Карстовые образования, типичные совсем для других районов, здесь широко распространены. Множество пещер; целые лабиринты их имеются в возвышенностях острова. В этих вопросах я разобраться не могу и не знаю, что предпринять, чтобы предотвратить опасность обвалов в наших сооружениях. Вот если бы господин Рынин взялся осмотреть это, тогда все было бы ясно!
— У вас имеются основания опасаться таких обвалов и в будущем? — беспокойно спросил Реттгер.
— Да. На новом строительстве обвалы тоже случаются. Вчера задавило многих.
— Сколько? — спросил Рынин.
— Меня не интересует учет мертвецов, — пренебрежительно махнул рукой Штейн.
— Пустое, Рынин! — вмешался Реттгер. — Нехватки в людях не будет! Это не страшно. Страшны сами обвалы.
Рынин отвернулся и, успокаивая себя, стал рассматривать подводку цепей и тросов к щиту. Он даже нагнулся над водой, заглядывая вниз.
Реттгер поморщился.
— Можете, Рынин, даже нырнуть. Глубина здесь достаточная, чтобы не вынырнуть. Вы лучше смотрели бы и слушали то, что касается вас.
Не обращая внимания на грубый юмор Реттгера и его недовольство, Рынин продолжал внимательно разглядывать систему управления щитом, стараясь разобраться в ней и запомнить ее.
Реттгер повернулся к Штейну:
— Продолжим разговор в вашем кабинете!
— Пожалуйста, пожалуйста, господин штандартенфюрер!
Шли молча. Молча вошли в кабинет.
— Вот что, инженер Штейн! — мрачно заговорил Реттгер, усаживаясь за стол инженера. — Покажите нашему гостю оранжевую папку.
Штейн встал, прошел к сейфу и неуверенно начал возиться с ключами…
— Ну, доктор Рынин, с чего вы думаете начать? — спросил Реттгер.
— Я начну с исследования. С сегодняшней дыры — в первую очередь. Но, прежде чем начать, я должен договориться с вами кое о чем.
— Это что, предварительные условия, что ли?
— Может быть, полковник…
— Говорите, что вы хотите.
— Мне нужна будет рабочая сила.
— Рабочей силы вы получите сколько надо!
— Не то, полковник! Сейчас мне нужно будет немного — человек пять.
— И в чем же дело?
— Эти люди должны быть одни и те же. Им предстоит кое-что освоить. Они должны быть постоянными.
— Ну что ж, эти люди будут прикреплены к вам на постоянную работу. Через час люди будут у вас. Кого вы хотите? Англичан, французов?
— Этих людей укажу я, полковник!
— Мы русских сюда не допускаем! — со злобой сказал Реттгер.
— Вы забываете, полковник, что я русский!
Реттгер промолчал. Потом с раздражением сказал!
— Очевидно, вы хотите облегчить положение каких-то ваших знакомых. Вероятно, с этого судна.
— Может быть, полковник. Ну и что, это для вас так разорительно?
Реттгер прищурился.
— Ладно. Но предупреждаю: они будут при входе и выходе тщательно обыскиваться и находиться постоянно при конвоире. Утром — доставляться сюда, а на ночь — обратно в лагерные казармы.
— Против этого я не возражаю, полковник.
— Напишите мне их фамилии.
Рынин повернулся к Штейну:
— Разрешите листочек бумажки и карандаш.
— Пожалуйста.
Рынин взял карандаш, бумагу и написал: «Тамарин, Кузьмин, Муратов, Степанов, Парменов».
Реттгер принял бумажку и спросил:
— Что еще?…
— Карту этой части острова и все необходимое для обследования прилегающих к строительству ущелий и пещер.
— Хорошо. Вы, Штейн, выполните немедленно все эти требования!… Что еще?
— Больше ничего.
— А о вознаграждении вы не желаете условиться заранее?
— Нет. Это преждевременно.
