Макса ты тоже ненавидишь?Джоли залилась краской, покраснела даже шея. К Максу она испытывала очень противоречивые чувства, и сейчас они, пожалуй, были еще более сложными, чем в детстве.– Сама не знаю, как я отношусь к Максу. Наверное, я его не ненавижу, но…– Между вами что-то происходит. Может, инцест в южном стиле?– Какая чушь! У тебя чересчур разыгралось воображение. Когда я в последний раз видела Макса, мне было четырнадцать лет, и между нами не было романтических отношений. Он тогда встречался со старшей сестрой моей лучшей подруги. А даже если между мной и Максом что-нибудь было, это не было бы инцестом. Мы с ним не кровные родственники. А в то время наши родители даже не были женаты.Черил посмотрела Джоли прямо в глаза:– Ты понимаешь, что практически кричишь?– Что?– Четырнадцатилетняя девчонка вполне могла сохнуть по парню, – сказала Черил. – А насчет инцеста я просто пошутила, и, по-моему, нет ничего постыдного в том, чтобы признаться, что ты…– Мое пылкое увлечение Максом Деверо прошло в тот самый день, когда я поняла, что допускаю мысль, что он способен на убийство.Черил ахнула:– Убийство? Ты думаешь, он кого-то убил?– Мою мать и тетю.
«Сейчас не время паниковать. В конце концов, нет никакой уверенности, что Джоли Ройял вернется в Саммервиль на похороны Луиса. А если даже она и приедет, то ненадолго, побудет несколько дней и вернется в Атланту, много ли она за это время успеет причинить неприятностей?Мне везло двадцать лет, чертовски везло. Тогда, когда все это случилось, мое имя произносили, может быть, от силы несколько человек, да и то шепотом, а полиция вообще никогда не рассматривала меня всерьез как подозреваемого. Они нашли себе подозреваемого – Лемара Фукуа. Его смерть очень удачно получилось выдать за самоубийство. Малейший намек на то, что между Фукуа и Лизетт Десмонд могла быть межрасовая связь, – и все, этого хватило, чтобы негр стал главным подозреваемым. Да, по сути, единственным подозреваемым.В тот день Джоли должна была умереть. Я всадил в нее две пули, так почему эта чертова девчонка не умерла? Как только ее положили в больницу, до нее уже невозможно было добраться, чтобы закончить дело. Луис приставил к ней круглосуточную охрану. Черт, даже сейчас меня прошибает холодный пот, как только вспомню, каково мне было, когда она в конце концов пришла в сознание. Поначалу она совсем ничего не могла вспомнить, потом память стала постепенно к ней возвращаться, и, наконец, она во всех подробностях вспомнила день, когда в нее стреляли. Она клянется, что не видела, кто в нее стрелял, понятия не имеет, был ли это мужчина или женщина, белый или черный.Но кто знает, вдруг она знает, только воспоминания заблокированы, а когда-нибудь она все вспомнит? Вдруг приезд в Саммервиль оживит то, что она забыла?Если она вернется, придется внимательно за ней следить. И если у меня появятся основания подозревать, что она знает правду, значит, придется закончить дело, которое двадцать лет назад осталось незаконченным. И на этот раз я уж позабочусь, чтобы Джоли умерла». Глава 4 Ивонн тактично держалась в сторонке, молча наблюдая за пришедшими попрощаться с покойным. Ее право находиться здесь никто не подвергал сомнению. Наоборот, поскольку она была экономкой семьи, ее присутствие на официальном прощании в похоронном доме Трендалла даже ожидалось. Она попросила Терона заехать и выразить соболезнования семье, но он ответил неопределенно. Ивонн надеялась, что сын ее не разочарует, ведь она так редко его о чем-нибудь просила. Если он не придет, Кларис расстроится. Кларис относилась к Терону с особой нежностью, в детстве он не мог этого понять, а когда повзрослел, это стало его раздражать. Ивонн не требовала, чтобы сын забыл о прошлом их народа, и молилась, чтобы он продолжал работать на благо того, во что верил, однако ей хотелось, чтобы он научился прощать. Она не раз думала, не посвятить ли Терона в тайны своего прошлого, в надежде, что это поможет ему лучше понять и ее, и, возможно, самого себя. Но что, если правда вызовет у него только гнев?Ивонн молча наблюдала за нескончаемым потоком людей, подходящих ближе и ближе к членам семьи, которые стояли возле гроба, усыпанного венками. Джорджетт начинала плакать всякий раз, когда с ней кто-нибудь заговаривал. Ивонн подумала, что, наверное, Максу надо было попросить врача дать ей более высокую дозу валиума. Но несмотря нарыдания, вдова Луиса Ройяла в темно-синем костюме, в жемчугах, с безупречным макияжем и модной прической выглядела царственно и, несомненно, была красива. По левую руку от нее стояла Меллори – более молодая версия Джорджетт, только глаза у нее другого цвета. Она унаследовала темно-синие глаза Луиса, которые составляли разительный контраст с черными как смоль волосами. Бедняжка выглядела так, будто она хотела бы оказаться где угодно, только не здесь. Девушка была очень избалованной и для своих восемнадцати лет незрелой. Луис щедро одаривал ее заботой и вниманием, как когда-то Джоли.