Меня поразило, что Эойя была по-прежнему грустна и задумчива, и я, несмотря на все свои старания, никак не мог рассеять печаль девушки.
— Зря ты меня успокаиваешь, — тихо проговорила она, покачивая своей хорошенькой головкой. — Я чувствую, что нас подстерегает беда! И знаю, что больше никогда не увижу своего батюшку! Плохо ты сделал, решив разгадать тайну этих проклятых мест! Наши предки всегда говорили, что излишнее любопытство приносит одни несчастья.
Я невольно про себя разделял ее опасения, но старался ничем не выдать себя.
— Ах ты, маленькая трусишка! — отозвался я, пытаясь улыбнуться. — У тебя мордашка малыша, который еще не выспался как следует. Когда ты, наконец, проснешься, то перестанешь бояться страшных сказок… У нас у всех есть очень важное дело — мы должны пробиться через эту травяную стену.
— И как ты думаешь это сделать? Мне кажется, мы ничего не сможем!
— Кажется, я уже придумал способ. Можно допустить, что эта маленькая чуткая травка должна бояться дыма. Поэтому мы подожжем свежие ветки и вырвемся на свободу!
Я вовсе не был уверен в успехе своего предприятия, но пока ничего лучше мне в голову не приходило.
По моему распоряжению все снялись с места и приблизились к зловещему холму.
Ветер стал нашим помощником, неся клубы едкого дыма в сторону базовой пены. На первых порах все пошло так, как а и предполагал: стебельки, охваченные дымом, полетели прочь, и примерно через четверть часа путь наш был совершенно свободен.
Травинки справа и слева ходили волнами, как море во время шторма. Увидев это, марсиане принялись радостно кричать и вошли в образовавшийся коридор. Легкость, с которой мы преодолели такое грозное препятствие, удивила меня.
Но и по сей день я горько упрекаю себя за глупость, которая меня тогда обуяла!
Едва мы успели пройти сотню шагов, как я услышал за спиной шипение, которое издают раскаленные угли, залитые водой. Я обернулся назад и застыл на месте… Наш спасительный огонь погас, а дрова были разбросаны в разные стороны…
Я в растерянности стоял, не зная, что предпринять.
Это не могли сделать эрлооры, ибо на небе ярко сияло солнце, а они не выносили ни дневного света, ни блеска огня. Но это постарались и не роомбоо, поскольку земля в этих местах была каменистая.
В мозгу молнией промелькнула одна-единственная мысль: бежать!
И я крикнул, что есть мочи:
— Все назад, в лес!
Увы, было уже слишком поздно!
Я слышал отчаянные призывы о помощи, но голоса несчастных марсиан доходили до меня, как сквозь толстый слой ваты, и звучали все слабее и слабее. Хищные стебельки душили их, однако я успел расслышать напоследок свое имя…
Мои друзья ожидали спасения от меня, которого сами недавно вызволили из когтей эрлооров!
Их стоны разрывали мне сердце, и я ненавидел себя за собственное бессилие. Где Эойя? С первой же минуты она исчезла куда-то, от страха вырвав руку из моей ладони.
Вдруг я услышал ее голос всего в нескольких шагах от себя:
— Роберт! Роберт! Помоги! Спаси меня!
Я метался в разные стороны, как одержимый, тщетно пытаясь пробиться к бедняжке, но все было напрасно. А травяная стена, казалось, стала еще плотнее. На голову мне давила чудовищная тяжесть, от которой трещали кости. Я не мог пошевелиться.
Дыхание почти остановилось, мне не хватало воздуха, а сабельки вдруг начали издавать сильный запах мускуса. Я чувствовал, как он проникает в мозг, парализуя мышцы. Я был уверен, что если так будет продолжаться и дальше, аромат может стать смертельным, как запах большого количества сирени или тубероз.
Меня окутала непроглядная тьма, какая-то терпкая пыль засыпала глаза, забивала горло…
Я уже не соображал, где я и что со мной, совсем потерял ориентацию в пространстве и не знал, углубляюсь ли дальше в смертоносное облако пли выбираюсь на свободу.
Эту ужасную напасть нельзя было одолеть пи силой, ни хитростью. И отвага здесь была ни к чему!
Потом я решил, что чем больше сопротивляюсь, тем с большей яростью накидываются на меня маленькие хищники, и постарался не шевелиться.
А совершил роковую ошибку! Живые тиски только крепче сомкнулись вокруг моего тела. Я почти перестал бороться, решив, что все кончено.
Вдруг я споткнулся о камень и полетел на землю. Я думал, что уже не поднимусь, однако встал с величайшими усилиями и, согнувшись в три погибели, двинулся вперед. Вдруг ушей моих снова достиг отчаянный зов Эойи:
— Роберт! Роберт!
Крик был приглушенный, словно издалека.
Я с горечью размышлял, что, барахтаясь в живой траве, ухожу все дальше и дальше от девушки, вместо того, чтобы приблизиться к ней, но вдруг услышал крик почти совсем рядом.