— Учтите, Рынин, у меня тоже есть условия: около вас всегда будет охрана… Дадим вам еще и одного помощника.
Реттгер повернулся к Штейну:
— Ну, что вы там возитесь, черт возьми?!
Штейн, с толстой папкой в плотном оранжевом переплете, поспешно подошел к столу.
— Передайте папку доктору Рынину! — приказал Реттгер.
Штейн растерялся.
— Господин штандартенфюрер! Осмелюсь напомнить, что материалы эти строго секретные.
— Выполняйте мое распоряжение! — раздраженно сказал Реттгер. — И учтите: доктор Рынин будет здесь работать, а для этого он должен знать, что и как сделано до него.
Штейн все еще стоял не двигаясь, почтительно слушая.
— Разве я не ясно выразился? — наливаясь яростью, поднялся Реттгер из-за стола. — Секреты здесь охраняете, а своды начинают рушиться!…
Испуганный Штейн торопливо сунул Рынину оранжевую папку и, тяжело отдуваясь, застыл в ожидании дальнейших распоряжений.
Реттгер направился к двери.
— Я уезжаю! — сердито бросил он на ходу. — За вами, Рынин, машина придет к восьми часам. А вы, инженер Штейн, поставьте ему стол для работы в вашем кабинете. Персональная охрана его также будет здесь!
— Слушаюсь, господин штандартенфюрер!
Штейн бросился провожать Реттгера. Рынин остался один. Он взглянул на оранжевую папку, которую держал в руках. На обложке стояла лаконичная надпись: «Операция „Ящик Пандоры“. Гриф над этой надписью гласил: „Секретные документы государственной важности“. Рынин знал, что эта формула означала высшую степень секретности в немецком делопроизводстве. Но какое значение это имело, когда физическое уничтожение Рынина Реттгер заранее предрешил?
«Раскрывая папку с этими материалами, я подписываю себе смертный приговор, — подумал Рынин. — Но я должен все знать, чтобы лучше действовать…»
Рынин открыл папку, а в кабинет вошел его угрюмый конвоир и молча уселся на стуле у двери.

Глава восьмая
В ЛАБИРИНТЕ НАД ГРОТОМ

1
Когда Штейн, проводив Реттгера, вернулся в свой кабинет, Рынин потребовал, чтобы для его рабочей бригады было приготовлено отдельное помещение, с большим столом и принадлежностями для чертежных работ, а также все необходимое для обследования карстовых лабиринтов: электрические фонари, веревки, мел, компасы, часы, геологические молотки и три кирки.
Все требования Рынина были немедленно выполнены. Помещение выбрал сам Штейн. Оно находилось в стороне от служебных кабинетов сотрудников управления. Дверь его выходила в вестибюль, около входного тоннеля, где постоянно стоял часовой.
А вскоре в распоряжение Рынина были доставлены и все выписанные им пять человек. После тщательного обыска при входе дежурный эсэсовец провел их в отведенное им помещение, где уже находился Рынин, и приказал:
— Ждите здесь!
Молчаливый охранник Рынина Кребс сидел на скамейке у двери. К нему подсел и охранник вновь прибывших. Это был Ганс. Его Хенке прикомандировал к этой «особой» группе русских, как проявившего знание русского языка на допросе Кузьмича в гестапо.
Встреча Рынина и Тамарина (Шерстнева) была сдержанной. Оба понимали, что крайняя осторожность и осмотрительность требовались сейчас прежде всего. Молодежь настороженно молчала. Один Кузьмич невозмутимо разглядывал подземное сооружение, отпуская при этом короткие замечания:
— Мудрено сотворено… Поставить котлы да разжечь костры — чем не преисподняя?…
Все время поглядывавший на Кузьмича Ганс, получивший указание Хенке не спускать глаз с русских и слушать, что они будут говорить, а если надо, то и пресекать их разговоры, — счел необходимым строго спросить Кузьмича:
— Зачем котел? Зачем огонь? Что есть пре-ис-подняя?
