https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/Hansgrohe/
– Я приношу несчастье. Со мной происходит то, во что трудно поверить нормальному человеку.
Он притянул ее к себе и обнял за плечи.
– Нет, ты не права. Ты приносишь не неприятности, а счастье. Причем мне – такое счастье, которого у меня никогда не было.
– Да?
Он чмокнул ее в нос.
– Да. Я готов каждый день благодарить бога за то, что ты однажды забрела ко мне в бар в тех своих ботинках для гольфа. Ты у меня единственная, дорогая. Я попробую это объяснить лучше, когда мы доедем домой.
Как он собирается объяснять, можно было не спрашивать. Ей было хорошо сидеть рядом с ним и молчать, просто сидеть, свернувшись под боком, положив свою голову на его плечо, и смотреть на дорогу, упираясь рукой в его обтянутую джинсовой тканью ногу.
Она, должно быть, задремала, потому что следующей вещью, которую она увидела, была гостиница. Она выпрямилась и потянулась.
– Устала? – спросил он.
– Нет, не очень. Просто, когда я еду ночью на машине, мне всегда хочется спать. Наверное, возвращаюсь в детство. Моя мама говорила мне, что когда я была маленькой, то единственным способом, которым меня можно было убаюкать, это повозить в машине. Положить на сиденье и поехать куда-нибудь.
– Смотри-ка, ты первый раз упомянула своих родителей. Они еще живы?
– Нет, по крайней мере, моя мама. Она умерла около восьми лет назад. Об отце я ничего не знаю. Он ушел, когда мне было пять лет. И с тех пор я его не видела.
– Извини.
Кейт пожала плечами.
– Для него, наверное, оказалось не под силу ответственность за семью. А мы с мамой выдержали каким-то образом.
Нид вышел и помог выбраться ей.
– Ух, – сказала она, коснувшись ногами гравия.
Нид подхватил ее на руки и понес домой, волоча по ступенькам покрывало.
– Я совсем забыл, что ты неженка.
Она сердито фыркнула, посчитав эту шутку неудачной, но он только хмыкнул и поцеловал ее в ответ.
Войдя в дом, он внимательно посмотрел ей в лицо, потрогал ее щеки тыльной стороной ладони.
– Уже поздно. Ты точно не устала?
– Абсолютно точно, а ты?
– Нет. Как насчет того, чтобы нам попробовать снова, только теперь я применю другой подход.
Она улыбнулась.
– Что ты задумал?
– Позволь, я быстро приму душ, а затем ванна в твоем распоряжении. Надень что-нибудь покрасивее и жди, я за тобой зайду. Я буду ухаживать по всем правилам. Наверное, мы даже потанцуем. Ты любишь танцы?
– Да, но где, ради всего святого, ты собираешься танцевать среди ночи?
– Это уж моя забота.
Она никак не могла понять, что он имеет в виду, но согласилась.
Так как гардероб Кейт был довольно ограниченным, у нее не возникало особых проблем с выбором. Она надела одну из двух имевшихся в ее распоряжении юбок – длинную с цветным набивным рисунком – и выбрала подходящий по цвету блузон. Она нанесла макияж, используя тот скудный запас косметики, который у нее имелся, надела босоножки, села на край кровати и стала ждать.
Чем дольше она ждала, тем больше начинала волноваться. У нее стали появляться сомнения насчет разумности ее поведения. Она отогнала эти мысли и начала думать о чем-либо еще. Но несмотря на все свои усилия, старые опасения роились у нее в голове. Когда Нид постучал в дверь, она превратилась в комок нервов.
Она взялась за ручку двери, глубоко вздохнула и открыла дверь. От одного его вида все сомнения сразу же улетучились. Он стоял в дверях гладко выбритый, в чистых джинсах и рубашке, скроенной в стиле Запада, сжимая в руках букет полевых цветов.
Слегка поклонившись, он протянул ей букет, который внизу был обмотан помятой алюминиевой фольгой.
– Это тебе. Представь себе, что это красные розы.
Она опустила свое лицо в цветы и улыбнулась.
– Мне они нравятся больше, чем розы.
Он подал ей руку.
– Куда мы идем?
– В мой бар, который теперь называется «Chez Асе».
