купить смеситель хансгрое
И наконец, место преступления. Нападение произошло внезапно, сопротивления почти не было, как не было ни изнасилования, ни пыток. Все прочее — расположение тела, посмертные повреждения — только шоу. Шоу, цель которого — убедить полицию в том, что она имеет дело с сексуальным маньяком, садистом.
— И ты думаешь, что это дело рук Куинси.
— Я знаю, что это сделал он. Мне не светит карьерное повышение, так что я могу смотреть на нашего золотого мальчика открыто и видеть его таким, каков он есть. С другой стороны, я понимаю твою озабоченность, твое смятение. Как же, лучшие из лучших…
— Заткнись.
Гленда повернулась и побрела в кухню. Монтгомери последовал за ней.
— Я знаю, что не нравлюсь тебе, — продолжал он. — Не так одеваюсь. Не увлекаюсь вашей политикой. Не играю в ваши опасные игры. Я толстый, помятый, неприятный грубиян. Но это не значит, что я еще и идиот.
— Верно, состояние одежды не служит доказательством некомпетентности, но таковым является твое поведение в деле Санчеса.
— О! — Монтгомери вздрогнул и остановился, но тут же овладел собой. — Ну Конечно. Веский аргумент.
Гленда сразу почувствовала себя лучше, словно победила в тяжелом, неприятном споре. Она знала о проблемах в деле убийства на Сосайети-Хилл, Куинси сам признался, что все устроено так, чтобы сделать его главным подозреваемым. И все же слышать обвинения из уст Монтгомери было тяжело. Теперь же она сама перешла в наступление:
— Ты провалил дело Санчеса…
— Я всего лишь ошибся.
— А Куинси его разгадал.
— Я никогда не говорил, что он плохой работник.
— Перестань, все знают, что ты обвинял его. Неприятно, конечно, провалить дело, но еще неприятнее, когда на твое место присылают другого, когда он спасает положение и когда все лавры достаются ему. Сколько раз ты прокручивал в уме план мести, а, Альберт? Сколько раз вспоминал собственные ошибки и чувствовал, что ненавидишь Куинси?
Она посмотрела на Монтгомери в упор. Агент опустил голову.
— Ты ведь хотел и ждал этого, не так ли? — безжалостно продолжала Гленда. — Хотел и ждал подходящей возможности поквитаться с Куинси, испортить ему карьеру.
— Нет.
— Да!
— Нет! Черт возьми, нет! — взревел Монтгомери. Он отступил к стене, словно загнанный в угол зверь, но дальше отступать было некуда. — Хочешь знать правду? Отлично, я расскажу тебе правду. Можешь мне не верить. Вы все можете мне не верить, но я взялся за это дело, чтобы спасти его задницу. Я взялся за это проклятое дело, потому что подумал: что ж, ладно, ты не станешь героем, но в твоих силах хотя бы спасти героя. Или это, по-твоему, ничего не значит?
— Что?
— Не понятно? Изложить письменно? Я посчитал, что смогу помочь Куинси. Ну и прикинул, что это пойдет на пользу мне самому. Я не альтруист. Но и не полный осел. С моей карьерой все ясно. Но, сделав доброе дело, я мог хотя бы показать, на что способен. Мне пятьдесят два года, Гленда. Моя бывшая жена меня ненавидит, дети тоже. На моем банковском счете девятьсот долларов. Что мне останется делать, если меня вышибут из Бюро?
Гленда нахмурилась, готовая возразить, но вдруг обнаружила, что сказать нечего. Она уже не знала, что и думать. Ей не нравился Монтгомери. Ее раздражала его неопрятность. Раздражало его поведение. Но в том, что он говорил, был определенный смысл. Спасти товарища-агента считалось в Бюро высшей доблестью. Если бы Монтгомери нашел убийцу, он получил бы еще один шанс. Возможно, последний.
— Но теперь ты считаешь, что Куинси убил свою бывшую жену, — сказала она.
— Считаю.
— На основании того, что увидел в Филадельфии? Монтгомери пожал плечами:
— Не только. Скажу честно, мне не дают покоя эти звонки. Если у тебя есть чей-то номер телефона и адрес, то к чему вся ерунда с дурацкими звонками? Ты просто приходишь и убиваешь того, кто тебе нужен. Мы полагаем, что этот парень каким-то образом связан с прежними делами Куинси. Значит, речь идет о психопате. Но каким же надо быть психопатом, чтобы болтать об убийстве, вместо того чтобы убить?
