Пошли в специальный отдел официальный запрос. Прикажи Энди ознакомить фэбээровцев со всеми обстоятельствами дела, и я обещаю, что ты не пожалеешь!
– Что ж, пусть будет по-твоему, – неохотно проворчал Драммонд. – Скажи Энди, пусть зайдет ко мне.
Стараясь ничем не выдать своего торжества, Мэгги поспешила выйти из кабинета лейтенанта. Час был поздний, и в общей комнате было всего несколько сотрудников, однако Мэгги сразу заметила, что все они исподтишка за ней наблюдают. Это, впрочем, ее не удивило – поначалу Драммонд орал так, что во всем участке звенели оконные стекла.
Джон и Энди ждали ее.
– Иди к нему, – сказала она Энди. – Быть может, он еще немного порычит для острастки, но официальное разрешение посвятить Квентина и Кендру во все детали ты получишь.
– Надеюсь, тебе не пришлось пообещать ему за это свое первое дитя? – поинтересовался Энди, вставая.
– Нет. Но, боюсь, все это далеко не бесплатно, – ответила Мэгги.
Подмигнув обоим, Энди направился к кабинету Драммонда, а Мэгги повернулась к Джону.
– Отличная работа, Мэгги, – негромко сказал он. – А теперь посиди немного, расслабься. – Она выглядела не просто усталой, а измотанной, и он волновался за нее, но решил ничего не говорить.
Мэгги села на второй стул.
– Легче допросить десять свидетелей, чем переспорить Люка. Он почти так же упрям, как пишут в детективных романах.
Джон слабо улыбнулся.
– Ты сумела его убедить. Это главное.
– Будем надеяться. – Мэгги улыбнулась в ответ. – Как ты думаешь, Квентин и Кендра еще не спят?
– Они оба настоящие «совы», предпочитают вести ночной образ жизни, особенно когда участвуют в каком-нибудь расследовании. Квентин утверждает, что ночью ему лучше думается. Слушай, ты уверена, что лейтенант позвонит им прямо сейчас?
Мэгги кивнула:
– Мы не можем позволить себе терять время, и Люк это понимает.
– Я тоже так думаю. – Джон потянулся к телефону. – Пожалуй, позвоню-ка я им сам.
7 ноября, среда
К тому моменту, когда участники расследования собрались в конференц-зале, время уже перевалило за полночь. Драммонд, впрочем, уехал домой, сказав, что предпочитает встретиться с «этими пресловутыми агентами» завтра, но его отсутствие никого особенно не огорчило. Отсутствовали также несколько детективов: некоторые сдали дежурство и отправились по домам, остальные работали в городе, пытаясь разыскать последнюю из пропавших женщин – Тару Джемисон.
Таким образом в комнате осталось только ядро следственной группы: Энди, Скотт и Дженнифер. Джон представил им Квентина и Кендру, после чего все немедленно занялись делом. Пока Квентин разглядывал прикрепленные к доске описания, фотографии и наброски, Кендра сообщила остальным, что поиск по федеральной базе данных не выявил ни одного хотя бы отдаленно похожего преступления. Следовательно, сказала она, Окулист действительно начал нападать на женщин только шесть с небольшим месяцев назад.
– Но вот это, – сказал Квентин, постучав пальцем по доске с прикрепленными к ней фотографиями, – это совершенно потрясающе. Хотел бы я знать, кто это выкопал? Кому пришла в голову эта блестящая – и сумасшедшая идея?
– Им, – Энди показал на Скотта и Дженнифер.
Скотт объяснил, почему они решили поискать похожие преступления в старых досье.
– Психолог считал почерк преступника слишком устоявшимся, сформированным, вот мы и решили, что, если Окулист начал нападения только недавно, он, возможно, копирует старые преступления, – закончил он.
– Ты, наверное, постоянно залезал за линию, когда в детстве раскрашивал треугольнички и кружочки, правда? – спросил Квентин.
Сначала Скотт не понял вопроса, но потом заметил в глазах агента лукавый огонек и кивнул.
– Да. Из-за этого у меня были вечные неприятности с учительницей. Наша мисс Хендриксон настаивала, чтобы геометрические фигуры были раскрашены аккуратно. Кстати, это в основном были прямоугольники и квадратики.
– Понятно. Вот вам наглядный пример того, как школа подавляет в детях инициативу, фантазию, творческое мышление! – произнес Квентин с шутливым пафосом. – И тем не менее вы с Дженнифер сумели найти единственное логически верное и рациональное решение проблемы. В последнее время подражателей стало, пожалуй, даже слишком много. Возможно, Окулист действительно вдохновился серией старых, нераскрытых преступлений, благо о них подробно написано в нескольких книгах, и не было никакой нужды копаться в полицейских архивах.