Он провел ее в салон бара, где горели приглушенные огни, а автоматический проигрыватель играл какие-то нежные мелодии в стиле «кантри». Все столики, за исключением одного, были отодвинуты к стенам. Оставшийся в центре столик был застелен клетчатой скатертью. В центре стола стояла зажженная свеча, которая была засунута в пустую бутылку вместо подсвечника. А сбоку от нее в ведерке со льдом лежала бутылка вина, рядом стояли два бокала на тонких высоких ножках. Он подставил ей стул.
– «Chez Асе» – очень приятный ресторан. Восхитительный интерьер.
– Я счастлив, что тебе он понравился.
Он поднял охлажденную бутылку.
– Шампанского?
– Шампанского? Настоящего?
– Настоящего. Я нашел пару пыльных бутылок в кладовке, которые были отложены про запас. Давай представим себе, что это «Dom Perignon».
Он с шумом откупорил шампанское и наполнил бокалы.
Она сделала глоток.
– М-м. Лучший «Dom Perignon», который я когда-либо пробовала.
Свет от свечи падал на его лицо, отражался в его глазе, делая его светло-голубым. Он дотронулся своим бокалом до ее бокала.
– За любовь… И тех, кто любит.
После нескольких глотков шампанского он встал и протянул ей свою руку.
– Могу я пригласить вас на этот вальс, мадемуазель?
– Конечно, месье.
Джордж Стрейт пел что-то из проигрывателя, а они на небольшом свободном участке плавно танцевали вальс. Он оказался потрясающе грациозным танцором, вел ее уверенно и легко. У нее вздымалась и взлетала юбка, их движения были такими синхронными, как будто они танцевали вместе долгие годы.
– Ты прекрасный танцор, – сказала она.
– И ты тоже. Сегодня ты просто бесподобно выглядишь.
Танец кончился. Она улыбнулась и сказала:
– Благодарю вас.
Началась новая запись. На этот раз звучала какая-то нежная баллада. Он притянул ее к себе и обнял за талию. Ее руки обвили его шею, и ее лоб касался его щеки. Они двигались под медленную музыку с той же бесподобной гармонией движений, которая появилась у них во время вальса. Их тела прижимались друг к другу, своими руками она обнимала его шею. Его грудь касалась ее груди, которая стала еще более уязвимой теперь, когда на ней не было бюстгальтера. Ей стало жарко, и она вздрогнула.
Его ладони двинулись вниз по ее спине и прижали ее еще сильнее к его животу и бедрам. Она чувствовала на своих щеках его жаркое дыхание, которое слегка колыхало упавшую на лицо прядь ее волос. Она чувствовала его сильные мышцы, застежки на его рубашке, жесткую пряжку на его ремне. Его нога была между ее ног. Ей стало еще жарче, и она снова вздрогнула.
– В чем дело, дорогая? – спросил он.
Отклонившись назад, она улыбнулась ему.
– Ты так хочешь меня? – спросила она, ощущая, как напряглась внизу его плоть.
– Я начинаю привыкать к этому. Это состояние у меня становится перманентным, когда ты рядом.
– О!
– Да, о!
– Почему же ты не сделаешь что-нибудь?
– Что ты имеешь в виду?
– Удовлетворить себя. В моей постели. Прямо сейчас.
– Но по моей программе мы должны еще пить шампанское и танцевать. Я понимаю, что налетал раньше на тебя, как взбешенный бык. Я хочу прекратить это. Я хочу, чтобы у нас с тобой была романтическая ночь.
Нежность переполнила ее душу. Она поцеловала его в подбородок.
– Я ценю твою заботливость.
Они продолжали танцевать. Ее руки то обвивались вокруг его шеи, то гладили его грудь. Она расстегнула верхние застежки и прикасалась губами к его груди. Она чувствовала, как каждый раз он напрягается от ее поцелуя. Однако выдерживает ритм танца. Еще две застежки расстегнуты, и ее руки проникли к его телу, лаская и гладя его, играя с его маленькими плоскими сосками. Мышцы его живота напряглись, и она захихикала.
– Дорогая, – сказал он, – это становится невыносимым. Я больше не могу терпеть.
– Я знаю, – сказала она, стараясь не смеяться. – Я это чувствую.
Кончиком языка она провела вдоль его ключицы, а ее руки стали гладить его спину. Он первый раз сбился с ритма.
– Детка, не знаю, смогу ли еще это долго вынести.
– Да, в самом деле?
Она наклонила его голову, укусила его за нижнюю губу и прижалась к нему своим животом и бедрами.
– Все! – глухо сказал он, схватил за руку и повел в спальную комнату.