— Мы уже обсуждали это. Некто прибег к уловке, чтобы спрятаться за сотнями подозреваемых, каждый из которых имеет мотив и возможность.
— И при этом оповещает жертву о своих намерениях, — возразил Монтгомери. — На мой взгляд, это все полная чушь. Особенно если учесть, что в наше время любой может прочитать массу статей о том, как избавиться от улик. На его стороне элемент внезапности и вся ночь, чтобы убрать следы.
— Но возможно, убийца ставил перед собой другую цель. Принимая во внимание мотив мести, нельзя исключать того, что он стремился прежде всего подставить Куинси.
— Возможно. А может, мы просто излишне все усложняем. Послушай, у меня есть другая теория, которая объясняет случившееся: Куинси сам все подстроил. Сам поместил объявление в тюремном бюллетене. Потом явился с жалобами к Эверетту, зная, что тот, следуя стандартной процедуре, создаст специальную группу. В результате четыре федеральных агента уверяют филадельфийских полицейских, что нашего героя преследует неведомый убийца, который, возможно, зарезал его бывшую жену и похитил из приюта старика отца. Но преследует ли его кто-то на самом деле? Или таинственный убийца только прикрытие, организованное Куинси для того, чтобы расправиться с бывшей супругой?
— Послушай себя, Альберт. Ты утверждаешь, что Пирс готов обмануть Бюро и похитить собственного отца только ради того, чтобы замаскировать нападение на Элизабет.
— Мы не знаем, что в действительности произошло с его отцом.
— Абрахам Куинси — старый больной человек. Его состояние требует постоянного медицинского наблюдения. Он увезен из приюта двадцать четыре часа назад. Для него это очень опасно.
— Отца Куинси забрал человек, предъявивший документ на имя Пирса Куинси.
— Подделать водительские права совсем нетрудно.
— Да, но еще легче воспользоваться собственными. Гленда, тело еще не обнаружено. Не исключено, что старик отдыхает в каком-нибудь роскошном санатории. Потом, когда полиция купится на версию Куинси, Абрахам вернется в приют, чудесным образом спасшись от таинственного похитителя. А может, Куинси устроит анонимный звонок, и агенты обнаружат его отца в названном месте. Все чисто, не подкопаешься.
— Ну это уж слишком! — запротестовала Гленда. — А теперь попробуй опровергнуть три возражения. Первое. Ты видел Куинси в Филадельфии, и на нем не было ни пятнышка крови.
— Это указывает только на то, что убийство произошло очень быстро. К тому же полицейские обнаружили кровь в канализационной трубе. Значит, преступник избавлялся от следов.
— Второе. У тебя нет мотива убийства. Куинси и Элизабет давно в разводе. Ты рассказываешь о сложной схеме, разработанной с целью совершения особо жестокого убийства. Но зачем? Для чего? Брак давно распался.
— По этой части ничего сказать не могу, — согласился Монтгомери. — Но делать выводы пока еще рано. Может, он все еще числится наследником по страховке. Или винит ее в смерти дочери. Дай время, и я над этим поработаю.
— Ага! — триумфально воскликнула Гленда. — А теперь третье. Смерть дочери. У Куинси есть доказательства того, что она погибла не в результате несчастного случая. Ее убили. Возможно, она и есть первая жертва нашего неустановленного преступника.
— Что? — Монтгомери даже вздрогнул. — Я думал, там все ясно. Дорожное происшествие. Вождение в состоянии алкогольного опьянения. Откуда взялось убийство?
— Кто-то поработал с ремнем безопасности, поэтому она не смогла пристегнуться. И есть свидетельство, что в момент столкновения в салоне рядом с Амандой сидел неизвестный. Расследование ведет полиция Виргинии.
— Может, девчонка сама привела ремень в нерабочее состояние. Может, это было самоубийство.
— Зачем же тогда возиться с ремнем? — сухо спросила Гленда. — Можно ведь просто не пристегиваться.
— Ну… — Монтгомери в замешательстве переступил с ноги на ногу, нахмурился, состроил гримасу. — Не знаю. Надо подумать.
— Дело очень сложное, — мягко сказала Гленда. — Наш товарищ попал в тяжелую ситуацию. Я бы не стала делать поспешных выводов ни в отношении Куинси, ни в отношении кого-либо другого.
— Эверетт этого не говорил.
— А ты уже изложил свои соображения Эверетту? — удивленно спросила Гленда.