При этих его словах Джон бросил быстрый взгляд на Мэгги, ожидая, что она возразит Квентину, но она молча слушала, и лицо ее было суровым. Джон понял, что ему тем более следует молчать. Даже если Мэгги была права, когда утверждала, что они имеют дело с возродившимся в новой телесной оболочке Злом, это вряд ли могло помочь им разыскать эту самую оболочку и отправить ее за решетку. Скорее всего подобное заявление только повредило бы делу. Джон считал, что Окулиста неплохо бы вздернуть повыше в назидание всем, кому вздумается ему подражать.
– Сейчас Джен пытается разыскать свидетеля, который предположительно видел что-то странное в районе, где была найдена Холлис Темплтон. К сожалению, особых надежд на это возлагать не стоит. Найти этого Дэвида Робсона почти невозможно. У него нет ни работы, ни дома, а сейчас многие бродяги подались на юг. Больше у нас почти ничего нет, если не считать утверждения Мэгги, будто Тара Джемисон узнала Окулиста в момент нападения.
Нахмурившись, Дженнифер посмотрела на Мэгги:
– Почему ты так думаешь?
Мэгги пожала плечами:
– Можно назвать это шестым чувством, эмпатией или еще как-нибудь.
– Это не сказки, а проверенный факт, – счел нужным вмешаться Энди, который увидел, как вытянулись лица младших детективов. – Именно благодаря этому шестому чувству Мэгги удается делать невероятно точные наброски предполагаемых преступников. Кстати, я предпочитаю называть его интуицией, – сказал он и улыбнулся Мэгги. – Когда мисс Барнс допрашивает пострадавших или свидетелей, она в буквальном смысле слова переживает с ними то, что они чувствовали во время нападения. Это помогает ей воссоздать картину происшедшего и облик преступника.
– Как правило, удается, – уточнила Мэгги. – Увы, с одними людьми это ощущение сильнее, с другими – слабее. Кроме того, много зависит от того, насколько серьезным было преступление. Жертвы изнасилований, хулиганских нападений и прочих связанных с насилием преступных деяний глубоко травмированы. Их чувства и эмоции намного сильнее, чем, например, чувства домашней хозяйки, у которой в универсаме вытащили кошелек с кредитными карточками. Впрочем, бывают и исключения…
– Когда в кошельке оказываются наличные, – подсказал Квентин, и все невольно рассмеялись.
– А ты можешь сказать, что я испытываю сейчас? – требовательно спросила у Мэгги Дженнифер, сразу ставшая серьезной, если не угрюмой.
– Ну, для этого не нужно быть… – «экстрасенсом», чуть не ляпнула Мэгги, но вовремя поправилась: – …семи пядей во лбу. Вы не верите мне и раздражены, что я отнимаю у вас время. Это все, что я могу прочесть по вашим позам, жестам, голосу, выражению лиц, не вступая в физический контакт.
– Расскажи им остальное, – неожиданно вмешался Квентин.
Мэгги посмотрела на него, потом перевела взгляд на сидевших за столом детективов.
– Любая эмоция, любое сильное чувство, – начала она, – является одной из разновидностей энергии, судя по всему – электромагнитной. Эта энергия обладает свойством накапливаться в определенных местах, которые словно бы пропитываются ею. Когда я попадаю в такое место, например, в квартиру, где произошло убийство, мне удается подключиться к жертве или даже к преступнику. И тогда я чувствую… многое из того, что они переживали и чувствовали в тот момент.
– Именно так ты узнала о ссорах между Митчеллами? – догадался Энди и, когда Мэгги кивнула, быстро перечислил названные ею события, чтобы остальные поняли, что он имеет в виду.
– В каждом из этих случаев, – добавила Мэгги, – эмоции Митчеллов оказывались намного сильнее, чем обычно. Особенно сильно они поссорились из-за попугая, но и спор Томаса с тестем тоже был достаточно ожесточенным. Что касается осколка зеркала, которым порезалась Саманта, то тут была просто сильная боль, и я ее почувствовала.
– Но в полицейском участке должно быть достаточно сильных эмоций, – сказала Дженнифер. – Их ты ощущаешь?
Мэгги слегка поморщилась.
– До недавнего времени я воспринимала их как неприятное покалывание на коже. Так бывает, когда в воздухе скапливается слишком много статического электричества. Но в последнее время ощущение усилилось. Кроме этого, я начала чувствовать страдания пациентов в больницах.
– Ты ничего не говорила, – сказал Джон растерянно. – Почему?
– А что я могла сказать? – пожала плечами Мэгги. – Для меня это превратилось в постоянный шумовой фон, который почти не воспринимается сознательно. Так житель большого города не замечает шума транспорта и, только оказавшись на природе, начинает понимать, что ему чего-то недостает. Впрочем, время от времени какая-то особенно сильная эмоция прорывается и в сознание.
– Например? – В вопросе Дженнифер ясно прозвучал вызов.
Мэгги бросила вопросительный взгляд на Квентина. Тот покачал головой.
– Надо, Мэгги. Придется пару раз прыгнуть через горящий обруч и походить на задних лапах, иначе никто не поверит, что тигр на самом деле ученый.