Она, смеясь, засеменила за ним, с трудом сумев на мгновение задержать его, чтобы задуть свечу, когда они оказались рядом с ней.
– Ты ведьма, – сказал он, на секунду прерывая свои поцелуи.
Она выше подняла голову, чтобы он мог легче достать ее шею.
– Почему?
– Потому что ты меня приворожила. Около тебя я перестаю соображать.
Он начал бешено срывать ее одежду, целуя каждую вновь обнажаемую часть ее тела.
Она с таким же лихорадочным нетерпением стала расстегивать и срывать его одежду. Рубашки, джинсы, туфли, босоножки – все полетело куда попало. Его трусы упали на лампу. Ее трусики – на спинку кровати. Они повалились на кровать, целуя, гладя, бормоча, лаская друг друга.
У нее перехватило дыхание. Ее желание росло. Ее тело нетерпеливо требовало, чтобы он вошел в нее скорее, прежде чем она умрет от избытка страсти. Он рванулся, оказался вверху на ней, затем резко и глубоко вошел в нее. Она вскрикнула от ни с чем не сравнимого ощущения его пылкой плоти в ней, и тоже стала двигаться, чтобы усилить это бесподобное наслаждение.
Глубокий протяжный стон вырвался из его груди. «О Боже, я хочу тебя съесть», – прошептал он и с хищным рычанием прильнул своими горячими жадными губами к ее рту. Его язык ворвался в ее рот и стал двигаться в нем, согласуясь с тем ритмом, в котором его тело мощно накатывалось на нее. Она захватила в ладони его волосы, широко открыла рот, всасывая и лаская им его язык, она обвила своими ногами его бедра и стала сначала покорно, а затем так же решительно и неистово отвечать на каждый порыв, каждое движение его тела. Два диких создания метались, извивались, ползали, поднимались и падали. От счастья и восторга их кожа покрылась потом и стала скользкой. Она рванулась, заставляя его повернуться на спину, выпрямилась, села на него верхом и бешено ринулась к счастью, управляя им, словно необъезженным мустангом. Вдруг она почувствовала, что все достигло предела. Он выгнулся, и хриплый, тихий стон вырвался из его груди. Стон стал громче и резче, и он перестал двигаться, его напрягшееся тело застыло. Первая волна блаженства хлынула на него в тот момент, когда он почувствовал, как мощные конвульсии начали сотрясать ее тело, и она погрузилась в до сих пор еще не изведанные ею глубины удовольствия, которые потекли по ее охваченному спазмами наслаждения телу, заставляя трепетать каждую клетку.
Она перестала двигаться, перестала дышать. Все ее внимание без остатка было поглощено глубиной ее счастья и благодарностью к этому человеку.
Исчезло время, пространство, ощущение реальности. Было только ощущение счастья и бешеной радости.
Уставшая и потрясенная своими ощущениями, Кейт откинулась на согнутые в коленях ноги Нида.
С трудом переводя дыхание, он выдохнул:
– Боже мой.
– Это как раз то, что я думаю.
– Милая, мои слова, наверное, покажутся тебе банальными, но я и никогда, НИКОГДА не испытывал ничего подобного.
– Никогда?
– Никогда.
Она вздохнула:
– И я тоже. Я попробую встать, но мне кажется, что я не смогу двигаться по меньшей мере полчаса.
Он улыбнулся.
– А я вот жаловаться не буду.
Он дотронулся до ее увеличившейся груди, мягко погладил и обхватил ладонями.
– Я всю свою жизнь ждал тебя. Мне ничего больше не хочется. Хорошо бы пробыть здесь, никуда не уходя и не вставая, целую неделю, чтобы смотреть на тебя, трогать тебя. – Его рука скользнула вниз по ее влажному животу к тому месту, где они еще были связаны друг с другом. Палец коснулся чувствительного места, и она вздрогнула.
Он стал нежно гладить там, и она ощутила, как волны наслаждения опять потекли по ее телу, набирая высоту и силу.
– О, о-о, – выдохнула она, закрывая глаза и наваливаясь телом на его палец. Он увеличил темп, и вскоре еще один момент блаженства потряс их.
Ее напрягшееся тело пронизывали дивные ощущения. Потом, когда замер последний всплеск блаженства, она подняла свои отяжелевшие веки и посмотрела на него. В его ответном взгляде она увидела такую сладостную муку, что у нее на глаза навернулись слезы.