— Конечно. Позвонил ему прошлой ночью. Если Куинси действительно окажется убийцей, Бюро придется долго отмываться.
— Черт бы тебя побрал, Монтгомери! Не надо было этого делать.
— Что, я не мог поговорить с Эвереттом? Боже, откуда в тебе такая ненависть?
Монтгомери направился к холодильнику. Гленда осталась стоять посреди, кухни, сжав кулаки, слыша, как колотится сердце. Ее переполняла злость. Не стоило так заводиться. Вот только… вот только у Эверетта теперь нет иного выбора, как вызвать оказавшегося под подозрением агента. Куинси вернется и… Что его ждет? Кто его ждет?
«Какой же ты осел, Монтгомери! Неужели нельзя было подождать? Дать бедняге Куинси еще один день? Идиот!
Сукин сын!»
Зазвонил телефон; щелкнул, включаясь, автоответчик. Гленда подняла руки и начала медленно, методично растирать виски. Боль, однако, не проходила. Она больше не знала, чему верить. Монтгомери указал на несколько заслуживающих внимания пунктов, и если Куинси действительно совершил убийство, то ее долг — вывести его на чистую воду. И все же, если это не он… Если Куинси говорит правду… Тогда получается, что они идут на поводу у убийцы, и делают именно то, что нужно неизвестному преступнику. Три опытных агента ФБР танцуют под дудку человека, открывшего охоту на их товарища. А Куинси, что будет делать он, если Эверетт прикажет ему вернуться? Его заставят сдать удостоверение и оружие. Он больше ничем не поможет дочери. Есть ли другие варианты? Уйти на дно, чтобы защищать Кимберли? Такое никогда не срабатывало. У Бюро длинные руки, особенно когда нужно разобраться со своими.
Два сценария, и ни один не обещал ничего хорошего. Боже, подумала Гленда, Куинси либо самый хитроумный преступник, с которым когда-либо сталкивалось ФБР, либо просто незадачливый бедолага.
В кабинете звякнул факс. Затем послышалось тихое жужжание. Оставив Монтгомери на кухне, Гленда вернулась в кабинет.
Предварительное заключение по оригиналу объявления, опубликованному в тюремном бюллетене. Целых четыре страницы. Гленда быстро просмотрела первую.
Обнаружено пять отпечатков пальцев, но все они принадлежат сотрудникам редакции. Серологи не нашли ни волосков, ни волокон тканей, а пылевидные остатки имеют то же происхождение. Никакого материала для установления ДНК.
А вот ребятам из отдела исследования документов повезло больше. Результаты их изысканий заняли три страницы. Чернила на бумаге вполне обычные, черные, используемые в стандартных картриджах для лазерных принтеров «Хьюлет-Паккард». Сколько таких принтеров? Миллионы? Что еще? Установлен шрифт и тип графики. «Пауэр пойнт».
Гленда вздохнула. Насколько легче было расследовать преступления во времена, когда люди писали только от руки. А теперь? Как, черт возьми, анализировать компьютерный шрифт? Где незабвенные завитушки, где сердито перечеркнутые «t»? Где злобный наклон? И как прикажете сужать круг подозреваемых, если даже серийные убийцы пользуются «Майкрософт офис»?
Кое-что новенькое обнаружилось на последней странице. Бумага. Не дешевая белая, а дорогая импортная кремовая. С водяными знаками. По утверждению специалистов, такая бумага поступает из Британии, где ее продают исключительно в одном специализированном магазине на Бонд-стрит. Ежегодно в мире продается примерно две тысячи коробок. Каждые двадцать пять листов обходятся покупателю почти в сотню долларов.
Гленда положила последний лист отчета. Итак, у преступника есть доступ к компьютеру, он использует «Пауэр пойнт» и выбирает изысканную бумагу. Кому, черт возьми может взбрести в голову отправлять в тюремный бюллетень объявление на листе бумаги стоимостью в четыре бакса? Такую бумагу преподносят в специальной упаковке с выбитыми цветами и шелковыми ленточками. Такой подарок может сделать… Кто? Жена мужу. Подчиненный боссу. Дочь отцу.
Гленда посмотрела на письменный стол Куинси. Прекрасный стол со стоящим на нем факсом. Прекрасное кожаное кресло. Все прекрасно сочетается. Наверное, жена специально подбирала этот комплект для своего трудоголика-супруга. В те далекие времена, когда они еще жили вместе…
Она вытащила верхний ящик. Пустой, если не считать ручек и карандашей. Второй. Тоже ничего. Третий. И наконец в нижнем, там, где и должен хранить такие вещи мало пишущий человек, три коробки дорогой почтовой бумаги.
