В 1957—1958 годы на ракету Р-5М были перевооружены практически все дивизионы инженерных бригад РВГК, в ВВС эту ракету осваивали 15 полков {250}. Согласно плану использования ракетных частей в случае военных действий, утвержденном в ноябре 1957 года, началось их перебазирование в приграничные районы. Два ракетных дивизиона 72-й инженерной бригады РВГК были размещены в декабре 1958 года на территории ГДР {251}. Такая дислокация позволяла нанести ракетно-ядерный удар на всю глубину Западного и Ближневосточного театра военных действий, где располагались основные группировки войск и военные базы США и стран НАТО.
Боевое применение частей с ракетами Р-5М в те годы планировалось по аналогии с неядерными комплексами Р-1 и Р-2 и предусматривалось для обеспечения действий сухопутных войск во фронтовых наступательных и оборонительных операциях.
Это, конечно, не соответствовало требованиям к боевому применению частей ракет средней дальности (РСД), но в то время обусловливалось объективными факторами, а именно:
огромным влиянием опыта Великой Отечественной войны;
разработкой теории боевого применения РСД одновременно с освоением этого оружия в войсках;
включением ракетных частей в различные виды вооруженных сил;
строгой засекреченностью всей информации, относящейся к ракетно-ядерному оружию.
С принятием на вооружение ракеты Р-12 (постановление СМ СССР № 238—106 от 4 марта 1959 года {252} и успешными испытаниями ракеты Р-14 {253} боевое применение РСД стало планироваться по заранее выбранным целям со стационарных позиций. Согласно проекту наставления по боевому применению 1959 года ракетные части уже не передавались в случае агрессии в оперативное подчинение фронтам, а использовались только по решению Верховного Главнокомандования. Разработка для РСД шахтных пусковых установок отражала принципиально новый взгляд на их применение.
В те годы руководство СССР приобрело и первый опыт демонстрации РСД как средства военно-политического давления на вероятного противника. Об эффективности этого средства свидетельствует заявление советского правительства 5 ноября 1956 года о возможности применить ракетно-ядерное оружие против Англии и Франции, напавших на Египет, что привело к разрешению суэцкого кризиса. Ракеты стали действенным инструментом в политике эпохи «холодной войны». Появление современных вооружений (межконтинентальные баллистические ракеты, атомные подводные лодки-ракетоносцы, зенитные ракетные комплексы, стратегические бомбардировщики и т. д.), требующих небольшого, но высококвалифицированного персонала для их обслуживания, позволило советскому правительству пойти на сокращение очень больших и дорогостоящих сухопутных войск. В 1955 году СССР сократил численность своих вооруженных сил на 640 тысяч человек, в 1956-м — еще на 1 миллион 200 тысяч, в 1957-м — на 300 тысяч человек. Были расформированы 63 дивизии и бригады, часть военных училищ, 375 кораблей поставлено на консервацию. В заявлении советского правительства от 14 мая 1956 года в связи с крупнейшим (1200 тысяч человек) сокращением советских войск говорилось, что СССР «стремится содействовать делу практического осуществления программы разоружения».
Несмотря на идеологические различия двух блоков, были предприняты шаги к смягчению их позиций. В 1959 году Никита Хрущев с большой делегацией посетил США. Этот визит ослабил напряженность между двумя сверхдержавами и противостоявшими блоками. На май 1960 года была назначена встреча глав правительств США, СССР, Великобритании и Франции в Париже, а Эйзенхауэр был приглашен посетить СССР.
Это потепление в отношениях между СССР и США сказалось и в военной сфере. Выступая 14 января 1960 года на заседании Верховного Совета СССР, Н. Хрущев, напомнив о том, что Советские Вооруженные Силы, насчитывавшие в 1955 году 5 миллионов 763 тысячи человек, были сокращены в 1955—1958 годах на 2 миллиона 140 тысяч человек, внес от имени правительства предложение сократить Вооруженные Силы СССР еще на 1 миллион 200 тысяч человек. Верховный Совет одобрил эту инициативу, что должно было продемонстрировать действительно миролюбивые настроения советского руководства в ту пору, стремление смягчить международную напряженность.
К этому времени американскому военно-политическому руководству становилось все более очевидно, что доктрина «массированного возмездия» не оправдывает возлагавшихся на нее надежд. Успех главного удара стратегической авиации того времени зависел от живучести передовых баз, а они легко могли быть выведены противником из строя. Кроме того, с каждым годом возрастала уязвимость бомбардировщиков от средств советской ПВО, которая непрерывно совершенствовалась.
