Склад, к которому она приближалась, представлял собой высокое и мрачное строение с крышей из замшелого шифера, сложенное частично из бетонных плит, частично – из подгнивших бревен. Несколько окон располагались под самой крышей и были похожи на бойницы средневекового замка. Только оказавшись у самых стен склада, Мэгги увидела, что стекла покрыты таким толстым слоем пыли и грязи, что сквозь них вряд ли можно было что-то разглядеть. Только дверь, перед которой она остановилась, выглядела сравнительно новой, хотя кто-то и пытался искусственно состарить ее с помощью грубой коричневой краски и грязи.
Взявшись за холодную ручку двери, Мэгги на несколько секунд замерла. Она не обманывала себя: конечно же, она боялась, потому что он был там, внутри. И с ним была молодая, умирающая женщина, которую Мэгги отчаянно хотелось спасти.
Она не осмеливалась открыть внутренние шлюзы и выпустить на волю свое сверхчувственное «я». С помощью своих уникальных способностей Мэгги могла быстрее обнаружить в здании людей, но эмпатия убила бы ее, стоило только Саймону нанести Таре Джемисон первую смертельную рану. Вот почему Мэгги не оставалось ничего другого, кроме как держать свои способности под надежным контролем воли и сознания и положиться на пять органов чувств, доступных каждому человеку. Увы, удержать свое второе «я» от вмешательства было нелегко; Мэгги на секунду пожалела, что у нее нет с собой оружия, но тут же отогнала от себя эту мысль. Она знала, что оружие тут не поможет. Пуля убьет тело, но ведь тело – это просто оболочка, сосуд, который может быть наполнен чистой ключевой водой или смертельным ядом.
Интересно, сколько времени продержится Тара?
И сколько продержится она сама?
Набрав полную грудь воздуха, Мэгги медленно выдохнула и осторожно толкнула тяжелую дверь. Она оказалась не заперта. Мэгги бесшумно скользнула внутрь и закрыла дверь за собой.
В здании склада было довольно темно, и несколько мгновений Мэгги просто стояла, дожидаясь, пока глаза привыкнут к густому полумраку. Ее ноздри трепетали, ловя запахи машинного масла, пыли и ржавого металла.
И крови.
Этот запах заставил ее вздрогнуть, но Мэгги преодолела страх и пошла вперед, чуть не ощупью находя дорогу среди деревянных ящиков, разваливающихся фанерных коробов и деталей каких-то огромных механизмов. Это был настоящий лабиринт, но в конце концов Мэгги благополучно его миновала и увидела впереди свет.
Саймон никак не огородил пространство, в котором занимался своими мерзкими делами. Очевидно, подумала Мэгги, он плохо переносит слишком тесные помещения. Помнится, Кристина даже упоминала о чем-то подобном. Или это была не Кристина? «Он терпеть не может маленькие комнаты с низким потолком…» – кто это сказал? Может быть, Марианна Траск, которую он убил в апреле тридцать четвертого? Или одна из его сестер, с которыми он расправился в восемьсот девяносто четвертом? Воспоминания о прошлых жизнях перепутались и были достаточно смутными. Остались только неясные догадки, вспышки интуиции, инстинктивные озарения. Мэгги подумала, что главный вопрос вообще никак не касался прошлого – только настоящего. А в настоящем Саймон выбрал этот заставленный, но просторный склад с высокими потолками и расчистил у дальней от входа стены пространство, приспособив его к своим нуждам. Сначала Мэгги увидела широкий стол, накрытый хирургической клеенкой, на котором были разложены различные инструменты, пилы, ножи, веревки, цепи и стояли бутыли с какими-то жидкостями. Рядом поблескивала хромированными частями больничная тележка-каталка на толстых резиновых колесах. Несомненно, он использовал ее, чтобы доставлять похищенных женщин от машины внутрь склада.
В центре свободного пространства…
Мэгги не сразу решилась взглянуть туда, а взглянув, не поверила своим глазам – до того непристойным и неуместным показалось ей то, что она увидела. На куске толстого линолеума стояла двуспальная дубовая кровать с высоким резным изголовьем и таким же изножьем. Рядом Мэгги увидела роскошное мягкое кресло, обитое темно-голубым бархатом. Бархатной была и скамеечка для ног.
В изголовье кровати виднелись тонкие женские запястья, прикрученные к резным украшениям кровати грубой пеньковой веревкой, но жива ли Тара Джемисон или нет, определить отсюда было невозможно.
Мэгги почти не думала об этом. Как ни старалась она удержать свои способности под контролем, она все равно чувствовала боль Тары Джемисон и других женщин, которые страдали в этом мрачном, похожем на пещеру месте. В ушах ее зазвучали приглушенные стоны, мольбы о пощаде и бессвязные выкрики жертв. Мэгги сама едва не закричала от ужаса. Зажав рот и закрыв глаза, она замерла в своем укрытии, скорчившись за каким-то ящиком, от которого резко и сильно пахло гнилым деревом и ржавчиной, и попыталась взять себя в руки.