Она ошиблась насчет выбитых цветочков и шелковых ленточек. Бумага, перевязанная кожаным ремешком, лежала в ящичке из сандалового дерева. Прекрасная на ощупь и приятная для глаза, импортированная из Великобритании, девятнадцать листов.
— Ох, Куинси, — прошептала Гленда, держа в руке ящик. — Ох, Куинси, как же ты мог?
28
Портленд, штат Орегон
Когда Рейни проснулась, рядом уже никого не было. Она перевела взгляд на стоящий у кровати будильник. Часы показывали семь утра, что соответствовало десяти по восточному поясному времени. Куинси и Кимберли встали, наверное, пару часов назад. Рейни провела рукой по волосам, поймала свое отражение в зеркале над бюро и поморщилась. Вид у нее был такой, словно она сунула пальцы в розетку.
Во рту витал аромат старых носков. Еще одно прекрасное субботнее утро.
Рейни скатилась с кровати и прошмыгнула в ванную. Зубная паста сняла часть проблем. Душ вернул веру в себя. Она натянула джинсы, которые носила уже три дня, и белую маечку и наморщила нос, после чего смело вышла из спальни.
Отец и дочь сидели у круглого коричневого стола в крохотной кухоньке, занимавшей переднюю половину гостиной. Куинси склонился к компьютеру, Кимберли, прислонившись к его плечу, всматривалась в экран. Каждый держал в руке по чашке кофе и каждый яростно доказывал что-то другому. На столе стояла и третья чашка, предназначенная, наверное, ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— И ты думаешь, что это дело рук Куинси.
— Я знаю, что это сделал он. Мне не светит карьерное повышение, так что я могу смотреть на нашего золотого мальчика открыто и видеть его таким, каков он есть. С другой стороны, я понимаю твою озабоченность, твое смятение. Как же, лучшие из лучших…
— Заткнись.
Гленда повернулась и побрела в кухню. Монтгомери последовал за ней.
— Я знаю, что не нравлюсь тебе, — продолжал он. — Не так одеваюсь. Не увлекаюсь вашей политикой. Не играю в ваши опасные игры. Я толстый, помятый, неприятный грубиян. Но это не значит, что я еще и идиот.
— Верно, состояние одежды не служит доказательством некомпетентности, но таковым является твое поведение в деле Санчеса.
— О! — Монтгомери вздрогнул и остановился, но тут же овладел собой. — Ну Конечно. Веский аргумент.
Гленда сразу почувствовала себя лучше, словно победила в тяжелом, неприятном споре. Она знала о проблемах в деле убийства на Сосайети-Хилл, Куинси сам признался, что все устроено так, чтобы сделать его главным подозреваемым. И все же слышать обвинения из уст Монтгомери было тяжело. Теперь же она сама перешла в наступление:
— Ты провалил дело Санчеса…
— Я всего лишь ошибся.
— А Куинси его разгадал.
— Я никогда не говорил, что он плохой работник.
— Перестань, все знают, что ты обвинял его. Неприятно, конечно, провалить дело, но еще неприятнее, когда на твое место присылают другого, когда он спасает положение и когда все лавры достаются ему. Сколько раз ты прокручивал в уме план мести, а, Альберт? Сколько раз вспоминал собственные ошибки и чувствовал, что ненавидишь Куинси?
Она посмотрела на Монтгомери в упор. Агент опустил голову.
— Ты ведь хотел и ждал этого, не так ли? — безжалостно продолжала Гленда. — Хотел и ждал подходящей возможности поквитаться с Куинси, испортить ему карьеру.
— Нет.
— Да!
— Нет! Черт возьми, нет! — взревел Монтгомери. Он отступил к стене, словно загнанный в угол зверь, но дальше отступать было некуда. — Хочешь знать правду? Отлично, я расскажу тебе правду. Можешь мне не верить. Вы все можете мне не верить, но я взялся за это дело, чтобы спасти его задницу. Я взялся за это проклятое дело, потому что подумал: что ж, ладно, ты не станешь героем, но в твоих силах хотя бы спасти героя. Или это, по-твоему, ничего не значит?
— Что?