Ивонн посмотрела на часы. Половина восьмого. Трехчасовая церемония прощания уже наполовину прошла, а Джоли все еще не показывалась. Кларис так и не поговорила с племянницей лично, но оставила для нее множество сообщений. Ивонн пыталась подготовить Кларис к мысли, что Джоли может не появиться, но Кларис была непоколебима в своей твердой уверенности, что ее племянница обязательно приедет на похороны.По правую руку от Джорджетт стоял Макс, его присутствие невозможно было не ощущать. Ивонн почувствовала, что Макс обладает удивительной силой, еще когда увидела его впервые. Он был тихим задумчивым мальчиком, который рос, слушая грязные домыслы о собственном происхождении. Он был не из тех, к кому легко проникнуться симпатией, но его, казалось, не интересовало, что о нем думают окружающие. Все люди склонялись к одной из двух крайностей: им либо восхищались, либо его боялись. Ивонн восхищалась. Макс стал правой рукой Луиса Ройяла, а в отношении к матери он проявлял себя как заботливый, любящий человек. Он очень серьезно относился к своим обязанностям. За последние пять лет, когда здоровье Луиса стало ухудшаться, Макс постепенно взял на себя львиную долю забот и о бизнесе, и о семье.Ивонн относилась к Максу с величайшим уважением независимо оттого, что думали о нем другие. Верхушка местного общества приняла Макса только потому, что лот потребовал Луис. Макс всегда был аутсайдером, отверженным. Ивонн остро чувствовала ханжество, будь оно направлено против людей с другим цветом кожи или против тех, чье происхождение недостаточно высокое.Хотя двадцать лет назад кое-кто в городе распространял слухи, что сестер Десмонд убил восемнадцатилетний Макс Деверо, чтобы освободить для своей матери мест о жены Луиса, Ивонн никогда не воспринимала эти домыслы всерьез. В невиновность Макса она верила так же твердо, как и невиновность Лемара. Меньше чем через год после убийства эти слухи затихли, но ожили снова девять лет назад, когда жена Макса, Фелисия, таинственным образом исчезла. Ее тело нашли лишь через несколько месяцев – рыбаки нaткнулись на него в болотистой низине возле реки. Убийца Фелисии так и не был найден, и в то лето в Саммервиле роились самые дикие предположения.– Ну и цирк он и тут устроил и, – заметил Тероп, подходя к матери. – Представляю, что же будет завтра на похоронах.Ивонн так глубоко задумалась, что не заметила, как к ней подошел сын. Она тихо ахнула от неожиданности и схватила сына за руку.– Спасибо, что пришел.– Я пришел только ради тебя.Ивонн потянула сына за руку:– Пойдем со мной, я хочу, чтобы бы поговорил с Кларис и выразил соболезнования Джорджетт, Меллори и Максу.Терон тяжело вздохнул и окинул взглядом большой, богато отделанный зал, который назывался Магнолиевой комнатой.– Значит, Джоли не появилась. Умная женщина.– Еще нет восьми, – сказала Ивонн. – Она еще может…– Зачем ей возвращаться? Что здесь может быть для нее привлекательного?– Ее семья.– Только Кларис. Я уверен, что она не считает мачеху, сводного брата и единокровную сестру своей семьей.Ивонн повела сына через толпу гостей. Несмотря на кондиционер, в воздухе начинала чувствоваться влажная духота жаркой июньской ночи. Слишком много народу в небольшом помещении.– Вон там Кларис. – Ивонн наклонилась к сыну и прошептала: – Веди себя с ней как можно учтивее, так, как только можешь. Ты меня слышишь? Она к тебе очень тепло относится и заслуживает любви и уважения с твоей стороны.Кларис увидела Терона, и ее лицо просияло. Она протянула обе руки. Ивонн ткнула сына локтем в ребра. Тот взял маленькие, белые, как лилии, ручки Кларис в свои большие черные руки.– Спасибо, что пришел. – Кларис пожала его руки. – С тех пор как ты вернулся в Саммервиль, ты еще не удосужился меня навестить.– Да, мэм. Прошу прощения, но я был очень занят, устраивался на новом месте, открывал свою практику.Кларис высвободила одну руку и протянула к высокому крепкому мужчине, стоящему рядом с ней.– Ноуэлл, это Терон, сын Ивонн. Он блестящий молодой адвокат, домой в Саммервиль вернулся только недавно. – Кларис повернулась к Терону:– Это Ноуэлл Ландерс, мой очень близкий друг.Терон кивнул Ноуэллу:– Как поживаете?Ноуэлл своей большой рукой обнял Кларис за талию.– Спасибо, довольно неплохо. И если позволите, я бы сказал, что рад наконец с вами познакомиться. Я о вас очень много слышал, и от вашей матери, и от Кларис. Они вами очень гордятся.