Он обвел ее подбородок своими пальцами.
– О, Кейт, я люблю тебя. Так люблю тебя. Какая же жизнь у нас будет с тобой вдвоем!
Ей показалось, что какой-то железный кулак схватил ее сердце. Она легла сверху на него и положила ему на плечо свою голову. Слезы, которые она пыталась сдержать, хлынули из глаз. «Да, какая жизнь», – подумала она.
НО ОЧЕНЬ НЕДОЛГО.
Глава 9
Кейт ехала на Старлайт совсем одна. Имя «Старлайт» носила степенная, твердо стоящая на ногах кобыла из конюшни Нида. Кейт ехала верхом по склону известкового холма, на котором кедры, горный лавр и карликовые дубы перемежались с кактусами. Вот уже целую неделю каждое утро Нид учил ее держаться в седле. Он хвалил ее и говорил, что у нее имеются прирожденные навыки езды. А она обнаружила, что просто влюблена в езду верхом. Особенно ей нравилось ездить самой, что случилось, когда у Нида было много работы.
На вершине холма она остановилась, спрыгнула с лошади и бросила поводья, поскольку была уверена, что тренированная кобыла никуда не забредет. Кейт залезла на большой валун, уселась на него и, подтянув ноги, уперлась в них подбородком. Это было одно из ее самых любимых мест. Тихое и спокойное. Кроме того отсюда открывался великолепный вид на окрестности: вдали виднелся бар «Козырь», ближе, на пастбище, паслись рыжие коровы, направо и налево расстилались ковры диких цветов, а с другой стороны пастбища на небольшом возвышении был виден строящийся дом.
Да, вид был прекрасен. Она глубоко вдохнула чистый воздух, который был напоен ароматами утренней росы, но ее взгляд все время возвращался от замечательной панорамы к той точке, в которой находился Нид и откуда слышался стук топора. Нид был на стройке дома. Даже отсюда, с довольно большого расстояния, она хорошо различала его. Сейчас он работал на наружной стене, что-то приколачивая к ней, чтобы подготовить ее для внешней обшивки, которая будет состоять из кирпича, камня и кедра. Группа кровельщиков уже работала на крыше над одной частью дома и над гаражом, покрывая ее кровельными материалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Он притянул ее к себе и обнял за плечи.
– Нет, ты не права. Ты приносишь не неприятности, а счастье. Причем мне – такое счастье, которого у меня никогда не было.
– Да?
Он чмокнул ее в нос.
– Да. Я готов каждый день благодарить бога за то, что ты однажды забрела ко мне в бар в тех своих ботинках для гольфа. Ты у меня единственная, дорогая. Я попробую это объяснить лучше, когда мы доедем домой.
Как он собирается объяснять, можно было не спрашивать. Ей было хорошо сидеть рядом с ним и молчать, просто сидеть, свернувшись под боком, положив свою голову на его плечо, и смотреть на дорогу, упираясь рукой в его обтянутую джинсовой тканью ногу.
Она, должно быть, задремала, потому что следующей вещью, которую она увидела, была гостиница. Она выпрямилась и потянулась.
– Устала? – спросил он.
– Нет, не очень. Просто, когда я еду ночью на машине, мне всегда хочется спать. Наверное, возвращаюсь в детство. Моя мама говорила мне, что когда я была маленькой, то единственным способом, которым меня можно было убаюкать, это повозить в машине. Положить на сиденье и поехать куда-нибудь.
– Смотри-ка, ты первый раз упомянула своих родителей. Они еще живы?
– Нет, по крайней мере, моя мама. Она умерла около восьми лет назад. Об отце я ничего не знаю. Он ушел, когда мне было пять лет. И с тех пор я его не видела.
– Извини.
Кейт пожала плечами.
– Для него, наверное, оказалось не под силу ответственность за семью. А мы с мамой выдержали каким-то образом.
Нид вышел и помог выбраться ей.
– Ух, – сказала она, коснувшись ногами гравия.
Нид подхватил ее на руки и понес домой, волоча по ступенькам покрывало.
– Я совсем забыл, что ты неженка.
Она сердито фыркнула, посчитав эту шутку неудачной, но он только хмыкнул и поцеловал ее в ответ.
Войдя в дом, он внимательно посмотрел ей в лицо, потрогал ее щеки тыльной стороной ладони.
– Уже поздно. Ты точно не устала?