— Не понятно? Изложить письменно? Я посчитал, что смогу помочь Куинси. Ну и прикинул, что это пойдет на пользу мне самому. Я не альтруист. Но и не полный осел. С моей карьерой все ясно. Но, сделав доброе дело, я мог хотя бы показать, на что способен. Мне пятьдесят два года, Гленда. Моя бывшая жена меня ненавидит, дети тоже. На моем банковском счете девятьсот долларов. Что мне останется делать, если меня вышибут из Бюро?
Гленда нахмурилась, готовая возразить, но вдруг обнаружила, что сказать нечего. Она уже не знала, что и думать. Ей не нравился Монтгомери. Ее раздражала его неопрятность. Раздражало его поведение. Но в том, что он говорил, был определенный смысл. Спасти товарища-агента считалось в Бюро высшей доблестью. Если бы Монтгомери нашел убийцу, он получил бы еще один шанс. Возможно, последний.
— Но теперь ты считаешь, что Куинси убил свою бывшую жену, — сказала она.
— Считаю.
— На основании того, что увидел в Филадельфии? Монтгомери пожал плечами:
— Не только. Скажу честно, мне не дают покоя эти звонки. Если у тебя есть чей-то номер телефона и адрес, то к чему вся ерунда с дурацкими звонками? Ты просто приходишь и убиваешь того, кто тебе нужен. Мы полагаем, что этот парень каким-то образом связан с прежними делами Куинси. Значит, речь идет о психопате. Но каким же надо быть психопатом, чтобы болтать об убийстве, вместо того чтобы убить?
— Мы уже обсуждали это. Некто прибег к уловке, чтобы спрятаться за сотнями подозреваемых, каждый из которых имеет мотив и возможность.
— И при этом оповещает жертву о своих намерениях, — возразил Монтгомери. — На мой взгляд, это все полная чушь. Особенно если учесть, что в наше время любой может прочитать массу статей о том, как избавиться от улик. На его стороне элемент внезапности и вся ночь, чтобы убрать следы.
— Но возможно, убийца ставил перед собой другую цель. Принимая во внимание мотив мести, нельзя исключать того, что он стремился прежде всего подставить Куинси.
— Возможно. А может, мы просто излишне все усложняем. Послушай, у меня есть другая теория, которая объясняет случившееся: Куинси сам все подстроил. Сам поместил объявление в тюремном бюллетене. Потом явился с жалобами к Эверетту, зная, что тот, следуя стандартной процедуре, создаст специальную группу. В результате четыре федеральных агента уверяют филадельфийских полицейских, что нашего героя преследует неведомый убийца, который, возможно, зарезал его бывшую жену и похитил из приюта старика отца. Но преследует ли его кто-то на самом деле? Или таинственный убийца только прикрытие, организованное Куинси для того, чтобы расправиться с бывшей супругой?
— Послушай себя, Альберт. Ты утверждаешь, что Пирс готов обмануть Бюро и похитить собственного отца только ради того, чтобы замаскировать нападение на Элизабет.
— Мы не знаем, что в действительности произошло с его отцом.
— Абрахам Куинси — старый больной человек. Его состояние требует постоянного медицинского наблюдения. Он увезен из приюта двадцать четыре часа назад. Для него это очень опасно.
— Отца Куинси забрал человек, предъявивший документ на имя Пирса Куинси.
— Подделать водительские права совсем нетрудно.
— Да, но еще легче воспользоваться собственными. Гленда, тело еще не обнаружено. Не исключено, что старик отдыхает в каком-нибудь роскошном санатории. Потом, когда полиция купится на версию Куинси, Абрахам вернется в приют, чудесным образом спасшись от таинственного похитителя. А может, Куинси устроит анонимный звонок, и агенты обнаружат его отца в названном месте. Все чисто, не подкопаешься.
— Ну это уж слишком! — запротестовала Гленда. — А теперь попробуй опровергнуть три возражения. Первое. Ты видел Куинси в Филадельфии, и на нем не было ни пятнышка крови.
— Это указывает только на то, что убийство произошло очень быстро. К тому же полицейские обнаружили кровь в канализационной трубе. Значит, преступник избавлялся от следов.
— Второе. У тебя нет мотива убийства. Куинси и Элизабет давно в разводе. Ты рассказываешь о сложной схеме, разработанной с целью совершения особо жестокого убийства. Но зачем? Для чего? Брак давно распался.
— По этой части ничего сказать не могу, — согласился Монтгомери. — Но делать выводы пока еще рано. Может, он все еще числится наследником по страховке. Или винит ее в смерти дочери. Дай время, и я над этим поработаю.