В январе 1957 года начались полигонные испытания зенитного ракетного комплекса (ЗРК) С-75 «Двина». Он состоял из радиолокационной станции наведения, двухступенчатых зенитных управляемых ракет (стартовый двигатель на твердом топливе, маршевый — на жидком), 6 пусковых установок, бортового оборудования и средств электропитания. Технические характеристики и особенности конструкции комплекса позволяли осуществлять его свертывание за 4 часа, а развертывание и настройку за 4—5 часов. Скорость передвижения его на марше по дорогам — до 20 км/ч.
Этот ЗРК перекрывал возможности имевшихся на тот период самолетов на Западе и даже перспективных средств воздушного нападения, о которых сообщалось в иностранной печати. Эффективность С-75 просто поражала военных специалистов, особенно фронтовых зенитчиков. Уничтожались цели, идущие со скоростью 1500 километров в час на высоте 22 000 метров. В течение 10 минут один дивизион уничтожал до 5 целей, идущих с интервалом в 1,5—2 минуты. На сбитый самолет уходило 2—3 ракеты. Такими характеристиками не обладала ни одна зенитная артиллерийская система. В ноябре 1957 года «Двина» поступила в войска. Вскоре появились его модификации «Десна» и «Волхов», а в 1961 году — ЗРК «Нева», позволявший уничтожить цели на встречных курсах на высотах от 200 метров до 10 километров на дальности от 6 до 10 километров — при скоростях полета цели до 1500 км/ч. Это уже понижало боевые возможности американских самолетов.
Но главное состояло в том, что стратегия «массированного возмездия» оказалась непригодной для достижения политических целей США и НАТО.
Во-первых, Советский Союз не пошел по пути «зеркального» ответа Соединенным Штатам на их стратегию «массированного возмездия», а сделал ставку на ракетное оружие, стратегическая же авиация стала дополнительным средством воздушно-космических сил СССР. С середины 50-х годов Вооруженные силы СССР вступили в новый этап развития. Авиация была оснащена межконтинентальными бомбардировщиками, в массовом масштабе внедрялось ракетно-ядерное оружие в войска.
Во-вторых, англо-франко-израильская агрессия против Египта (1956), конфликт, связанный с Сирией (1957), события в Ливане и Ираке (1958), поражение французов в Индокитае, а англичан в Малайе — все говорило о том, что развязывание ядерной войны при любом конфликте в «третьем мире» было бы невозможным и крайне опасным. Стратегия «массированного возмездия» не смогла помешать распаду колониальной системы и росту влияния СССР несмотря на политические ошибки правительства Н. С. Хрущева в 50-е годы. Неадекватность «массированного возмездия» складывавшейся международной обстановке спутала карты Пентагона и в конце концов вынудила США отказаться от этой стратегии.
Советский Союз вступал в ракетно-ядерную эру. По ряду военно-стратегических показателей он опережал Соединенные Штаты, но был всегда готов к новым разоружениям во имя мирного сосуществования.
В то же ремя советская внешняя политика была далека от идеальной. Как правильно вести себя в новый ракетно-ядерный век — это осознавалось не сразу. Было много пропагандистских, широковещательных заявлений — не хватало взвешенных, серьезных инициатив. Вредила импровизация, во многом не продуманные акции, волюнтаристские, волевые подходы к решению важнейших проблем жизни в мировом сообществе.
3. 1956-й — год кризисов
В эти годы произошел и ряд кризисов в странах социалистического содружества. Секретный доклад Н. С. Хрущева «о культе личности», сообщенный после ХХ съезда КПСС (февраль 1956 года) стал известен во всем мире. В кругах мировой общественности он вызвал чрезвычайно громкий резонанс. Особенно остро он отразился на жизни стран недавно созданного (1955) Варшавского Договора. Подспудные ранее центробежные течения, инициируемые противниками СССР в странах социалистического лагеря, недовольство определенных слоев населения в этих государствах политикой Москвы сразу же после смерти Сталина начали проявляться открыто. Это выразилось в волнениях в Польше и ГДР (1953), но получило особенный размах в 1956 году в ходе политических кризисов в Польше и Венгрии.
