Она улыбнулась:
– Меня зовут Кейт.
– Просто Кейт?
Он взглянула на один из многочисленных плакатов, украшавших обшитую сосной стену бара.
– Миллер. Кейт Миллер.
Он нахмурился.
– Миллер. Вы не родственница Миллерам в Бирне? Или же Миллер это фамилия вашего мужа?
– Я не замужем. И я понятия не имею, где находится этот ваш Берний, поэтому сомневаюсь, что у меня там могут быть родственники. У меня вообще нет никаких родственников, кроме троюродных братьев в Айдахо. И встреть я их сейчас, я бы их не узнала.
Много из того, что она сказала, было правдой. У нее действительно были дальние родственники, троюродные братья, которые стали для нее чужими, но жили они в Орегоне.
– Если вы не замужем, то, должно быть, это ваш приятель постарался.
Она удивленно спросила:
– Что постарался сделать мой приятель?
– Поставить вам синяки на лице.
– Какие синяки?
Она машинально дотронулась до щеки и сразу же поморщилась.
– А, это? Я даже не знала, что они у меня есть. Это, должно быть, оттого, что я упала. В ботинках от гольфа очень трудно ходить, не правда ли?
Чертовски трудно. Но упала она не в ботинках для гольфа. Должно быть, она ударилась, когда спрыгнула с балкона как раз перед тем, как украсть машину врача, чтобы убраться оттуда подальше. Она быстро встала.
– Может, еще выпьем пива? Я принесу.
Он быстро протянул руку и схватил ее за запястье.
– Я сам принесу. А то вы еще снова УПАДЕТЕ.
Нид неторопливо зашагал к холодильнику, а Кейт – она уже начала привыкать к этому имени – нервно заерзала. Все усложнялось. Куда подевались сильные, молчаливые люди? Он был, несомненно, человеком с сильным характером, но болтлив, хуже чем ее тетя Молли.
Хотя, с другой стороны, он ведь показал огромную выдержку. После того замечания о клюшке для гольфа он ни разу не касался ее облачения. А ведь ему должно было быть интересно знать об этом. Сама она, естественно, не собиралась распространяться на эту тему.
Она выплеснула в стакан остатки пива из своей бутылки. Сейчас она чувствовала легкое опьянение, но этому не стоило удивляться после всех испытаний, которые выпали на ее долю. Впрочем, пиво всегда быстро било ей в голову. К тому же она ничего не ела – с какого же времени? Неужели со вчерашнего вечера? Она надорвала еще один пакет с картофельными чипсами.
Он поставил перед ней еще одну бутылку с пивом, и некоторое время они молча пили.
– Далеко направляетесь? – спросил он наконец.
– Что?
– Далеко ли вы собираетесь пройти в своих ботинках для гольфа?
– Не очень. По моим расчетам не более четверти мили.
– М-м.
– В моей машине кончился бензин. Она осталась там на дороге.
– Понятно. А то я думал, как вы попали сюда.
– В машине. Затем пешком.
– М-м.
– У меня кончился бензин. Мне нужно заправиться. Не дадите взаймы?
– Конечно. Скоро приедет Билли Боб, он займется всем этим.
– Кто это?
– Парень, который работает у меня после школы. Он возьмет канистру, заполнит бак вашей машины и потом пригонит ее сюда.
– Когда он придет?
– Через пару часов, наверное.
Ее сознание уже начинало погружаться в пелену, но откуда-то из его глубины прозвучал сигнал тревоги.
– А мы сами не могли бы этого сделать? Мне действительно надо ехать.
– Нет. Когда я закончу пить, я буду слишком пьяным, чтобы вести машину. А из-за этого, – он дотронулся до черной повязки на своем глазе, – и в трезвом состоянии у меня плохое чувство расстояния. И вообще мне кажется, что вам не следует больше ходить в этих ботинках. Обязательно будут мозоли. И должно быть неудобно.
– Очень.
Она еще отпила из своего стакана. Пиво, кажется, немного успокаивало боль.
– Снимите их.
– С удовольствием.
Она развязала шнурки, сбросила ботинки и размяла мыски ног.
– А-ах. Божественно.
– Больно?
– Да.
Он со скрипом пододвинул свой стул к ней поближе и похлопал по своей ноге.
– Кладите их сюда. Я их разотру.
– О, нет. Да у меня…
– Слишком поздно стесняться. Кладите их сюда.
Он снова похлопал по своей ноге.
Она повиновалась. У него оказались мягкие пальцы. Теплые. И совсем не чужие.
Он вгляделся в ступни ее ног и вдруг разразился такими ругательствами, которые, наверное, заставили бы покраснеть и самого закоренелого грубияна.
Она испугалась и попробовала убрать ноги, но он крепко держал их за лодыжки.
– Что случилось?
– У вас сплошные порезы на ногах, и к тому же они кровоточат, вот что случилось.
Она вытянула шею и попыталась вывернуть ноги, чтобы увидеть ступни.
– Ну, не так уж все и страшно, как вы говорите.
– Не так уж все и страшно! Вы хотите получить заражение крови или гангрену?
Она захихикала.