Когда Мэгги снова открыла глаза, она увидела его. Он появился из дальнего угла и склонился над столом, и Мэгги с изумлением увидела у него на ногах войлочные полусапожки, позволявшие ему ступать совершенно бесшумно. Он что-то негромко напевал себе под нос, но Мэгги не узнала мелодию.
Потом Саймон повернулся к кровати. Его лицо закрывала белая пластиковая маска, самая обычная маска из гладкой светлой пластмассы с изображением обычного человеческого лица – женского лица, как с удивлением отметила Мэгги.
И как и всякая маска, она выглядела совершенно безжизненной и холодной, как лицо мраморной статуи, или скорее – как лицо манекена. Именно на манекен Саймон был похож больше всего, и это сходство еще усиливалось благодаря парику – длинному, черному парику, доходившему ему до плеч.
В руке Саймон держал сверкающий нож – длинный, но с узким, как у кинжала, лезвием.
Мэгги качнулась вперед, потом на мгновение замерла, увидев, как в десяти шагах справа от нее из черной щели между двумя фанерными ящиками появилась призрачная женская фигура – появилась и, поманив ее за собой, поплыла, едва касаясь пола, к освещенному пространству впереди.
Энни. Ну конечно же – это Энни! Мэгги узнала ее почти сразу. Тонкое, почти детское тело, лицо сердечком, тонкие кукольные черты, длинные темные волосы.
– Бобби, Бобби!..
Саймон резко остановился. Безжизненная маска повернулась, и в ее черных прорезях как угли сверкнули глаза.
– Бобби!
Мэгги поняла, что от нее требовалось. Прячась в тени, она скользнула в сторону, чтобы приблизиться к нему с тыла.
– Бобби! – позвала и она, от души надеясь, что ее дрожащий голос звучит так же сверхъестественно, как и похожий на шепот голосок Энни.
– Бобби! Мне так жаль, Бобби! Я вовсе не хотела тебя обидеть… Прости меня! – Откуда взялись эти слова, Мэгги не знала.
Нож выпал из руки Саймона-Бобби и со звоном упал на пол. Он попятился. Вся его поза выдавала неуверенность, замешательство, крайнее напряжение, но белая маска лица по-прежнему оставалась безжизненной и равнодушной.
– Бобби!..
Он отступил еще на два шага назад и, наткнувшись на край стола, принялся не глядя шарить среди инструментов. В следующую секунду его рука в черной кожаной перчатке поднялась, и Мэгги увидела зажатый в ней револьвер.
Должно быть, подумалось ей, это из него Саймон застрелил Джоуи…
– Бобби, – печально прошептала Энни. – Мне больно! Ты сделал мне очень больно.
Ее призрачная фигурка вплыла в круг света и остановилась перед человеком в маске. На Энни была тонкая ночная рубашка, сквозь которую просвечивало еще не до конца развившееся полудетское тело. Энни была босиком, и Мэгги увидела, что на правой ноге у нее недостает мизинца.
– Почему ты сделал мне больно, братик?
Бобби издал какой-то странный хриплый звук, словно у него в горле застряла рыбья кость. Ствол револьвера ходил ходуном в его трясущихся руках.
– Бобби! – сказала Мэгги, приближаясь с другой стороны. – Прости меня! Когда я сказала, что ты не мужчина, я не имела в виду ничего такого! Я не смеялась над тобой, нет! – Она сделала еще один шаг вперед и, бросив взгляд на кровать, с трудом сдержала дрожь при виде избитого, истерзанного тела на окровавленном матрасе. Лицо женщины было сплошь залито кровью, пустые глазницы зияли точно отверстия, пробитые пулями в мишени.
Мэгги не чувствовала, жива Тара Джемисон или нет, и на мгновение едва не утратила контроль над собой, над своими чувствами. К счастью, пронзившая мозг острая боль заставила ее собрать остатки сил и еще плотнее отгородиться от нечеловеческого страдания, способного раздавить ее точно паровой каток.
– Бобби! – Энни снова скользнула вперед и протянула к брату руки, отвлекая его внимание от Мэгги. – Я так долго искала тебя! Я очень по тебе соскучилась. Мы все по тебе соскучились.
Бобби-Саймон вздрогнул, коротко гортанно вскрикнул и одним движением сорвал с себя маску и парик. Свет упал на его лицо, и Мэгги сразу узнала Саймона Уолша, которого не раз видела на фотографиях в доме Кристины. В его внешности не было ничего примечательного. Высокий лоб, светло-русые волосы с небольшими залысинами, чуть водянистые светло-серые глаза. Телосложение самое обычное для сорокалетнего мужчины, который старается держать себя в форме. Только непропорционально большие кисти рук выдавали незаурядную физическую силу. Сейчас Саймон Уолш был в перчатках, и от этого его руки казались еще больше.
Но в остальном он ничем не отличался от сотен и тысяч других мужчин.
– Ты… умерла! – прохрипел Бобби-Саймон, обращаясь к Энни. – Тебя нет!
Мэгги шагнула вперед и тоже оказалась в круге света.
