– Троллейбуса долго не было.– Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? – жестко повторяет Бондарь.– Всего на пять минут.– Всего? Ты понимаешь, что такое время ?– Время – деньги.– Бывает время – деньги, бывает время – годы. За пять минут можно сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну – ну две минуты. Две минуты нет – значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился.– Да что вы мне – не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли!Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом.– Теперь рассказывай.– Искомый предмет забрезжил на горизонте, маэстро! У ребят он, как чувствовал. Есть у меня нюх, признайте!– Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят?– Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома. Извиняюсь, по малой нужде. И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя – второй. Я – на звук. Гляжу: пацанье через забор сигает – и деру, а посреди голуби подстреленные. Еще трепыхались.– Ну? И ты что?– Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать.– Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел?– Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Приметная спина.– Какого возраста пацаны?– Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение – возраст удачный. Взрослый мужик понес бы в милицию, совсем малец – маме показывать.– Дожил. Моим пистолетом мальчишки играют!.. Не у тебя одного, Витек, уши торчком.– Больше никто не слыхал, ручаюсь…
* * * Виктор ручается не зря: ребята хитро выбрали «стрельбище»: впритык к стройке, где весь день грохот, хуже пальбы.Это типичный окраинный старомосковский дворик, обставленный домами и сараюшками. Вместе с заборами и палисадниками они создают замкнутое пространство.– Вон мой колышек, – говорит Томин в ухо инспектору угрозыска из отделения. – Там и перышки целы и кровь. По данным НТО, стреляли с семи – десяти метров.– Это придется обшарить весь двор и палисадники?– Придется. А гильзы – не арбузы, провозимся. Хорошо бы без посторонних глаз.– Займу на стройке спецовки и какой-нибудь теодолит, что ли. Станем «размечать план» будущего котлована.
* * * – А ведь если добуду пистолетик, мне уже другая цена пойдет, а? – говорит Виктор.– Ты, парень, не забывайся. Помни, кто был – примитивный хулиган.– Хулиган, – с удовольствием подтверждает Виктор. – Но только не примитивный, маэстро, нет. Про меня хорошо адвокат на суде сказал: истоки, говорит, поведения Виктора Лабазникова коренятся в том, что его природная энергия и фантазия не получили выхода в повседневной жизни. Лишенный, говорит, разумного руководства в юные годы, он встал на путь изощренного хулиганства.– Это для красоты, Витек. Все твои истоки от зависти, что другие лучше живут.– Что?!.. Да плевал я…– Брехня. Допустим, тебе приспичило похабщину изобразить. Ты ведь не забор выберешь?– Большой интерес – забор. Выберу «Волгу» с иголочки и процарапаю до железа.– Вот-вот. А почему? Потому что знаешь – никогда у тебя «Волги» не будет.Виктор порывается что-то сказать.– Я говорю. Заткнись. Тебя, шантрапу, взяли в серьезное дело. Пойдешь ты по-крупному в одиночку? Нет. Только при мне будешь кое-что иметь кроме срока. Чем торговаться, подумай как с пацанами управишься.– Ну, маэстро, тут уж моя стихия!
* * * В одном из помещений НТО звучат выстрелы.– Ну и отдача! Попробуйте, Зинаида Яновна, – эксперт Марина протягивает огромный старомодный пистолет.Кибрит стреляет в стену для экспериментальной стрельбы – «улавливатель», затем достает стреляные пули, вставляет их в специальный сравнительный микроскоп и разглядывает.Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом:– Нашли?– Нашли. Думаю от «ТТ», – он достает упакованные гильзы.– Но от какого?– Если в одном микрорайоне в течение десяти дней дважды фигурирует огнестрельное оружие… Где бы присесть? Два часа на четвереньках. – Томин берет пистолет, из которого стреляла Кибрит.– Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет.– Американский кольт.– А калибр?– Одиннадцать и сорок три. – Кибрит распечатывает гильзы.– Откуда вынырнул?– Один старичок хранил, участник первой мировой. Проверяем для порядка, нет ли за этим зверем грехов… Марина, посмотрите.Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает, щурится.– Да, гильзы «ТТ». Семь и шестьдесят два. С характерными индивидуальными особенностями.– Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее желание Томина! На сегодняшний рабочий день, разумеется.– Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека… Там возни надолго.
* * * Трое парней-топориков стоят курят, скучают.Появляется Леша; несет в авоське бутылки с молоком. Поодаль за ним следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться.– Глядите, Леха-Ледокол плывет!– А где ж твоя флотилия?Леша оценивает обстановку.– На приколе.– Ходят слухи, он задается! – не отстают парни.– Ходят слухи, она стал очень смелый!– Соответствует действительности, – говорит Леша.– Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь.– Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать.– Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, – он отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и принимает боксерскую стойку.Виктор наблюдает.– Слыхал? – балаганит парень. – Он на все готов!– Это очень опасно.– Для него, разумеется.– Учтите, бью первым. Такой принцип.– Ах у него еще и принципы!Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка, в результате которой один падает, другой хватается за скулу, третий в замешательстве отступает.– Удар! Еще удар! – «болеет» Виктор.– Могу быть свободным? – бравирует Леша. – Или желаете еще по порции?– Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! – подзуживает Виктор.– По-моему, уж сыты.– В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, – обещают побитые.Виктор уважительно подает Леше авоську.– Лихо!Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет радом.– Первый разряд?– Был одно время.– Бокс – штука полезная. Но на улице может подвести.– До сих пор служил.– Это пока до серьеза не дошло.– Что вы подразумеваете под «серьезом»?– Видишь ли, парень… тебя Лехой звать? Может, будем знакомы? Виктор. – Обменивается рукопожатием с несколько озадаченным Лешей. – Сцепился ты, Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про ножик-то с вилкой поминали не зря.– Да это треп.– Сегодня треп – завтра серьез. Вилку, понятно, дома оставят, а нож возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом?– Ну, самбо я тоже немного знаю.– А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка?– Не на жизнь, а на смерть? – усмехается Леша.– Вот именно.– Не собираюсь.– Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу.– И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?– Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные.– С какой стати подобная благотворительность?– А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат.
