Поначалу объект может восприниматься лишь как приносящий удовлетворение, и по этой причине малейшая фрустрация имеет тенденцию разрушать его, а следовательно, и дифференцированность. Полная зависимость дифференцированности от восприятия всецело приносящего удовлетворение объекта может наблюдаться в клинической работе с шизофреническими пациентами сразу же после восстановления дифференцированности их восприятия.
Устойчивость восприятия приносящего удовлетворение объекта должна быть сделана менее зависимой от изменяющегося поведения объекта. Это достигается посредством расширения представляемого мира и включения в него двух наборов объектных представлений, обычно характеризуемых как «абсолютное благо» и «абсолютное зло» (Klein, 1946; Jacobson, 1964). Они представляют собой попытки создать постоянные образы приносящих удовлетворение и фрустрацию объектов, делая возможным восприятие реальной матери, которая воспринимается как колебание между абсолютным благом и абсолютным злом в зависимости от того, приносит ли ее функционирование удовлетворение или фрустрацию.
Появление двух наборов противоположных объектных представлений с целью защиты идеального состояния Собственного Я и все еще шаткой дифференцированности эмпирического мира сопровождается возникновением двух психических операций, называемых «интроекцией» и «проекцией». Обе они связаны с эмпирическими и катектическими переходами между само-стными и объектными представлениями, а значит — могут возникать лишь после дифференциации этих сущностей друг от друга (Lichtenstein, 1964).
Использование двух этих терминов в психоаналитической теории не является единообразным. В представляемой здесь точке зрения интроекция имеет отношение к установлению «интроектов» в эмпирическом мире (Schafer, 1968). Ее первичный мотив, по-видимому, состоит в том, чтобы обеспечить восприятие психического присутствия приносящего удовлетворение объекта, даже если реальный объект отсутствует или действует фрустриру-ющим образом. Интроект, таким образом, является наследником приносящих удовлетворение галлюцинаций, но, в отличие от них, связан с дифференцированным восприятием и представляет собой примитивный интернали-зованный диалог между Собственным Я и объектом. Это имеет основополагающее значение для способности ребенка сохранять дифференцированность, продолжая тем самым оставаться психологически живым. Параллель к сказанному опять можно найти в терапии шизофренических пациентов, когда решающим достижением становится возникновение интроекта терапевта в психике пациента.
Однако установившийся интроект, конечно, не способен долго заменять реальный объект на той стадии развития, когда все ключи к удовлетворению по сути еще принадлежат матери. Если интроект не подкрепляется регулярно повторяющимися восприятиями удовлетворения с реальной матерью, то он раньше или позже будет утерян, как, например, в случае детей, страдающих от анаклити-ческой депрессии (Spitz, 1946).
Проекция связана с возникновением способности психики на определенной стадии развития терпеть и создавать представления о фрустрации, необходимые для сохранения эмпирической дифференцированности. Когда образ «абсолютно плохого» объекта возникает вдобавок к образу «абсолютно хорошего» объекта, фрустрация оказывается психически представленной значительно лучшим и более конструктивным образом по сравнению с первоначальным единообразным ее представлением посредством деструктивной ярости. Поскольку фрустрация может теперь связываться с психически представленным «абсолютно плохим» объектом, отделенным от своего «абсолютно хорошего» двойника, то и агрессия становится до некоторой степени психически связанной и менее угрожающей дифференцированнее™ эмпирического мира. Создан враг, необходимый для психологического выживания ребенка и для дальнейшей структурализации его психики (Klein, 1946; Modell, 1968).
Проективные и интроективные маневры, а также ранние попытки простого отрицания любых расстройств в идеальном состоянии Собственного Я свойственны нормальному функционированию примитивной психики и необходимы для первоначального сохранения и защиты психической дифференцированности, т. к. делают ее менее зависимой от реального поведения объекта. Действие этих механизмов может быть названо защитным, если сохранение дифференцированности требует их патологического усиления. Тогда может оказаться, что спасение дифференцированности возможно лишь ценой серьезных искажений первичных воспринимаемых сущностей и дальнейшего ухудшения структурализации психики.
