– Есть жирный кусок, маэстро. Директор мебельного магазина. Козел в золоте и при нем коза в бриллиантах. Три комнаты битком добра, деньги прямо под ногами шуршат. Насчет имущества мы с ними уже договорчик оформляем. Дальше думают сынка застраховать – от законного брака.– От чего?– Это новую штуку придумали: родители страхуют парня или дочку, предположим, на тысячу рублей, платят взносы, а к свадьбе молодым выдается вся сумма на руки. Но после восемнадцати за каждый холостой год полагается надбавка от Госстраха.– Не бреши.– Да какой брех! Дотерпел до двадцати пяти – огребаешь четырнадцать процентов чистой прибыли. Для парней прямо клад: чуть какая заикнется про загс, а он ей нашу квитанцию – плюнем, дорогуша, на формальности, не наноси мне материальный ущерб. Мой козел заблеял от удовольствия, как услышал. Не знает, во сколько и оценить своего козленочка. Уточню, когда дома не бывают, и можно действовать без риска.– В такой квартире без хозяина мороки часов на пять: что в подушки зашито, что по щелям рассовано. Надо самого просить, чтобы тайники выскребал. А он резонно спросит, на каком основании? Если я показываю калибр, вопросы отпадают. И на будущее острастка.– Да с него ножа хватит! Даже вообще голыми руками. У него от 02 на пальце ожег будет!– С голыми руками ходи сам. А холодным оружием я брезгую, да и не привык. Мне нужен пистолет.– Как же вы его кинули?– Потому что меня могли взять, дурень, уже в загривок дышали. Я не кинул, я аккуратно пристроил. Не впервые расстаемся, и всегда он ко мне возвращался. – Бондарь утирает потный лоб. – Не верю, что пропал. Куда ему за ночь деваться? Или ты продрых? Продрых?– Обижаете, маэстро! Только-только первых прохожих дождался, чтобы не бросаться в глаза. Между прочим, до ночи еще вечер был. А там шпана шляется. Может, свести знакомство? Послушать разговоры и вообще?
* * * В тесной казенной квартирке Гвоздаревых на первом этаже бедновато.Сенька собирается уходить.– Ма, я пошел!– Даже и не поел толком. Что с тобой приключилось?– Ничего, ма. Я к Терентьевым.– Стой, дыра на рукаве. Снимай, зашью.– Да ведь долго!– Чего тут долгого, по шву. – Зашивая рубашку, она сообщает: – А вчера магазин ограбили, слыхал?– Слыхал что-то. За новостройкой, да?– Угу. С револьвером, представляешь?Сенька вздрагивает.– Поймали?– Нет. Сейчас Миронов-участковый рассказывал, что прямо по пятам гнались. Между пустых домов чуть, говорит, не схватили, непонятно, как из рук ушел.– Ма, а точно, что… револьвер! – спрашивает Сенька. – Случайно, не пистолет?– А какая разница…– Если Миронов что новое узнает, расскажи мне, ладно? – Он быстро надевает рубашку.– Все-таки чудной ты сегодня. Что-нибудь натворил?– Мм… Понимаешь, мама, врать я тебе еще не научился, а всю правду говорить не могу. Это называется «трудный возраст».– Больно что-то трудный, Сеня.– Переживем! Хлопни на счастье.Гвоздарева шлепает Сеньку пониже спины, и он убегает.Лихо насвистывая, он идет по двору. Сворачивает в подъезд дома, где живут Терентьевы.