– Не будет у меня никакой гангрены. Можете мне поверить. Я-то уж знаю. Я ведь…
Она вдруг закрыла ладонью свой рот.
– Вы ведь кто?
– Я… крепкое создание, – сказала она наконец и улыбнулась.
Он возмущенно фыркнул.
– Крепкое вы создание или нет, но вы скоро будете вынуждены ковылять на своих лодыжках, если не займетесь лечением порезов.
Он встал, осторожно переложил ее ноги на стул, на котором только что сидел, и твердо сказал:
– Не вставайте, пока не приду.
– Слушаюсь, сэр доктор. Есть, сэр.
Она попыталась отдать ему честь и попала рукой себе по носу.
Он вернулся с тазиком теплой мыльной воды и кипой всякой всячины. Встав на колени, он опустил ее ноги в тазик, после чего вымыл их и тщательно вытер. Затем он обработал ее ступни перекисью водорода, смазал какой-то мазью и перебинтовал таким количеством марли, которого с избытком хватило бы для целой мумии. Поверх всего он надел толстые хлопчатобумажные носки.
– Как самочувствие теперь? – спросил он.
– За-ме-ча-тель-но, – сказала она, снова захихикав. – Теперь я в состоянии дойти до машины с канистрой бензина. Мне действительно не следовало оставлять ее там, на дороге.
– Здесь ее никто не тронет. Но, может быть, у вас там осталась одежда. Я бы мог прошвырнуться туда и прихватить ее.
– Не-а. У меня нет ни нитки. У меня нет ни одежды, ни чековой книжки, ни кредитной карточки. И вообще ни цента за душой.
Она наклонилась к нему и поманила его пальцем. Когда он наклонился, она сказала громким шепотом:
– Но у меня в багажнике есть клюшка для гольфа.
Она захохотала.
– Как это вы умудрились напиться полутора бутылками пива?
– Я же говорила, что не умею пить. Я хороший бармен, но пить не умею.
– Бармен?
– Ага. Пока училась в колледже, все время работала барменом. Чертовски хорошо получалось.
– Где вы учились?
– В Б… Гм, в Беркли.
Он улыбнулся.
– Я догадывался, что вы из Калифорнии. Калифорнийская девушка.
Она тоже улыбнулась.
– Догадывался? Ха! Как раз в точку. Самая настоящая калифорнийка. Всю дорогу жила в Калифорнии.
Она была в Калифорнии всего лишь один раз, когда еще училась в одном из младших классов и ее возили в Диснейленд. Она потерла руками свое лицо, которое начинало странно неметь, затем отпила еще глоток пива.
Он тоже пару раз приложился к своей бутылке, затем сказал:
– Бармен, хм?
– Да, первоклассный. Манхеттен: одна часть вермута, две части виски и чуточка горького пиба – тьфу, пива. Драй Стинджер: одна часть лимонного сока, две части белого мятного ликера, шесть частей бренди. Холодный дайквири…
Он засмеялся и поднял вверх руки:
– Верю, верю. Здесь в этих краях у нас по большей части заказывают пиво, бурбон с содовой и маргаритас. Думаю, с этим вы бы справились?
– Конечно. А что?
– У меня такое чувство, что вы могли бы найти здесь работу, а я мог бы найти себе бармена.
Она снова потерла свое лицо.
– Парень, а могла бы я найти здесь хороший бифштекс? Чтобы мясо было вот такой толщины, – она показала пальцами толщину, которая выходила равной полутора дюймам. – И вареный картофель с кислыми сливками.
Он захохотал.
– Посмотрим, смогу ли я сварганить что-нибудь в этом роде. Но вообще-то я говорил не о мясе. Я говорил о деньгах.
Она нахмурилась и осторожно взглянула на него.
– У меня нет денег.
Она снова поманила его пальцем, и он придвинулся к ней.
– Запомни, что я тебе сказала: у меня нет ни одежды, ни денег. Ни одного цента. Зато у меня есть клюшка для игры в гольф.
Она захихикала.
– И еще сумка для гольфа. И еще связка других клюшек для гольфа. И ботинки.
Она подняла забинтованную ногу.
– Фу-ты.
Она заглянула под стул и нашла там свои ботинки, после чего нагнулась, подхватила один башмак и водрузила его на стол.
– Ты играешь в гольф? Могу составить тебе хорошую компанию.
Он улыбнулся:
– Наверное, нам надо подождать, пока ты не протрезвишься.
Она выпрямилась.
– Я аб-бсолютно трезва. Я выпила всего лишь две бутылки пива.
– В одном я, по крайней мере, убежден – можно не волноваться, прибыль ты не пропьешь.
Она нахмурилась, и у нее на лбу появилась большая морщина.
– Какую прибыль?
– Прибыль «Запасного козыря». Я предлагаю тебе временную работу в баре в качестве бармена и комнату, чтобы ты там… могла бы повесить свое полотенце. Ты могла бы начать работать прямо сейчас, ведь так?
– Да, но… но ты же совсем не ЗНАЕШЬ меня.
– Уже узнал. Мы же вот уже как два часа пьем вместе, а я отлично разбираюсь в людях. Да стоит лишь взглянуть в твои карие глаза, чтобы понять, что ты чиста как божий день. Еще по одной пива?