– Абсолютно точно, а ты?
– Нет. Как насчет того, чтобы нам попробовать снова, только теперь я применю другой подход.
Она улыбнулась.
– Что ты задумал?
– Позволь, я быстро приму душ, а затем ванна в твоем распоряжении. Надень что-нибудь покрасивее и жди, я за тобой зайду. Я буду ухаживать по всем правилам. Наверное, мы даже потанцуем. Ты любишь танцы?
– Да, но где, ради всего святого, ты собираешься танцевать среди ночи?
– Это уж моя забота.
Она никак не могла понять, что он имеет в виду, но согласилась.
Так как гардероб Кейт был довольно ограниченным, у нее не возникало особых проблем с выбором. Она надела одну из двух имевшихся в ее распоряжении юбок – длинную с цветным набивным рисунком – и выбрала подходящий по цвету блузон. Она нанесла макияж, используя тот скудный запас косметики, который у нее имелся, надела босоножки, села на край кровати и стала ждать.
Чем дольше она ждала, тем больше начинала волноваться. У нее стали появляться сомнения насчет разумности ее поведения. Она отогнала эти мысли и начала думать о чем-либо еще. Но несмотря на все свои усилия, старые опасения роились у нее в голове. Когда Нид постучал в дверь, она превратилась в комок нервов.
Она взялась за ручку двери, глубоко вздохнула и открыла дверь. От одного его вида все сомнения сразу же улетучились. Он стоял в дверях гладко выбритый, в чистых джинсах и рубашке, скроенной в стиле Запада, сжимая в руках букет полевых цветов.
Слегка поклонившись, он протянул ей букет, который внизу был обмотан помятой алюминиевой фольгой.
– Это тебе. Представь себе, что это красные розы.
Она опустила свое лицо в цветы и улыбнулась.
– Мне они нравятся больше, чем розы.
Он подал ей руку.
– Куда мы идем?
– В мой бар, который теперь называется «Chez Асе».
Он провел ее в салон бара, где горели приглушенные огни, а автоматический проигрыватель играл какие-то нежные мелодии в стиле «кантри». Все столики, за исключением одного, были отодвинуты к стенам. Оставшийся в центре столик был застелен клетчатой скатертью. В центре стола стояла зажженная свеча, которая была засунута в пустую бутылку вместо подсвечника. А сбоку от нее в ведерке со льдом лежала бутылка вина, рядом стояли два бокала на тонких высоких ножках. Он подставил ей стул.
– «Chez Асе» – очень приятный ресторан. Восхитительный интерьер.
– Я счастлив, что тебе он понравился.
Он поднял охлажденную бутылку.
– Шампанского?
– Шампанского? Настоящего?
– Настоящего. Я нашел пару пыльных бутылок в кладовке, которые были отложены про запас. Давай представим себе, что это «Dom Perignon».
Он с шумом откупорил шампанское и наполнил бокалы.
Она сделала глоток.
– М-м. Лучший «Dom Perignon», который я когда-либо пробовала.
Свет от свечи падал на его лицо, отражался в его глазе, делая его светло-голубым. Он дотронулся своим бокалом до ее бокала.
– За любовь… И тех, кто любит.
После нескольких глотков шампанского он встал и протянул ей свою руку.
– Могу я пригласить вас на этот вальс, мадемуазель?
– Конечно, месье.
Джордж Стрейт пел что-то из проигрывателя, а они на небольшом свободном участке плавно танцевали вальс. Он оказался потрясающе грациозным танцором, вел ее уверенно и легко. У нее вздымалась и взлетала юбка, их движения были такими синхронными, как будто они танцевали вместе долгие годы.
– Ты прекрасный танцор, – сказала она.
– И ты тоже. Сегодня ты просто бесподобно выглядишь.
Танец кончился. Она улыбнулась и сказала:
– Благодарю вас.
Началась новая запись. На этот раз звучала какая-то нежная баллада. Он притянул ее к себе и обнял за талию. Ее руки обвили его шею, и ее лоб касался его щеки. Они двигались под медленную музыку с той же бесподобной гармонией движений, которая появилась у них во время вальса. Их тела прижимались друг к другу, своими руками она обнимала его шею. Его грудь касалась ее груди, которая стала еще более уязвимой теперь, когда на ней не было бюстгальтера. Ей стало жарко, и она вздрогнула.