* * * Терентьевы – отец, мать и дети, Леша с Наташей, еще только садятся завтракать на кухне. Три звонка в дверь заставляют мать недовольно поджать губы:– Кто это в такую рань?– Сенька Гвоздик, наверно. – Леша идет отпереть.– Странная манера – являться в дом, когда люди едва сели за стол.– Почему! На Западе есть даже обычай приглашать к завтраку, – парирует Наташа.– Но мы, кажется, не на Западе? – замечает отец с видом лихо сострившего человека.– Это – во-первых, – подхватывает мать. – А во-вторых, не помню, чтобы я его приглашала.– Он, между прочим, не к тебе, – бросает Леша, вернувшийся в кухню на последних ее словах. Он наливает две чашки чаю, сгребает со стола какую-то снедь и уходит.– Вот так. И ничего не скажи. Рта невозможно раскрыть – сразу обиды! Растишь их, воспитываешь… – она свернула на привычную тему.– Ну, завела, – скучливо тянет Наташа. – Подумаешь, событие – Гвоздик пришел!– Ваш Сеня Гвоздарев – отпетый хулиган!– Да кто его отпевал?– Наташа, – присоединяется отец, – вы обязаны считаться с мнением мамы. Она пытается уберечь вас от дурных влияний.– Курам на смех! Какое Гвоздик может оказать влияние?– А такое, что этот дворничихин сын…– Ну-ну-ну, – прерывает жену Терентьев, – подобные выражения… это не аргумент.– Я, разумеется, лишена сословных предрассудков, но согласись, что его мать… Мужа бросила, вокруг хоровод мужчин… просто страшно представить, чего ребенок нагляделся и как это подействовало на его психику!– Кисонька, может быть, не следует при Наташе… И, по-моему, Гвоздарева производит приятное впечатление.– Ах и на тебя она производит приятное впечатление?!– Ну что ты, я же не в том смысле!..В дверях появляется Леша.– Нельзя потише? Там все слышно.Он затворяет дверь. Неловкая пауза.– Но… в конце концов, я у себя дома… Имею я право говорить то, что думаю? И вообще – воспитанный человек не слышит чужих разговоров.– Ты спутала, мамочка, это глухие не слышат.– Наташа, не дерзи, – отцу очень не хочется ссоры.– Имею я право говорить то, что думаю?– Нет, не имеешь. Не доросла.Наташа встает, забирает чашку и недоеденный бутерброд.– И эта туда же! – кипятится мать. – И снова до вечера на улицу? Почему хоть в субботу не побыть немного дома! Вам созданы все условия для культурного отдыха!– Ой, мамочки! Холодильник, телефон, ванна, газ, магнитофон – голова кругом от развлечений!Отец укоризненно цокает языком.– А что на улице?– То, что рассказывали на лекции в ЖЭКе, – отвечает за Наташу мать. – Очень жаль, что вас не было. Приводились убийственные факты!Наташа прыскает и уходит. Слышно, как ребята включают музыку.– Ну что за дети, Гриша! Даже аппетит пропал. Разве я посмела бы хамить матери! Бывало, если делаешь что-нибудь не то, так ведь тайком, с оглядкой.– Да, наши не стесняются. Хоть бы соврали для приличия. Холодильник, телефон… Не ценят ничего, что досталось трудами!– По выражению твоего сына, они ищут иной смысл существования. А у самого две тройки в году, и из спортивной школы исключили. Как он без спорта в институт! Ты с ним говорил?– Еще не определился. Выбирает.– Какие могут быть выборы! Надо найти вуз, где требуется боксер-перворазрядник. Разве мы с тобой выбирали?– Что же сравнивать, кисонька, мы были другими.– Вот именно. Мы понимали, чего хотим, и добивались. Спроси свою дочь – какую общественную работу она ведет! Никакую. Ей скучно. Будто мне в ее годы было весело возиться со стенгазетой. Но я рисовала аршинные заголовки ради комсомольской характеристики.– Да… – отец в задумчивости катает хлебные крошки. – Мы относились к жизни серьезно и ответственно.Терентьевы свято верят в правоту своей жизни.