– Мы обе умерли, Бобби. Ты убил нас. Ты убил нас давным-давно… – Ее голос звучал почти спокойно, но на самом деле она боялась, что снова допустила ошибку, снова что-то не рассчитала.
Она очень боялась умереть, боялась небытия, но другого выхода у нее не было.
Бобби-Саймон повернулся к ней и с трудом сглотнул.
– Диана? Но ведь я же убил тебя! Откуда ты взялась?! Почему вы не можете спокойно лежать в могиле, зачем вы явились за мной?!
Энни негромко рассмеялась:
– Ты сам ответил на свой вопрос. Мы явились за тобой. Мы оказались сильнее, чем ты думал, и всегда были сильнее. Разве ты этого не знал?
Два выстрела слились в один, разорвав тишину. Он выстрелил в Энни практически в упор, но пули, не причинив ей никакого вреда, с визгом срикошетировали от какого-то массивного станка, стоявшего у стены позади нее.
Энни только улыбнулась.
– Вот видишь, Бобби! Мы всегда были сильнее и всегда будем!..
– Нет! – истерически взвизгнул он. – Я сильнее! Я могу снова убить вас. Я убью вас всех!
– Ты не смог убить меня, Бобби! – спокойно сказала Холлис Темплтон, выступая из-за большого деревянного ящика в нескольких ярдах слева от Мэгги.
Бобби-Саймон взвыл и попытался отступить еще на несколько шагов, но ему мешал стол.
– Нет. Нет!!! Я могу убить тебя! Ведь я уже убил тебя!
– Нет, ты не сумел, струсил, – ответила Мэгги и вдруг добавила, словно по наитию: – Кроме того, твоя выдумка насчет глаз была совершенно лишней. Мы тебя видим. Видим всегда, везде!
– Всегда! – как эхо повторила Холлис, делая еще один шаг вперед. На ее лице все еще видны были не до конца зарубцевавшиеся шрамы, но на Бобби-Саймона смотрели ярко-голубые, ясные и спокойные глаза.
– Неужели ты думал, что сможешь отнять у меня способность видеть? – спросила Холлис и улыбнулась надменно и чуть презрительно. – Ты и вправду думал, что отнял у меня глаза?
– Да, конечно. Я же помню, – пробормотал он и внезапно расхохотался громко, как самый настоящий безумец. – Я прекрасно помню, как вырезал тебе глаза! Потом я бросил их в таз с водой и смотрел; как они плавают. Я отнял твои глаза, Одра! До сих пор мне иногда снится по ночам, как я поддел твои большие карие глаза ножом и как лопались под лезвием мышцы и нервы. Я помню, как это было. Ты не можешь меня видеть!
– Но я вижу тебя. – Голос Холлис звучал спокойно и холодно. – Мы все тебя видим. Тебе больше не удастся спрятаться от нас. Мы найдем тебя везде.
– Н-нет… – забормотал Бобби-Саймон себе под нос, и револьвер в его руке вновь заплясал. – Нет-нет-нет… Пожалуйста!.. Я прошу вас!
– Мы тебя видим, – повторила Энни.
– Видим, – сказала Мэгги.
– Всегда. Везде, – закончила Холлис.
Бобби-Саймон снова захохотал. Он захохотал визгливо, громко и никак не мог остановиться. Именно в эти мгновения выражение его глаз изменилось. Мэгги ясно видела, как в глубине их что-то распадается на части, разваливается, исчезает. Растворяется. Тает. Потом ей показалось, будто мимо нее пронесся порыв ледяного ветра, но это был не ветер. У нее даже слегка заложило уши, как бывает при внезапной перемене давления.
Все это произошло в какие-то доли мгновения. Потом ствол револьвера уставился прямо ей в грудь. Он по-прежнему дрожал и подпрыгивал, но на таком расстоянии промахнуться было невозможно.
– Нет… – прохныкал Бобби-Саймон почти жалобно.
У Мэгги оставалась лишь доля секунды, чтобы снова взглянуть ему в глаза. Теперь в них не было ничего – только пустота и тупая, животная ненависть.
Сухо треснул выстрел.
Мэгги Ждала боли, была готова к ней. Но револьвер вдруг выпал из руки Саймона Уолша, а сам он пошатнулся и медленно, как в замедленной съемке, сполз на пол.
Все было кончено. Наконец-то все было кончено.
Прежде чем Мэгги успела перевести дух, рядом с ней оказался Джон. Не опуская пистолета, он крепко обнял ее свободной рукой.
– Мэгги!
– Мне уже казалось, – услышала она свой на удивление спокойный голос, – что вы никогда не придете.
– Мы едва не опоздали, – заметил Квентин, появляясь из-за большого ящика почти рядом с тем местом, где стояла Энни. Он тоже был вооружен. Продолжая держать на прицеле голову Саймона, Квентин осторожно приблизился к нему и, присев на корточки, пощупал пульс. Убедившись, что пульса нет, он выпрямился и, поставив пистолет на предохранитель, засунул оружие в наплечную кобуру.
– Мне с моего места было крайне неудобно стрелять, поэтому все зависело от него. – Он кивнул в сторону Джона. – Прекрасный выстрел!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47