– Боюсь, леди преувеличивают. Вы знаете, как это бывает у матерей… и у друзей семьи.Ивонн потянула Терона за руку:– Ты должен поговорить с Максом и…– Конечно, пожалуйста. Веди меня к нему.Ивонн вывела сына в коридор. Несколько человек посмотрели на них неодобрительно, но когда кто-то заговорил с Ивонн и улыбнулся, другие, казалось, расслабились. Нечасто случалось, чтобы порог похоронного дома Трендалла переступали чернокожие.Ивонн заметила, что сын во все глаза смотрит на Эйми Жардьен, а она – на него. Ивонн подумала, что лучше сразу представить их друг другу.– Терон, ты, наверное, не помнишь младшую дочь мистера Немаи Жардьена, Эйми? Она теперь врач.Терон протянул руку молодой женщине, та склонила голову и приветливо улыбнулась. Эта девушка с кожей цвета кофе, несомненно, была красива, ее большие черные глаза так и сияли. Они с Тероном пожали друг другу руки, рукопожатие несколько затянулось.– Терон Картер, – сказал Терон.– Я знаю, кто вы. Все только и говорят о вашем возвращении в Саммервиль. Я рада, что наконец встретилась с вами лично. – Эйми нервно облизнула губы.– Это я очень рад, – сказал Терон.Ивонн удержала на лице натянутую улыбку. Пока Терон разговаривал с Эйми, она тихо стояла рядом. Глядя на них, слушая их разговор, она чувствовала, что их очень сильно влечет друг к другу. При иных обстоятельствах она бы оставила их одних: мужчине совершенно не нужно, чтобы мать стояла рядом в то время, когда он пытается произвести впечатление на девушку. Но сейчас самое большее, что она могла сделать, – это отвернуться и смотреть в другую сторону.Ивонн заметила Роско лишь за несколько мгновений до того, как услышала его голос – раскатистый, как у баптистского священника. Каждый мускул в ее теле напрягся, она застыла на месте, хотя инстинкт ей приказывал бежать. Роско Уэллс и здесь вел свою политическую игру – пожимал руки и обменивался любезностями с избирателями. Он был коренастым, румяным, с копной совершенно белых волос, которые идеально гармонировали с густыми белыми усами. Он величаво прошествовал через толпу, покоряя своим обаянием всех и каждого.Когда он проходил мимо Ивонн, она затаила дыхание, мысленно молясь, чтобы он с ней не заговорил. Он на мгновение задержался и посмотрел на нее. Ивонн думала, что сейчас завизжит, и она действительно визжала, только мысленно, беззвучно. Роско Уэллс улыбнулся. Мерзавец действительно ей улыбнулся! А потом быстро пошел дальше и вошел в Магнолиевую комнату, игнорируя длинную очередь соболезнующих. Конечно, Роско Уэллс не ждал своей очереди, не придерживался правил, которым подчинялись остальные. В конце концов, он же Уэллс, и корни его семьи уходят в прошлое Саммервиля так же глубоко, как и корни семьи Десмонд.Терон тронул Ивонн за руку:– Мама, с тобой все в порядке?Ивонн глубоко вздохнула:– Да, я в порядке. А почему ты спрашиваешь?– Потому что ты посмотрела на Роско Уэллса таким взглядом, от которого бы молоко свернулось. Я рад, что ты способна распознать хотя бы одну белую гремучую змею.– Папа думает, что этот человек только притворяется, что изменился, – сказала Эйми. – Но здесь уже давно поверили, что он искренне раскаялся в своих прошлых грехах.– Этот старый мерзавец никогда не изменится, – сказал Терон. – Не понимаю, как ему вообще кто-то может доверять, если учесть его прошлое.«Аминь», – подумала Ивонн. Если бы чернокожее население знало то, что она знает, его бы никуда не избрали, да ему бы не доверили даже отлавливать бродячих собак.Черный «порше» Макса мчался по дороге от Белль-Роуз в сторону города. Ночное небо распростерлось над головой, словно бархатный полог, усыпанный бриллиантами. До отъезда Макс проследил затем, чтобы все вопросы были решены, все дела улажены, словом, позаботился обо всем наилучшим образом. Как только они вернулись домой, Меллори в ту же минуту сбежала к себе в комнату. Но Макс от нее другого и не ожидал, в конце концов, она всего лишь подросток. Избалованная девчонка, которая не умеет справляться с трагедией сама, не говоря уже о том, чтобы утешать других. В предстоящие дни и недели она потребует почти столько же внимания и заботы, как ее мать. Слава Богу, что есть Ивонн.Это единственный человек в доме достаточно сильны и, чтобы от него можно было ждать реальной помощи. Она дала Джорджетт мягкое успокоительное и уложила в постель. А когда Макс слишком резко попросил Ноуэлла Ландерса удалиться, Ивонн вмешалась и успокоила Кларис с ее расшатанными нервами.Макс подумал, что ему, наверное, нужно было остаться дома, лечь в постель и молиться, чтобы пришел сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39