— А это, мил-человек, дьявольская кухня, — миролюбиво пояснил Кузьмич. — Но она все равно и ваша фашистская кухня… А котлы — чтобы нас, пленников, варить да поджаривать…
Повернувшись к Кребсу, Ганс пояснил:
— Он у них часто заговаривается. Пострадал от Советской власти. Больной старик.
Кузьмича Ганс снисходительно, как больного, постарался успокоить:
— Нет, нет. Пленных наша кухня варить — нет. Жарить — нет. Ты спокойный быть. Наша кухня без человек обед варить.
— Вы-то обедаете как следует. А от наших обедов и утром и ночью под ложечкой сосет и покусывает, — саркастически заметил Кузьмич.
— Утро ложка сосать? Ночь ложка кусать? — удивился Ганс. — Зачем?
— Ты так здорово понимаешь по-русски, что от разговора с тобой живот подводит. А там и так пусто… — Кузьмич пренебрежительно глянул на Ганса. — Я тебе про Фому, а ты про Ерему…
Расплывшаяся было от удовольствия рожа Ганса потемнела:
— Что есть Фо-ма, что есть Е-ре-ма?
— Тебе объяснять — все равно что воду в ступе толочь. Если голова тупая, топором ее не заострить.
Ганс перевел Кребсу:
— Он говорит, что в воду надо ступню совать, А голова у него не заточенная — и ее надо затесать топором.
Кребс выслушал Ганса молча, но на Кузьмича посмотрел довольно внимательно.
— Кузькина мать тебя ждать? — переменил разговор Ганс.
Вспомнив про допрос в гестапо, Кузьмич помрачнел.
— Кузькина мать, мил-человек, меня не ждет. Она к вам продвигается. Со своим «хлебом-солью» к твоему фюреру в Берлин торопится…
— Он говорит, что его мать пешком в Берлин несет хлеб фюреру, — с усмешкой перевел Ганс Кребсу, а Кузьмичу добродушно сказал: — Зачем Берлин? Скоро фюрер Москва будет!
— У Москвы, мил-человек, высоки пороги на фюрера ноги! — презрительно сказал Кузьмич. — Моя мать уже пошла на распашку и бьет в размашку! Понял?…
— Фюрер короткий ноги? — Ганс подозрительно уставился на Кузьмича. — Зачем ты сказать — короткий ноги фюрер?…
— Чего ты буркалы на меня выпучил, будто я тебя укусить собрался?
— Меня укусать? — Ганс ухватился за автомат. — Меня укусать нет! Выстрел буду!
Пока Кузьмич занимал охранников своими разговорами, Рынин и Шерстнев тихонько переговорили, уединившись в угол. Теперь Рынин счел необходимым вмешаться:
— Товарищ Кузьмин, вы не на допросе, — строго начал он. — Такие разговоры здесь вести ни к чему … Надо быть выдержаннее, спокойнее …
Кузьмич стал серьезнее.
— Извиняюсь, мил-человек, — повернулся он к Гансу. — Я это только к тому, что быть козе на бузе… Не взыщи…
— Он сегодня очень заговаривается, — успокоился Ганс, снова обращаясь к Кребсу. — Плохо его понимать…
2
Пока Рынин встречал выписанных им помощников и Кузьмич беседовал с Гансом, начальник строительства гротов эсэсовец Штейн, выполняя указания штандартенфюрера, обстоятельно инструктировал норвежского ученого Ольсена, как тому вести себя в отношениях с русским ученым Рыниным. В заключение он еще раз напомнил:
— Как только заметите что-нибудь злонамеренное, немедленно докладывайте мне. От этого — помните! — зависит ваша дальнейшая судьба!
— Все ясно, господин Штейн. — Посасывая трубку, Ольсен слушал эсэсовца внимательно; сам говорил мало, неторопливо. — Буду действовать в интересах дела.