Осатанев от ярости, я ринулся, пригнув голову, вперед, надеясь пробить это жуткое заграждение, которое под моими ударами только мягко пружинило, и мне казалось, что я вижу кошмарный сон.
Я рвал и мял руками тонкие стебли, тысячами уничтожая их, но толку от этих усилий было мало. Неистовство между тем все сильнее охватывало меня, и тошнотворный, одуряющий запах раздражал неимоверно. В конце концов я принялся грызть окаянную траву и очнулся, только почувствовав под ногами лежащее тело.
Я наклонился, и не смог сдержать горестного вопля, убежденный, что, наконец, нашел Эойю, и снова ошибся.
Коснулся руками лица и почувствовал под пальцами жесткие волосы и бороду… Это был один из моих несчастных избавителей.
Я положил ладонь ему на грудь: сердце уже перестало биться, еще теплое тело начинало коченеть. Вдруг я нечаянно задел шею и почувствовал под рукой что-то липкое и влажное. Это была кровь. Потом ногу мне пронзила острая боль. Я наступил на горшок с раскаленными углями, который несчастный марсианин наверно выпустил из рук, когда падал.
Я старался не думать о том, как погиб этот бедняга, и, схватив горшок, начал, дрожа от радости, на ощупь собирать рассыпанные угли.
Может, они помогут мне спастись?
Я сложил головни обратно и принялся их раздувать, вначале осторожно, а потом все сильнее, так, что пепел облаком поднимался вверх. Наконец, появился голубоватый огонек. Тогда я бросил на него несколько растеньиц и с радостью наблюдал, как они корчились в пламени. Потом схватил их целую горсть и принялся дуть на уголья изо всех сил, пока вверх не взвился столбик дыма.
Меня одолел кашель, я чихал, почти задыхался, но произошло то, чего я так ждал: охваченные дымом стебли пустились наутек.
Я размахивал своим спасительным горшком с головнями, как кадилом, то и дело пригоршнями бросая в него хищные стебли; дым вился клубами, и вскоре около меня стало настолько свободно, что я мог дышать, и увидел над собой кусочек неба, словно со дна глубокого колодца.
Я радовался этому больше, чем самому что ни на есть гениальному открытию, и был уверен, что спасу Эойю, а вместе с ней и остальных марсиан. Я бросился вперед, расшвыривая во все стороны проклятию траву, как осенний ветер — сухие листья. но почти сразу же вернулся.
Ведь прежде всего я должен спасти того, кто дал мне столь могучее оружие против врага! Вскоре я нашел его, но тело уже остыло, и у меня не осталось никаких надежд вернуть человека к жизни.
Однако я с удивлением увидел, что марсианин весь в крови, а на шее у него множество ранок, похожих на укусы эрлооров, но гораздо мельче и чаще…
В этом месте лорд Фраймкок переглянулся с Ральфом и невольно потрогал свою руку, покрытию красными волдырями. Альберта заметила этот жест и немой разговор, а Роберт между тем продолжал:
— При виде этого вся моя радость мигом испарилась. Эрлооры здесь явно ни при чем. Тогда какая же новая опасность кроется в массе хрупких стебельков? В тревоге я вопрошал сам себя:
— С кем нам еще предстоит бороться?
Вдруг меня охватил смертельный холод, в горле встал ком, как обычно бывает в моменты сильной опасности, хотя я знал, что нельзя поддаваться страху и нужно сохранить полнейшее хладнокровие, если я хочу уцелеть в этой переделке.
Поэтому я стряхнул с себя оцепенение, снова набросал на угли травы и двинулся вперед, не оглядываясь, из опасения увидеть за спиной какое-нибудь страшилище, притаившееся в облаке растений-вампиров. Однако, несмотря на то, что я шел достаточно быстро, я почти не сдвигался с места. Узкий коридор почти сразу же превращался в живую подвижную стену из хрупких травинок, которая казалась сплошной и непреодолимой.
И тут меня охватил животный панический ужас… Я уже дважды нечаянно поджег свое одеяние. Неужто мне уже никогда не выбраться из этого страшного живого океана?
(Здесь Роберт внезапно побледнел, и на лице его отразилось такое отчаяние, словно он вновь очутился на заклятой равнине. Он ненадолго умолк и, собравшись с силами, заговорил опять:)
— И все-таки я уцелел. В тот момент, когда я вовсе этого не ожидал и думал, что со всех сторон окружен зловредными стебельками, я вдруг вырвался из ужасной западни. Я увидел небо и солнце. Я был свободен!
Я с наслаждением вдыхал полной грудью ароматы цветущего луга, но вдруг обернулся. Холм травы вновь сомкнулся за мной, как волны за кормой корабля, и я не мог обнаружить места, в котором прорвался на волю!
Минуты две я не мог прийти в себя от изумления, еще не веря в свою удачу, потому что брел наугад.
Я уже приготовился к неминуемой гибели и не надеялся, что мне удастся пробиться сквозь безжалостное облако багровых стеблей.
В нескольких шагах тлели остатки костра, словно разбросанного невидимой рукой, и в тот же миг я подумал об Эойе.