Признаки приближающегося кризиса в Польской Народной Республике начали проявляться еще до 1956 года. В марте 1954-го на XI съезде Польской Объединенной Рабочей партии (ПОРП) в докладе секретаря ЦК Болеслава Берута уже говорилось о необходимости демократизации партийной и политической жизни в стране. Из партийного аппарата были удалены наиболее скомпрометировавшие себя фигуры и освобожден из тюрем ряд политических заключенных, в том числе известный политический деятель Владислав Гомулка. На III пленуме ЦК ПОРП в январе 1955 года раздались критические голоса в адрес высших партийных руководителей, которых обвиняли в нарушениях законности и просчетах в экономической политике. В польском обществе усилилось «брожение умов», и особенно среди интеллигенции {254}. Складывались различные общественные организации, дискуссионные клубы (например, «Клуб кривого колеса»), где остро ставились вопросы политической и общественной жизни. Ослабление цензуры позволило выносить на обсуждение широкой публики волновавшие общество проблемы идеологии, экономики и истории — рассматривались они в журналах «Нова культура», «Пшегленд Культуральный», «Попросту» и др. Все это будоражило сознание народа. Немалую роль играли антисоветские передачи зарубежных радиостанций, таких как «Голос Америки», «Свободная Европа» и др. Развитию свободомыслия в Польше способствовало и изменение обстановки в СССР: прекращение «дела врачей-вредителей», пересмотр «ленинградского дела», разоблачение Берии и его подручных, начало реабилитации политических заключенных и пр. Все это не могло не сказаться на внутриполитической обстановке и в Польше, порождало те политические сдвиги, которые в 1956 году привели к кризису советско-польских отношений.
Мощный толчок к политическим переменам дал ХХ съезд КПСС и доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» в феврале 1956 года. В Польше узнали об этом из отчета делегации ПОРП о работе ХХ съезда КПСС, сообщенного на собрании партийного актива Варшавы 3—4 марта. Несмотря на секретность доклада Хрущева, он вскоре стал достоянием широкой общественности. Так, 10 марта центральный орган ПОРП «Трибуна люду» опубликовал редакционную статью с заголовком хрущевского доклада. Это стало сенсацией и вело к брожению в партии и обществе. 28—29 июня демонстрация рабочих крупных предприятий в Познани переросла в уличные беспорядки. Демонстранты выдвинули лозунги: «Свободы!», «Хлеба!», «Долой коммунизм!». Это была уже очень серьезная акция. Произошли даже перестрелки демонстрантов с силами внутренней безопасности. Стихийный бунт был жестоко подавлен с помощью войск: 70 человек были убиты, около 500 — ранены {255}.
Советские руководители, обеспокоенные тем, что произошло в Польше, искали способ «нормализовать» положение. Нужен был харизматический лидер для удержания польского народа в социалистическом содружестве и в организации Варшавского Договора, созданной всего год назад. Такого лидера Кремль, и прежде всего Хрущев, увидели в Владиславе Гомулке. Он как жертва сталинских репрессий и как человек, имевший свой взгляд на «польский путь к социализму», пользовался в стране и партии непререкаемым авторитетом, противостоял репрессивной политике последних лет.
Симпатии в ПОРП к Гомулке и поддержка его Н. С. Хрущевым привели к тому, что в августе он, а также ранее репрессированные члены партии М. Спыхальский и З. Клишко были реабилитированы и восстановлены в партии. 17 октября Гомулку включили в комиссию по подготовке нового состава политбюро. В то же день состоялось заседание политбюро. Было решено рекомендовать Гомулку на пост первого секретаря на пленуме ЦК ПОРП, который должен был открыться 19 октября.
С этого момента события начали развиваться с необычайной быстротой. Вот что писал Хрущев в заметках «ХХ съезд и Польша»: «Мы узнали через своего посла (П. К. Пономаренко. — А. О.), что в Польше развернулись бурные события, поляки очень поносят Советский Союз и чуть ли не готовят переворот, в результате которого к власти придут настроенные антисоветски» {256}.
В Кремле решили, что настал час решительных действий. 18 октября министр обороны СССР Г. К. Жуков отдает приказ о приведении в боевую готовность Северной группы войск в Польше и Балтийского флота.
19 октября в Варшаву прибыли члены советской делегации Н. С. Хрущев, В. М. Молотов, А. И. Микоян и Л. М. Каганович.
Встречи польских и советских представителей состоялись 19 октября и 20 октября. Как вспоминал Хрущев, «беседа была бурной. Прямо стоял вопрос: за Советы поляки или против? Разговор шел грубый, без дипломатии. Мы предъявляли свои претензии и требовали объяснения действий, которые были направлены против СССР» {257}.Делегация КПСС была не согласна и с тем, что политбюро не хотело включить в новый состав маршала К. Рокоссовского, бывшего в то время министром обороны Польши. В центре внимания оказалась проблема польско-советских отношений. При ее обсуждении Гомулка, охарактеризовав обстановку в стране, заявил о своей уверенности в том, что ПОРП сумеет успешно справиться с ситуацией и сохранить Польшу в социалистическом содружестве и Варшавском Договоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64