Он поднялся. Она посмотрела на него сквозь свои коричневые линзы, которые скрывали настоящий, голубой, цвет ее глаз, и сказала:
– Почему бы и нет?
Глава 2
Когда она проснулась, то обнаружила, что находится в какой-то незнакомой комнате на незнакомой кровати. Она ощутила во рту неприятный вкус, а голова болела так, словно ей в ухо засыпали десять упаковок арахисовых орехов.
Она скосила глаза, пытаясь разобрать, что это за комната, а также вспомнить, кто она сейчас и где находится. Откуда-то издали в комнату проникало слабое красноватое свечение, которого было явно недостаточно, чтобы как следует рассмотреть комнату. Выступали только контуры мебели. Она стала шарить рукой в поисках лампы, неожиданно наткнулась на нее, нащупала выключатель и включила свет.
Комната была небольшой и плохо обставленной. В ней находилась кровать, комод, прикроватная тумбочка. Шершавая керамическая лампа, которую она нащупала, была выполнена в виде ковбойского сапога. В качестве абажура у нее была использована настоящая коровья шкура, на которой все еще оставались настоящие волоски. Напротив вдоль всей стены протянулась полка, нагруженная десятками разнообразных трофеев. Один угол комнаты был занят седлом, другой – грудой картонных коробок, поставленных одна на другую.
Ах, да. Это – «Запасной козырь». Задняя комната. И Нид. Нид Чишолм. Она вспомнила его. Разве можно было его забыть?
А она была… Кейт. Кейт Миллер.
Воспоминания о вчерашнем вечере были смутными. Она вспомнила и имя юноши. Джимми Джоу. Или Билли Джоу. Нет, Билли Боб. Правильно, Билли Боб. Он пригнал ее «порше», а затем приготовил им целый пакет бутербродов с барбекю.
Они с Нидом весь вечер ели и пили пиво. Пиво. Ее передернуло.
Никогда в жизни больше не возьмет она в рот этой гадости. Незадолго до полуночи она прекратила пьянку, забрала у Нида его рубашку и доплелась до этой комнаты. Нид же остался пить еще.
Кейт приподнялась, отодвинула возле себя штору и выглянула из окна. Она увидела карликовые дубы, мескитовые деревья и каменистые холмы, едва вырисовывающиеся в предрассветной мгле. Она снова плюхнулась на подушку и попыталась заснуть, но ее мозг уже работал и отказывался подчиняться.
За ним включилась совесть, которая стала непрестанно мучить ее.
Очень сильно.
Она оказалась свидетелем преступления, серьезного преступления. СНОВА, черт возьми! Ну почему из всех людей, которые жили на свете, именно ЕЙ приспичило оказаться на том балконе?
Ей следовало быть хорошим гражданином, вызвать полицию, дать свидетельские показания. Но она уже выяснила для себя, как это ужасно – быть хорошим гражданином в такой ситуации. Это совсем не похоже на те прекрасные истории, которые показывают в фильмах. Когда-то она имела несчастье увидеть, как два наемных убийцы прикончили больного во время ее смены в больнице, после чего и ее личная жизнь, и ее работа превратились в настоящий ад.
Целый год от нее не отходила вооруженная охрана. До тех пор, пока она не дала свидетельские показания, затронув интересы очень крупных преступных банд. Затем в связи с опасностью для ее жизни ей предложили воспользоваться федеральной программой охраны свидетелей. Она согласилась, и это было непростое решение. Ей пришлось пожертвовать всем: своим именем, своей семьей, своей работой, которую она так любила… Даже своим женихом.
Она, конечно, понимала логику Марка и то, почему он, аспирант последнего года обучения в области гематологии, выигравший главную стипендию, не согласился все бросить. И тем не менее его решение оказалось для нее самым болезненным ударом. Новая работа, новое место жительства, даже новое имя – все это она могла еще вынести. Ее семья к этому времени уже уменьшилась до нескольких родственников, с которыми у нее было очень мало общего и с которыми она очень редко общалась. Но вот что касается Марка – ведь они вместе с ним строили такие планы на будущее…
Последние три года превратились в один кошмарный сон. Как только она начинала чувствовать себя в безопасности и привыкать к новой жизни, как следовало что-то, что заставляло ее немедленно все бросать, менять свое имя и внешность и срочно перебираться на новое место. Она даже начала удивляться, как еще не запуталась в своих именах.
А теперь случилось это.
Боже мой, да будет ли этому когда-нибудь конец?
Она прижала руки к лицу, стала тереть глаза, как бы пытаясь заставить себя забыть все, что видела накануне. Но эта сцена навечно отпечаталась в ее сознании. Выстрел в доме напротив. Мужчина с автоматом в руке, выбегающий из двери подъезда. Выражение его лица, когда он взглянул вверх и заметил ее. Топот его ног по лестнице, когда он бросился к ней.
В желудке появилась ставшая уже привычной боль. А лекарство, которое она принимала против язвенных приступов, осталось в шкафчике ее ванной комнаты за многие мили отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19