, – и она зарабатывала деньги. Она вносила свой вклад в их семейный бюджет и облегчала жизнь Квентину.
В один прекрасный день она расскажет ему про свою работу. Она найдет способ сделать это деликатно, так, чтобы не обидеть его своей независимой инициативой, ведь все это – для их общего блага.
Но прежде чем Кейт смогла рассказать ему об этих новостях, он уличил ее.
Однажды она вернулась с работы в полдень и дома обнаружила Квентина, поджидавшего ее. Он был одет в один из своих немыслимых костюмов и выглядел так, словно бросил что-то важное, какое-то срочное дело, чтобы вернуться домой в середине дня. Она улыбнулась, закрывая дверь.
Ни слова не говоря, он влепил ей пощечину. Она упала на кровать. Она лежала, неотрывно смотря на него, потирая пылающую щеку. Кейт была поражена – она не могла понять, что произошло.
– Сегодня я пошел к хозяину, – сказал Квентин, – чтобы заплатить ему долг. Но он сказал, что моя жена уже позаботилась об этом.
Слишком поздно она поняла, что этот удар по его мужскому самолюбию был много хуже того, которого она хотела избежать.
– Где ты взяла деньги? – спросил он.
– Я… у меня они были, – произнесла она. – В моем кошельке.
– Врешь! – закричал он, ударяя ее опять. – Я знаю, что в твоем кошельке. И знаю, чего там нет. Лучше во всем признаться, золотко, пока я хорошенько не вздул тебя.
Кейт смотрела на него, все еще пораженная тем, что впервые за все время их брака он ударил ее.
– Я нашла работу, – сказала она.
Она рассказала ему о своей работе в ресторане, объяснила, что хозяин жаловался, что ему не платят за жилье, и она просто хотела сделать как лучше.
Лицо Квентина побагровело, потом побледнело, потом опять налилось кровью, пока он слушал ее рассказ. Он метался перед ней, как разъяренная пантера.
– Слушай, – прорычал он. – И слушай внимательно. Твое дело – оставаться дома, хорошо содержать его для меня и быть здесь, когда я прихожу. Квартплата – это мое дело, не твое. Я не знаю, кто вбил тебе в голову эти дурацкие мысли, но тебе лучше их забыть, если хочешь жить.
Он остановился перед ней и поднял руку.
– Чертовы бабы! – кричал он. – Они ищут каждую лазейку, чтобы напакостить. Я думал, ты другая, Кейт. Но, видно, я ошибался.
Его рука хотела ударить ее. Но он посмотрел вниз и увидел красный след от своей первой пощечины. Целый калейдоскоп чувств промелькнул в его серых глазах – жалость, гнев и какое-то глубинное подозрение, которого она никогда раньше не замечала.
Потом, без всякой видимой причины, он смягчился.
– Ладно, – начал он. – О'кей. Ты сделала то, что считала нужным. Это – моя вина, детка. Не терзай себя. – Было что-то отстраненное в его словах, словно он больше убеждал себя, чем говорил с ней. Казалось, он обдумывал и взвешивал, даже подсчитывал.
Потом он улыбнулся.
– Как бы то ни было, – произнес он, садясь и закуривая сигарету, – для нас тяжелые времена уже позади. У меня есть к тебе предложение. Это важнее, чем подавать тарелки в забегаловке. Ты будешь делать большое дело, детка. Я нашел его для тебя.
Кейт села на кровати.
– Какое, Квентин? – спросила она. Он попыхивал сигаретой, глядя на нее.
– Ты умеешь хранить секреты? – улыбнулся он. – Это – тонкая работа. Все должно быть чисто. Это не для болтливого простака. Я потратил уйму времени, чтобы найти ее, поверь мне.
– Я умею хранить секреты, Квентин, – сказала Кейт, серьезно глядя на него. – Пожалуйста, скажи мне, что это такое? Что я должна сделать?
Она чувствовала, что их брак становился все более проблематичным за последние недели – по мере того, как ее чувство вины по поводу своей неафишируемой работы и подозрения, связанные с Квентином, увеличивались. Теперь у нее есть шанс все исправить.
– Вот и отлично, – произнес Квентин, потушив сигарету. – Есть один парень. Я хочу, чтобы ты встретилась с ним…
15
Молодого человека звали Кристофер Хеттингер. Он был представителем одной из самых богатых семей города. Его отец Джад Хеттингер сумел так развернуть свой грошовый бизнес, что стал владельцем наиболее престижных универмагов в столичной зоне. Десятиэтажный основной универмаг в Сан-Диего и два отделения в близлежащих городках принадлежали фирме «Хеттингерз».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75