* * * Наташа, Леша и Сенька выходят на улицу.Хорошенькая Наташа выглядит старше своих лет, Сенька – моложе, а плотного Лешу легко со спины принять за взрослого мужчину, но полудетское упрямое лицо выдает мальчишку. К приятелям присоединяется Миша Мухин – смазливый, чернобровый. «Салют – салют», – дальше шагают вместе.– Натка, я пришел к тебе с приветом. – Миша крутит пальцем у виска, – рассказать, что солнце встало… Что-то вы кисло-зеленые?– Субботнее утро в кругу семьи, – бурчит Леша. – Интересно, взрослые – все идиоты или выборочно?– Выборочно. Но многие.– Неужели и мы такими будем? – задает Наташа извечный вопрос подростков.– Я против, – заявляет Миша. – Кто «за», прошу поднять руку. Воздержавшихся нет? Принято: мы будем другими.– Леха! – предостерегающе произносит Наташа.На пути стоит кучка их ровесников. Леша выдвигается вперед, возглавляя свою компанию. Сенька порывается идти плечом к плечу, Наташа дергает его назад.– Не лезь! Леша это не терпит!– Он же Леха-Ледокол, – поясняет Миша. – Флагман. А мы в кильватере.Леша идет на враждебную группу, как на пустое место, свободно свесив тяжелые кулаки. И группа в последний момент не выдерживает, расступается, пропуская его и остальных.– Красиво! – восхищается Сенька.– А-а… – поводит плечами Леша. – Подраться стало не с кем.
* * * Место ребячьих сходок – ободранная квартира на втором этаже пустующего дома. Кое-какая мебелишка, частью брошенная хозяевами, частью собранная ребятами по окрестным домам. Здесь Наташа, Леша, Сенька, Миша и пятый – долговязый, разболтанный Фитиль.Леша осматривает колченогое кресло.– Гвоздик, ты молоток. Отличное седалище для председателя. Итак, очередное собрание нашего Общества покровительства самим себе объявляю открытым. Для тонуса и по традиции словесная разминка.– Тема?Наташа поднимает руку:– Предлагаю, как в ЖЭКе : «Молодежь и влияние улицы». Очень жаль, что нас не было.– Сейчас воспроизведем. Даю запев. Мы, жертвы безнадзорности и дурного воспитания… – гнусаво заводит Леша.– Подпали под улицы пагубное влияние… – подхватывает Фитиль.И дальше идет по кругу:– Под трамваев и троллейбусов влияние опасное…– Под пешеходов влияние ужасное…– Правила уличного движения производят в наших умах брожение!– О, влияние улицы, разлагающее!– О, мусорных урн влияние развращающее!– А фонари? Что они освещают?– Они понаставлены в каждом переулке, чтобы видеть темные жизни закоулки!– Дети, берегите глаза и уши!– Спасайте свои неокрепшие души!– Долой светофоры!– Свободу Карабасу-Барабасу!«Разминка» переходит в беспорядочный гвалт, кто-то вскакивает на стул, стул ломается.– Хватит, ребята, – проявляет благоразумие Наташа. – Нас опять застукают… Кстати, на этом стуле всегда сидел Алька. Тут стоял его стол, а тут висела гитара…– Жалко, что дом сломают. У Альки мы хорошо собирались.– Что ж он не приехал? Ведь обещал.– Его запрягли, – сообщает Фитиль. – Скребет и покрывает лаком пол.– Твои тоже малярничают? – интересуется Миша.– Пока смету составляют… Знаешь, Сэм, а бабка на балкон выходить боится. И все горюет о своем палисаднике, можно подумать, у нее здесь Парк культуры был.Сенька тихо спрашивает Наташу:– Почему он «Сэм»?– Сильно эрудированный мальчик, – расшифровывает та.– Ну-с, продолжим заседание, – усаживается Леша в кресло. – На повестке дня проводы Фитиля.Фитиль выходит на середину.– В связи с переменой места жительства мы расстаемся сегодня с нашим Фитилем. Он был достойным собратом, и мы с прискорбием провожаем его в новый путь.– Прошу не считать окончательно выбывшим. Прошу оставить за мной совещательный голос и право посещать собрания.