Такие первичные нарушения, по-видимому, становятся регрессивно воскрешаемыми в тех параноидальных, депрессивных и маниакальных психозах, где сохраняется диф-ференцированность между самостными и объектными представлениями, хотя обе эти сущности психотически деформированы вследствие чрезмерного использования одной или более из указанных выше примитивных операций психики, первоначально предназначенных для защиты ее дифференцированности. Однако при шизофрении диффе-ренцированность нельзя спасти и в ядре патологии продолжается регрессия к субъективно допсихологическому восприятию.
Обсуждаемые в последнем разделе данной главы темы связаны уже с феноменологией и процессами интернализа-ции и будут поэтому более детально обсуждаться в следующей главе.

Глава 2. От дифференцированности к константности Собственного Я и объекта [*]
В этой работе мы рассматриваем человеческую психику как полностью субъективную эмпирическую сущность, которая может изучаться и пониматься лишь как таковая. Следовательно, полезными и операбельными считаются лишь те психоаналитические концепции, которые имеют прямое отношение к психическому опыту. Как уже говорилось в первой главе, психический опыт не приравнивается к переживаниям дифференцированного Собственного Я; он включает также предшествующие переживания недифференцированного субъекта. Так как этот досамостный опыт не может быть воскрешен в качестве сознательных воспоминаний или достигнут через эмпатию, к нему можно приблизиться только путем умозаключения и более или менее подходящих предположений. Однако, чтобы быть хоть сколько-нибудь полезными и объясняющими, эти умозаключения и предположения могут лишь пытаться сообщить нечто о зарождении первичных движущих сил и развитии наиболее ранних составляющих мира психических переживаний. Концепция психики, рассматриваемая здесь, включает все, что переживается психически, и исключает все, что не переживается таким образом.
С этой точки зрения такие концепции, как первичное автономное эго (Hartmann, 1939) или «врожденные структуры» (Rapaport, 1960), не выглядят пригодными. Несомненно, можно постулировать существование множества видоспецифичных программ и индивидуальных возможностей у новорожденного человеческого младенца, но эти программы и возможности не являются психикой в каком-либо эмпирическом смысле; они являются абстрактными конструктами, которые не способствуют динамическому и опытному пониманию раннего формирования и функционирования психики.
Весьма вероятно, что самые ранние процессы сенсорной чувствительности не представляют собой психического восприятия до тех пор, пока не становятся связанными с первыми переживаниями организмического напряжения. Мне кажется динамически и феноменологически более подходящим допустить, что эта переживаемая взаимосвязь между примитивными процессами сенсорной чувствительности и жизненно необходимым снижением напряжения побуждает к появлению и катексису видоспецифической готовности младенца к восприятию и накоплению энграмм.
Не существует никаких опытных подтверждений, позволяющих рассматривать эти состояния готовности в качестве проявлений априори существующей психики с собственными катексисами и мотивационным статусом. Можно предположить, исходя из нормального хода развития человеческой психики, что эти специфически человеческие потенциальные возможности способствуют появлению психических феноменов только при условии, что будут устанавливаться специфические взаимодействия между ребенком и его окружением. Заботливость матери приводит к снижению напряжения и переживанию организмического облегчения у младенца с известными сопровождающими процессами сенсорной чувствительности. Благодаря этой связи, вовлеченные сенсорные переживания приравниваются к переживанию снижения напряжения, которое, вероятно, делает их неоднократное переживание первой катектированной целью ребенка и таким образом одновременно образует наиболее сильный мотив для появления восприятия и памяти как самых первых репрезентаций психической деятельности.
Хотя я не отрицаю, что формирующие психику младенца потенциальные возможности относятся к потенциалу роста в целом и могут как таковые неизвестным образом оказывать давление, стремясь к проявлению, представляется вероятным, что они получают свои динамические мотивы и свои экономические предпосылки для появления и существования в качестве психических феноменов от таких взаимодействий с окружающей средой, которые будут приводить их напрямую к обслуживанию требуемой разрядки давления влечения. Таким образом, экономическая и количественная организмическая потребность является необходимой для начала разворачивания психики со своими, по-видимому, бесконечными вариациями качеств и вторичных мотивов.