Я счел бы себя последним негодяем, когда бы бросил се на произвол судьбы!..
Как я мог настолько забыть о ней? Неужто совсем потерял голову от страха?
Не раздумывая, я вернулся в травяную западню, но теперь уже решил никуда не сворачивать и идти напрямик, чтобы легче было пробиться назад.
Я принялся кричать во все горло, но мне никто не отвечал, вокруг царила мертвая тишина.
Пройдя шагов десять, я запнулся о лежащее тело. Это оказался труп еще одного марсианина. У него на шее я снова обнаружил свежие ранки.
Я шел дальше, и душу мою терзали ужасные предчувствия.
Вскоре я наткнулся на другое тело. Это была моя бедная девочка!
Она еще дышала, но печать смерти уже лежала на ней!
Я вновь начал раздувать огонь, хищная трава немного раздалась в стороны, и тогда Эойя заметила меня. Вцепившись в мою руку и полу одежды, она смотрела на меня, как тонущий глядит на своего спасителя.
Ее светлые глаза выражали безмерную тревогу, а золотисто-рыжие волосы были спутаны.
— Спаси меня! — прошептала она. — Забери меня отсюда! Они меня убили!
Лишь теперь я заметил, что личико се мертвенно-бледно, словно за время нашей короткой разлуки в нем не осталось ни кровинки.
При виде этого несчастного ребенка меня охватила неукротимая ярость и отчаяние.
— Успокойся, малышка, я спасу тебя! — отозвался я в ответ.
Я поднял ее и обхватил левой рукой, как младенца, а она опустила свою маленькую головку мне на плечо. Правой рукой я размахивал горшком с углями и продвигался вперед.
К несчастью, я был настолько огорчен и взволнован, что совсем забыл, в каком направлении надо возвращаться. Я сбился с дороги и утратил хладнокровие.
У меня сердце кровью обливалось, когда я видел, что жизнь по капле уходит из беззащитного существа, которое я нес на руках, и никак не мог выбраться на свежий воздух под теплые лучи солнца. Возможно, они бы вернули Эойс хоть немного сил.
Вдруг я почувствовал на своем лбу долгий поцелуй, потом девушка конвульсивно вздрогнула и руки ее, обвитые вокруг моей шеи, безвольно опали.
Моя несчастная крошка отмучилась.
Я был как безумный: что-то говорил, осыпал поцелуями, пробовал оживить своим дыханием, как древние чудотворцы…
Но все напрасно! Эойя не подавала никаких признаков жизни!
Пытаясь привести ее в чувство, я опустился на колени и поставил рядом сосуд с головнями, не обращая внимания на то, что трава снова принялась душить меня. Вдруг до меня донесся сатанинский глумливый хохот.
В тот же миг горшок с углями отлетел далеко в сторону и покатился, словно от пинка невидимой ноги. Головни посыпались во все стороны.
Я опустил на землю тело бедной девочки, которая была так предана мне, и побежал спасать огонь, не задумываясь над происшедшим. Я уже собирался схватить горшок, но тот, как живой, вдруг вырвался у меня из рук, закрутился на месте волчком, выбрасывая из себя остатки угольев, и укатился еще дальше прежнего.
И снова зазвучал этот жуткий издевательский смех, но теперь он раздавался совсем рядом со мной.
Я невольно задрожал от страха. Теперь меня окружал полнейший мрак, травинки окружили меня плотной пеленой, я уже почти задохнулся… Мне уже ничего не хотелось, и я решил не подниматься с земли, а покорно дождаться смерти. Умру так же, как Эойя. Ну и пусть…
Я чувствовал, что силы мои на исходе и с трудом ловил ртом воздух, а темнота становилась все гуще. Непобедимые стебельки возвращались на свои места. От их тошнотворного одуряющего запаха мутилось в голове…
И тут передо мной промелькнула вся моя жизнь: детство, юность, борьба, опасности, светлые чаяния, трагические события, неразделенные чувства…
И все это я пережил лишь затем, чтобы погибнуть на далекой неизведанной планете!
Чем больше я над этим размышлял, тем большая тяжесть давила мне на грудь, что-то гибкое, похожее на змею, обвивалось вокруг шеи.
— Мой нынешний сои! — с трудом простонал я. — Змеи!
Я чувствовал, что существо, которое меня душит, вполне реально, его можно потрогать. Воображение мое поразило сходство происходящего со сном, он оказался вещим!
Я силился пошевелиться, встать, сразиться с гадами, скрытыми, как мне думалось, среди растений, считая, что это они убили моих спутников, по лежал, будто скованный.
Измученный и потрясенный, я лишился чувств…
А очнувшись, я чувствовал себя как побитый. Во всем теле были боль и ломота, кроме того, я настолько ослаб, что с трудом соображал.
Я даже не был уверен, жив ли еще, ибо в голове моей царил полнейший хаос мыслей, понятий и чувств Я забыл, кто я есть и где нахожусь…
Наконец, после изрядных усилий я начал вспоминать последние события.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42