– Наверно, иногда ты будешь приезжать, но эти уже не то, – печалится Наташа.– Натка, я буду обязательно приезжать! И Алька тоже. Мы обязательно!– Ладно, Фитилек, не копти, глаза щиплет, – усмехается Миша.– Думаю, можно переходить к следующему вопросу, – «ведет собрание» Леша. – Так сказать, гвоздик программы. Сеня, прошу. Сэм, докладывай.– Товарищи-братцы-господа-граждане-сеньоры-и-сеньориты, – тараторит Миша. – Для пополнения нашего состава предлагается принять нового собрата со стажировкой в течение месяца. Семен Гвоздарев, он же Сенька Гвоздик, проживает в нашем микрорайоне около трех лет. За это время ничем положительным себя не зарекомендовал. Так что причин для отвода кандидатуры не вижу. Есть вопросы к стажеру?– Расскажи автобиографию, – доброжелательно предлагает Фитиль.– Родился… учился… В общем, все.– Больше ничего? – насмешничает Наташа.– Имею два привода: за разбитое окно и за то, что назвал дуру дурой. Мать – дворник, – Сенька начинает вибрировать. Отец автоконструктор и пьяница. Находятся в законном разводе.– Спокойно, стажер. Анкетные данные устраивают. Дату рождения. Когда подарки дарить?– Тридцать первого февраля.Фитиль улыбается одобрительно: здесь ценят выдумку.– Почем фунт лиха? – спрашивает сам «председатель».– Выдается бесплатно, посуда своя, – без запинки отбивает Сенька.– Для начала достаточно, – решает Миша. – Познакомьте новичка с принципами.– Принципов покровительства самим себе имеется шесть, – приосанивается Леша. – Стажеру полагается знать три. Запоминай. Бей первым! Смейся последним! И не мешай себе жить, это сделают другие. Приемлешь?– Само собой. Только почему – «смейся последним»?– Потому что хорошо смеется – кто? – подсказывает Фитиль.– А-а, понял.– Голосуем. Кто «за»? – и Леша первым поднимает руку. – Единодушно. Решение будет утверждено общим собранием, когда съедутся остальные ребята. От имени коллектива поздравляю. Запомни этот миг своей жизни, о Гвоздик, и постарайся дорасти до Гвоздя! Есть стажеру задание?– Пусть что-нибудь придумает, – капризно складывает губы Наташа. – Чтобы не было скучно.– Натка, человечество создало целую индустрию развлечений и все продолжает скучать.– Ну пусть хоть попробует! – настаивает она.– Придется поднатужиться, брат-стажер, – решает Леша. – Попытайся нас чем-нибудь развлечь. Или хоть удивить.
* * * Знаменский допрашивает простуженного мужчину лет сорока: Губенко.– Гражданин следователь, ну ни сном, ни духом! – клянется тот. – Я как освободился, жена ультиматум поставила: если, говорит, еще хоть с одной уголовной рожей увижу, – конец. Высчитала, что до дому ходу двадцать две минуты. В восемнадцать ноль-ноль смена кончается, в восемнадцать десять я на проходной, в восемнадцать тридцать пять ужин на столе, и я должен быть как штык, иначе допрос похуже вашего. Хоть соседи, хоть кто хотите подтвердит!– Жестокая женщина. Позавчера тоже весь вечер провели с женой?– Она к сестре ездила. А я дома футбол смотрел.– Хорошая была игра?– Ну!!– А куда же вы сломя голову бежали этак в середине второго тайма? Как раз невдалеке от ограбленного магазина?Допрашиваемый шмыгает носом.– Эх, мать честная…– Так куда бежали?– Футбол смотреть, – уныло говорит он.– Забавно.– Телевизор испортился, гражданин следователь. Острый момент, атака на наши ворота, а он, паразит, хлоп – и сдох. Пришлось бегом к дружку – досматривать.– Не застали его?– Почему? Застал. Если надо, он подтвердит.– Но кто мне подтвердит, откуда вы прибежали к дружку? Кто подтвердит, что до той поры сидели дома у телевизора?– Соседку спросите. Я сначала к ней рвался. Не пустила. Тут международного значения матч, а она муру смотрит, танцы какие-то!
1 2 3 4 5 6 7 8