Хотя все видоспецифические возможности психического функционирования, видимо, зависят от взаимодействий с окружающей средой, чтобы быть активированными и проявиться в качестве психических феноменов, однако, представляется, что некоторые из них являются более фундаментальными (перцепция и память) и требуют лишь относительно простой активации, которая почти наверняка имеет место при нормальном окружении у младенца (приносящая облегчение деятельность матери по уходу за ребенком). С другой стороны, существуют функциональные психические готовности, которые требуют гораздо более сложных и уязвимых взаимодействий с окружением для их активации и проявления как психических функций; например, те из них, для которых требуется образец и которые обретают форму через идентификацию. Тем не менее, такое положение само по себе не делает первые более «первично-автономными», чем вторые.
Когда формирующие психику младенца потенциальные способности становятся мобилизованными, побужденными и катектированными, первые объекты восприятия и их регистрация в качестве первых энграмм представляют собой первое содержание психики и обозначают появление двух ее фундаментальных функций — перцепции и памяти, — которые с этого времени и далее будут принимать активное участие во всех ее дальнейших структурализациях. Это скорее всего будет протекать по существу как собирание недифференцированной воспринимаемой информации о сенсорных состояниях удовлетворения до тех пор, пока дифференциация воспринимаемого мира на Собственное Я и объект не сделает структу-рализующие процессы процессами взаимодействий также и субъективно (см. главу 1).
С рождением психики простое физиологическое переживание организмического облегчения становится примитивным психическим переживанием удовольствия; таким образом, прототип аффекта, как соответствующий недифференцированной сенсорной, воспринятой и запечатленной, информации, представляет собой прототип всех более поздних психических представлений. Однако, дальнейшие дифференциация и развитие аффектов и представлений не могут иметь место до удовлетворения предварительных условий интернализации в эмпирическом мире ребенка.
Понятие интернализации
Фрейд использовал термин интернализация лишь в широких логических связях (Compton, 1985). Тем не менее, он был первым, кто описал некоторые специфические процессы интернализации, особенно в связи с трауром и депрессией (1917), а также в связи с формированием супе-рэго (1921, 1923, 1940). Ему же принадлежит известное утверждение, согласно которому «характер эго — осадок оставленных объектных катексисов» (1923, р. 29).
Хартманн и Левенштейн (1962) определяли интернали-зацию как трансформацию внешних регуляций во внутренние. Шэфер (1968) расширил это понятие, включив в него также трансформацию характерных черт. Левальд (1962), который ввел концепцию степеней интернализации, определил интернализацию как трансформацию внешних взаимосвязей во внутренние. Кернберг (1966) видит интернализацию в основном как нарастающее накопление и интеграцию «базисных единиц», составляющих репрезентацию Собственного Я, репрезентацию объекта и характер аффектов. Мейсснер (1981) относится к интернализации как к движению обусловленных реальностью структурных элементов в направлении интеграции с эго.
Основным вопросом представляется следующий: какие внешние аспекты переносятся или трансформируются в какие внутренние? Кажется очевидным, что понятие интернализации не может быть применено к области человеческого опыта до тех пор, пока не существует эмпирического различия между репрезентациями, которым придается качество внутренних, и репрезентациями, которым придается качество внешних. Интернализация может начаться как эмпирическая трансакция лишь тогда, когда установится первичная грубая дифференцированность между Собственным Я и объектом. Взаимодействия и обмен между воспринимающим Собственным Я и воспринимаемым объектом приведут тогда к процессам интернализации; то есть то, что раньше воспринималось как принадлежащее объекту, станет испытываемым внутри Собственного Я или включенным в него.
Левальд (1962) предполагал, что, поскольку наиболее ранние недифференцированные регистрации обмена младенца с окружающим его миром эмпирически не переходили границу между внутренним и внешним, такие процессы следовало бы называть первичными интернализа-циями, в отличие от вторичных интернализации, которые имеют место после дифференциации этих базисных измерений восприятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81