* * * Кибрит «принимает» Пал Палыча и Томина в лаборатории.– Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад.Томин присвистывает.– Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их… сейчас скажу: – заглядывает в записи: – «Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных – И. Бондарь». Но твердо доказать это не удалось, и «ТТ» не нашли.– А откуда он первоначально? Неизвестно?– Значится как утерянный.– Значится… это допускает разнообразную трактовку.– Через тридцать лет что гадать, – говорит Пал Палыч. – Дальше, Зиночка?– Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные счеты. По подозрению арестовали двоих, в том числе…– Снова Бондаря! – догадливо восклицает Томин.– Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что он – главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за недоносительство.– Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, – Пал Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.– Задача ясна, – кивает Томин. – Найти гуляющего Бондаря и проводить в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг Бондарь – двоюродный дядя кассирши?– Еще бы! – посмеивается Кибрит.– Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помечтать?– Мечтай. Засекаю время, – она следит по часам. – Все, Шурик.– Уже? – Томин поднимается. – Точные данные о Бондаре?– Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.Томин весело подмигивает Пал Палычу:– Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В частности, контакты с отделением…– Понял, Саша, на мне.
* * * – Видите, Ниночка, как мы скоро встретились. И на сугубо криминалистической почве.– Скоро? – вырывается у Нины.– Конечно. Прошло ведь месяца четыре?– Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, – тихонько заканчивает она.– Каюсь, замотался. А почему вы – Нина? От Антонины, скорей, Тоня.– Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.– Тоня… Нина… – пробует Знаменский на язык. – Ладно, решим. Рассказывайте, как вам работается.– Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.– Не заметно, вид оживленный.– Это потому что… просто рада вам. А с работой плохо. Про меня говорят: «Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится».– А я вам прибавлю забот.– Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей – это ребята дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый… как это возможно, Пал Палыч?– Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала Бондаря…. И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у детей… от «взяли без спросу» и до того, что кто-то дал разок побаловаться… с целью втянуть потом в какое-нибудь… Не знаю. Нужно искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные, соседские.– По нашей картотеке – прямых контактов нет. Что до собственных впечатлений, то пока… – девушка виновато улыбается. – Плохая я вам помощница.– Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопечными живьем.Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности. Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.– Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в кармане. Две пули – в птиц. В кого третья?– Надо успеть до третьего выстрела.
* * * Леша с сестрой сидят буквально под забором, на сухой и жесткой траве – траве пустырей. Забор отделяет «их» двор от соседнего.– Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?– Этот пистолет – вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты ушел из спорта…– Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.– Ну верно, тебя ушли – и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до ночи далеко.– Сами лезут.– Тебе последние дни хочется, чтобы лезли! Хочется покрасоваться перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем?Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает их вопросом:– Что вы думаете о Викторе?– Староват, правда, но ничего, не зануда, – высказывается Сенька.– Местами даже занятен, – вторит Миша. – Есть конкретные претензии?– Он слишком от обезьяны.– Все-таки ты чистюля, Натка! – вскакивает Леша. – Мы закисаем в собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком?– По-моему, к Виктору надо подходить потребительски, – рассуждает Миша. – Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет. Леху тренирует, рассказывает довольно любопытные истории…– Половину врет.Сенька косится лукаво:– Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой.– Ставлю вопрос на голосование, – гнет свое Наташа.– В какой формулировке? – деловито осведомляется «председатель».– Мы прекращаем сближение с Виктором.– «За»? «Против»?Ребята голосуют «против». Наташа передергивает плечами:– Легок на помине, рекомендую!Приметная спина, которую Виктор видел после выстрелов, была Лешина спина. И Виктор вовсю обхаживает ребят. Он манит их в пустой дом, к ветхой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.– А ну, кто пройдет и не скрипнет? – предлагает он.Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит.– Двойка, – оценивает Виктор.– Хорошо еще, не развалилась, – Леша трогает шатучие перила.– Сэм, давай.Стараясь ступать осторожно, идет Миша.– Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик.Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются.– Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте – не услышите.Двигаясь по самому краю ступенек, Виктор бесшумно поднимается на второй этаж, где ребята встречают его аплодисментами.– Конечно, если знать секрет… – скептически говорит снизу Наташа.– А ты попробуй, – подзадоривает Виктор.Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько.– Молодец, куколка, соображаешь!Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет:– Витя, не зови ее куколкой, она злится.Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает.– Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится.Леша глядит на соседний дом.– – Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покосилась.– Дома знают, что в них больше не будут жить. Как только уходят люди, они начинают разваливаться сами собой… – задумчиво говорит Наташа.– Это который Фитилек? – выясняет Виктор.– Вы его не видели.– Натка, что ты все «выкаешь»? – обижается Виктор.– Я с вами на брудершафт не пила.– Но ведь мы друзья? Я так считаю, что друзья. А, Леха? Отчаянный у тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих!– Бывало и жарче. Хук справа, хук слева, двое лежат; трое сидят, шестой бежит менять штанишки!– А тебя исключают из спортшколы, – по-маминому поджимает губы Наташа.– По какой же, так сказать, статье? – Виктору все надо знать.– Применение профессиональных приемов в драке.– Ну и что?– Нет, ну, формально говоря, правильно, но там были такие обстоятельства, что если бы разобрались по совести…– Да плюнь ты, Леха!
1 2 3 4 5 6 7 8