Его ладони двинулись вниз по ее спине и прижали ее еще сильнее к его животу и бедрам. Она чувствовала на своих щеках его жаркое дыхание, которое слегка колыхало упавшую на лицо прядь ее волос. Она чувствовала его сильные мышцы, застежки на его рубашке, жесткую пряжку на его ремне. Его нога была между ее ног. Ей стало еще жарче, и она снова вздрогнула.
– В чем дело, дорогая? – спросил он.
Отклонившись назад, она улыбнулась ему.
– Ты так хочешь меня? – спросила она, ощущая, как напряглась внизу его плоть.
– Я начинаю привыкать к этому. Это состояние у меня становится перманентным, когда ты рядом.
– О!
– Да, о!
– Почему же ты не сделаешь что-нибудь?
– Что ты имеешь в виду?
– Удовлетворить себя. В моей постели. Прямо сейчас.
– Но по моей программе мы должны еще пить шампанское и танцевать. Я понимаю, что налетал раньше на тебя, как взбешенный бык. Я хочу прекратить это. Я хочу, чтобы у нас с тобой была романтическая ночь.
Нежность переполнила ее душу. Она поцеловала его в подбородок.
– Я ценю твою заботливость.
Они продолжали танцевать. Ее руки то обвивались вокруг его шеи, то гладили его грудь. Она расстегнула верхние застежки и прикасалась губами к его груди. Она чувствовала, как каждый раз он напрягается от ее поцелуя. Однако выдерживает ритм танца. Еще две застежки расстегнуты, и ее руки проникли к его телу, лаская и гладя его, играя с его маленькими плоскими сосками. Мышцы его живота напряглись, и она захихикала.
– Дорогая, – сказал он, – это становится невыносимым. Я больше не могу терпеть.
– Я знаю, – сказала она, стараясь не смеяться. – Я это чувствую.
Кончиком языка она провела вдоль его ключицы, а ее руки стали гладить его спину. Он первый раз сбился с ритма.
– Детка, не знаю, смогу ли еще это долго вынести.
– Да, в самом деле?
Она наклонила его голову, укусила его за нижнюю губу и прижалась к нему своим животом и бедрами.
– Все! – глухо сказал он, схватил за руку и повел в спальную комнату.
Она, смеясь, засеменила за ним, с трудом сумев на мгновение задержать его, чтобы задуть свечу, когда они оказались рядом с ней.
– Ты ведьма, – сказал он, на секунду прерывая свои поцелуи.
Она выше подняла голову, чтобы он мог легче достать ее шею.
– Почему?
– Потому что ты меня приворожила. Около тебя я перестаю соображать.
Он начал бешено срывать ее одежду, целуя каждую вновь обнажаемую часть ее тела.
Она с таким же лихорадочным нетерпением стала расстегивать и срывать его одежду. Рубашки, джинсы, туфли, босоножки – все полетело куда попало. Его трусы упали на лампу. Ее трусики – на спинку кровати. Они повалились на кровать, целуя, гладя, бормоча, лаская друг друга.
У нее перехватило дыхание. Ее желание росло. Ее тело нетерпеливо требовало, чтобы он вошел в нее скорее, прежде чем она умрет от избытка страсти. Он рванулся, оказался вверху на ней, затем резко и глубоко вошел в нее. Она вскрикнула от ни с чем не сравнимого ощущения его пылкой плоти в ней, и тоже стала двигаться, чтобы усилить это бесподобное наслаждение.
Глубокий протяжный стон вырвался из его груди. «О Боже, я хочу тебя съесть», – прошептал он и с хищным рычанием прильнул своими горячими жадными губами к ее рту. Его язык ворвался в ее рот и стал двигаться в нем, согласуясь с тем ритмом, в котором его тело мощно накатывалось на нее. Она захватила в ладони его волосы, широко открыла рот, всасывая и лаская им его язык, она обвила своими ногами его бедра и стала сначала покорно, а затем так же решительно и неистово отвечать на каждый порыв, каждое движение его тела. Два диких создания метались, извивались, ползали, поднимались и падали. От счастья и восторга их кожа покрылась потом и стала скользкой. Она рванулась, заставляя его повернуться на спину, выпрямилась, села на него верхом и бешено ринулась к счастью, управляя им, словно необъезженным мустангом. Вдруг она почувствовала, что все достигло предела. Он выгнулся, и хриплый, тихий стон вырвался из его груди. Стон стал громче и резче, и он перестал двигаться, его напрягшееся тело застыло. Первая волна блаженства хлынула на него в тот момент, когда он почувствовал, как мощные конвульсии начали сотрясать ее тело, и она погрузилась в до сих пор еще не изведанные ею глубины удовольствия, которые потекли по ее охваченному спазмами наслаждения телу, заставляя трепетать каждую клетку.