— Да, да. Именно в интересах дела! — подхватил Штейн. — Сейчас я покажу, где вам придется начать работу с Рыниным.
Стараясь быть любезным, Штейн самолично проводил Ольсена в грот. Там уже все было приготовлено к осмотру пострадавшей части свода. Фермы с перекидным мостиком наверху придвинуты к месту аварии.
— Может, вам следует до Рынина подняться туда? — Штейн показал на мостик. — Предварительно осмотреть, что там такое? К сожалению, я не могу сделать это сам. Комплекция и сердце не позволяют. — Разыгрывая добродушие, эсэсовец мягко ткнул себя пальцем в грудь — в то место, где висел железный крест.
— Зачем же вам самому, господин Штейн. Это уже наша обязанность. — Ольсен выколотил трубку и положил в карман. — Мне бы только электрический фонарь.
Штейн подозвал стоявшего в стороне охранника, приставленного к Ольсену, и приказал ему передать норвежцу свой электрический фонарь.
По металлической лестнице, вмонтированной в ферму, Ольсен поднялся на мостик. Его охранник двинулся было следом, но Штейн сделал ему знак оставаться внизу.
На мостике имелась раздвижная лесенка с широкими, удобными для ног ступеньками. Ольсен установил ее вплотную к зияющему отверстию и взобрался под самые своды. Несколько минут он внимательно осматривал края и стенки обвала… «Типичная каверна…» Затем перевел луч фонаря в купол каверны. И там, в самом центре купола, увидел большую дыру и за нею — новую пустоту. «Над гротом — пещеры! — понял ученый. — Только бы не узнали об этом эсэсовцы!… Как сделать, чтобы никто из них не увидел эту дыру в каверне?…»
Ольсен погасил фонарь и не торопясь спустился к Штейну.
— Ну, что скажете, доктор? — нетерпеливо спросил Штейн. — Не распространится ли обвал на соседние участки свода?
— На это может ответить только доктор Рынин. Я затрудняюсь, господин Штейн. Здесь всякое может случиться…
— И вы ничего не можете посоветовать?
— Мне кажется, господин Штейн, что необходимо немедленно доставить сюда арматуру и бетон, чтобы после осмотра обвала доктором Рыниным сразу же заделать это отверстие. С этим тянуть нельзя…
— Так опасно? — с беспокойством спросил Штейн.
— Я этого не думаю… Но, во всяком случае, вам лично советую не оставаться подолгу рядом с этой дырой… И надо быстрее доставить сюда доктора Рынина… Он не ошибется…
— Та-ак, — протянул Штейн и опасливо посмотрел вверх. — Рынин сюда давно доставлен. Но мы не будем ожидать его здесь. Вернемся пока ко мне.
Встревоженный Штейн и флегматичный Ольсен в сопровождении своего охранника ушли из грота.
Появились охранники Генрих и Курт, получившие приказание наблюдать за группой Рынина, которая вот-вот должна прибыть в грот для осмотра и ликвидации аварии. Охранники прошлись по обеим платформам грота и, не находя дела, долго рассматривали новую эсэсовскую фуражку Генриха, выданную ему сегодня взамен старой.
— Обменили досрочно, за старание по службе, — похвастался Генрих. Курт, завидуя, промолчал.
Подошли к ферме. Генрих, снедаемый любопытством и рвением к новым поощрениям, предложил:
— Ты оставайся здесь, а я поднимусь туда и загляну в эту дыру.
— Зачем это тебе? — возразил Курт. — Нечего совать нос не в свое дело.
— Мы всюду должны совать свой нос… А вдруг тамадская машина установлена?
— Кем? — изумился Курт.
— Диверсантом.
— Заговариваешься ты, Генрих! — Курт иронически покрутил пальцем у своего виска. — Откуда тут быть диверсанту? И как он мог забраться туда с адской машиной? Чепуха!
— Русские все могут! — Генрих мрачно прищурился. — Сколько я их ни убивал — они нас все равно не боятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37