– Хорошо. – Мэгги заметила, как щеки Дженнифер слегка порозовели, но ответила на вопрос так, словно не заметила брошенной ей перчатки. – Например, сегодня, то есть вчера утром сюда доставили подозреваемого в краже со взломом. Детектив Харрисон, который ведет дело, совершенно уверен, что этот парень действительно вламывался в богатые квартиры и особняки, но вся беда в том, что ни у него дома, ни у известных скупщиков краденого вы не обнаружили ничего из похищенного.
– Да, – подтвердил Энди. – Все верно. Ну и что?
– Когда сегодня этот парень был в участке, он очень боялся, что вы узнали о складском помещении в подвале соседнего дома, которое он взял в аренду на имя своей замужней сестры.
– Господи Иисусе! – воскликнул Скотт. – Нужно бы позвонить Майку Харрисону, но я боюсь что-нибудь пропустить.
– Позвонишь потом, – коротко приказал Энди, внимательно разглядывая Мэгги. – Что еще ты можешь рассказать?
– Та пожилая женщина, которую вы подозреваете в убийстве мужа, на самом деле его не убивала.
– Не убивала?
– Нет, он умер своей смертью. Но она избавилась от тела, закопала за домом в лесу.
– Вот черт! – озадаченно произнес Энди. – Зачем ей это понадобилось, если она его не убивала?
– Он не был застрахован, а без его пенсии ей не прожить. Вот она и решила сделать вид, будто он не умер, а просто пропал.
В наступившей тишине Квентин сказал негромко:
– Иногда мне тоже бывает очень неприятно работать на правительство.
Энди глубоко вздохнул:
– Что ж, видно, придется дополнительно приплачивать Мэгги, чтобы она целыми днями сидела возле нашей входной двери.
Мэгги улыбнулась ему:
– Зачем собирать информацию, которую твои ребята все равно раскопают?
– Ну, в этом я далеко не уверен. – Энди покрутил головой. – Впрочем, даже если ты согласишься, нам придется что-то предпринять, чтобы твои, гм-м… откровения выглядели как обычные рабочие версии, добытые нечеловеческим напряжением ягодичных мышц. Полагаю, что это вряд ли удастся.
– Поверь мне, Энди, это будет очень и очень трудно, – вмешался Квентин. – А если общественность пронюхает, что вы доверились экстрасенсу вместо того, чтобы расследовать преступления как положено… Я даже не представляю, что тогда с вами будет.
– Может возникнуть вопрос о вмешательстве в личную жизнь, это как минимум, – сказала Мэгги. – За исключением, пожалуй, нескольких детективов, которые бьются над расследованием самых сложных дел, большинству сотрудников полиции вряд ли понравится, что кто-то читает их мысли как раскрытую книгу каждый раз, когда они входят в участок. – Она слегка пожала плечами. – Давайте-ка не будем отвлекаться, а вернемся к нашему делу. Теперь, надеюсь, вам понятно, откуда я знаю, что Тара Джемисон знакома с насильником. Как только он ее схватил, она его узнала. Я почти уверена, что они встречались раньше, может быть, даже разговаривали…
Энди оглядел собравшихся и кивнул.
– Что ж, мне кажется, это уже кое-что, – сказал он. – Нужно собирать информацию о Таре Джемисон – о ее друзьях, родственниках, знакомых, романтических увлечениях, соседях, коллегах по работе. Как это делается, я думаю, объяснять не нужно – со стандартной процедурой все знакомы. Я знаю, уже поздно, но времени терять нельзя. Можете поднимать людей с постелей, ответственность я беру на себя. Если есть хоть малейший шанс найти Тару до того, как Окулист начнет с ней забавляться, нужно его использовать. Все согласны?
Все были согласны.
15
Бью часто работал в студии по ночам, но почти никогда-с закрытыми глазами.
Писать с закрытыми глазами ему не нравилось, но его попросили, и он не смог отказать, хотя в памяти все еще были живы воспоминания о последнем разе. Тогда у него получилась превосходная картина, но целую неделю после того, как работа была закончена, его мучили по ночам удушливые кошмары.
И это было единственное его произведение, которое он уничтожил своими руками.
– Это ведь не просто брызги? – спросил Бью покорно.
– Нет, – был ответ. – Это не просто брызги.
– Жаль. Я бы хотел…
– Я знаю.
– Ты слишком много знаешь.
– Многое, но не все. Например, я не знаю, как тебе удается вести связную беседу во время сеанса автоматического письма. Или следует называть эту твою способность автоматической живописью?
– Я сам не понимаю, как мне удается, и, честно говоря, меня это до чертиков пугает. Я сразу вспоминаю один старый фильм ужасов о пианисте, который раздобыл себе дополнительную пару рук. Чужих.
– Теперь уже ты пугаешь меня.
– Хотелось бы верить, но ты слишком многое повидал, чтобы бояться того, что умею я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47