Она перестала двигаться, перестала дышать. Все ее внимание без остатка было поглощено глубиной ее счастья и благодарностью к этому человеку.
Исчезло время, пространство, ощущение реальности. Было только ощущение счастья и бешеной радости.
Уставшая и потрясенная своими ощущениями, Кейт откинулась на согнутые в коленях ноги Нида.
С трудом переводя дыхание, он выдохнул:
– Боже мой.
– Это как раз то, что я думаю.
– Милая, мои слова, наверное, покажутся тебе банальными, но я и никогда, НИКОГДА не испытывал ничего подобного.
– Никогда?
– Никогда.
Она вздохнула:
– И я тоже. Я попробую встать, но мне кажется, что я не смогу двигаться по меньшей мере полчаса.
Он улыбнулся.
– А я вот жаловаться не буду.
Он дотронулся до ее увеличившейся груди, мягко погладил и обхватил ладонями.
– Я всю свою жизнь ждал тебя. Мне ничего больше не хочется. Хорошо бы пробыть здесь, никуда не уходя и не вставая, целую неделю, чтобы смотреть на тебя, трогать тебя. – Его рука скользнула вниз по ее влажному животу к тому месту, где они еще были связаны друг с другом. Палец коснулся чувствительного места, и она вздрогнула.
Он стал нежно гладить там, и она ощутила, как волны наслаждения опять потекли по ее телу, набирая высоту и силу.
– О, о-о, – выдохнула она, закрывая глаза и наваливаясь телом на его палец. Он увеличил темп, и вскоре еще один момент блаженства потряс их.
Ее напрягшееся тело пронизывали дивные ощущения. Потом, когда замер последний всплеск блаженства, она подняла свои отяжелевшие веки и посмотрела на него. В его ответном взгляде она увидела такую сладостную муку, что у нее на глаза навернулись слезы.
Он обвел ее подбородок своими пальцами.
– О, Кейт, я люблю тебя. Так люблю тебя. Какая же жизнь у нас будет с тобой вдвоем!
Ей показалось, что какой-то железный кулак схватил ее сердце. Она легла сверху на него и положила ему на плечо свою голову. Слезы, которые она пыталась сдержать, хлынули из глаз. «Да, какая жизнь», – подумала она.
НО ОЧЕНЬ НЕДОЛГО.
Глава 9
Кейт ехала на Старлайт совсем одна. Имя «Старлайт» носила степенная, твердо стоящая на ногах кобыла из конюшни Нида. Кейт ехала верхом по склону известкового холма, на котором кедры, горный лавр и карликовые дубы перемежались с кактусами. Вот уже целую неделю каждое утро Нид учил ее держаться в седле. Он хвалил ее и говорил, что у нее имеются прирожденные навыки езды. А она обнаружила, что просто влюблена в езду верхом. Особенно ей нравилось ездить самой, что случилось, когда у Нида было много работы.
На вершине холма она остановилась, спрыгнула с лошади и бросила поводья, поскольку была уверена, что тренированная кобыла никуда не забредет. Кейт залезла на большой валун, уселась на него и, подтянув ноги, уперлась в них подбородком. Это было одно из ее самых любимых мест. Тихое и спокойное. Кроме того отсюда открывался великолепный вид на окрестности: вдали виднелся бар «Козырь», ближе, на пастбище, паслись рыжие коровы, направо и налево расстилались ковры диких цветов, а с другой стороны пастбища на небольшом возвышении был виден строящийся дом.
Да, вид был прекрасен. Она глубоко вдохнула чистый воздух, который был напоен ароматами утренней росы, но ее взгляд все время возвращался от замечательной панорамы к той точке, в которой находился Нид и откуда слышался стук топора. Нид был на стройке дома. Даже отсюда, с довольно большого расстояния, она хорошо различала его. Сейчас он работал на наружной стене, что-то приколачивая к ней, чтобы подготовить ее для внешней обшивки, которая будет состоять из кирпича, камня и кедра. Группа кровельщиков уже работала на крыше над одной частью дома и над гаражом, покрывая ее кровельными материалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19