— Ага! — триумфально воскликнула Гленда. — А теперь третье. Смерть дочери. У Куинси есть доказательства того, что она погибла не в результате несчастного случая. Ее убили. Возможно, она и есть первая жертва нашего неустановленного преступника.
— Что? — Монтгомери даже вздрогнул. — Я думал, там все ясно. Дорожное происшествие. Вождение в состоянии алкогольного опьянения. Откуда взялось убийство?
— Кто-то поработал с ремнем безопасности, поэтому она не смогла пристегнуться. И есть свидетельство, что в момент столкновения в салоне рядом с Амандой сидел неизвестный. Расследование ведет полиция Виргинии.
— Может, девчонка сама привела ремень в нерабочее состояние. Может, это было самоубийство.
— Зачем же тогда возиться с ремнем? — сухо спросила Гленда. — Можно ведь просто не пристегиваться.
— Ну… — Монтгомери в замешательстве переступил с ноги на ногу, нахмурился, состроил гримасу. — Не знаю. Надо подумать.
— Дело очень сложное, — мягко сказала Гленда. — Наш товарищ попал в тяжелую ситуацию. Я бы не стала делать поспешных выводов ни в отношении Куинси, ни в отношении кого-либо другого.
— Эверетт этого не говорил.
— А ты уже изложил свои соображения Эверетту? — удивленно спросила Гленда.
— Конечно. Позвонил ему прошлой ночью. Если Куинси действительно окажется убийцей, Бюро придется долго отмываться.
— Черт бы тебя побрал, Монтгомери! Не надо было этого делать.
— Что, я не мог поговорить с Эвереттом? Боже, откуда в тебе такая ненависть?
Монтгомери направился к холодильнику. Гленда осталась стоять посреди, кухни, сжав кулаки, слыша, как колотится сердце. Ее переполняла злость. Не стоило так заводиться. Вот только… вот только у Эверетта теперь нет иного выбора, как вызвать оказавшегося под подозрением агента. Куинси вернется и… Что его ждет? Кто его ждет?
«Какой же ты осел, Монтгомери! Неужели нельзя было подождать? Дать бедняге Куинси еще один день? Идиот!
Сукин сын!»
Зазвонил телефон; щелкнул, включаясь, автоответчик. Гленда подняла руки и начала медленно, методично растирать виски. Боль, однако, не проходила. Она больше не знала, чему верить. Монтгомери указал на несколько заслуживающих внимания пунктов, и если Куинси действительно совершил убийство, то ее долг — вывести его на чистую воду. И все же, если это не он… Если Куинси говорит правду… Тогда получается, что они идут на поводу у убийцы, и делают именно то, что нужно неизвестному преступнику. Три опытных агента ФБР танцуют под дудку человека, открывшего охоту на их товарища. А Куинси, что будет делать он, если Эверетт прикажет ему вернуться? Его заставят сдать удостоверение и оружие. Он больше ничем не поможет дочери. Есть ли другие варианты? Уйти на дно, чтобы защищать Кимберли? Такое никогда не срабатывало. У Бюро длинные руки, особенно когда нужно разобраться со своими.
Два сценария, и ни один не обещал ничего хорошего. Боже, подумала Гленда, Куинси либо самый хитроумный преступник, с которым когда-либо сталкивалось ФБР, либо просто незадачливый бедолага.
В кабинете звякнул факс. Затем послышалось тихое жужжание. Оставив Монтгомери на кухне, Гленда вернулась в кабинет.
Предварительное заключение по оригиналу объявления, опубликованному в тюремном бюллетене. Целых четыре страницы. Гленда быстро просмотрела первую.
Обнаружено пять отпечатков пальцев, но все они принадлежат сотрудникам редакции. Серологи не нашли ни волосков, ни волокон тканей, а пылевидные остатки имеют то же происхождение. Никакого материала для установления ДНК.
А вот ребятам из отдела исследования документов повезло больше. Результаты их изысканий заняли три страницы. Чернила на бумаге вполне обычные, черные, используемые в стандартных картриджах для лазерных принтеров «Хьюлет-Паккард». Сколько таких принтеров? Миллионы? Что еще? Установлен шрифт и тип графики. «Пауэр пойнт».
Гленда вздохнула. Насколько легче было расследовать преступления во времена, когда люди писали только от руки. А теперь? Как, черт возьми, анализировать компьютерный шрифт? Где незабвенные завитушки, где сердито перечеркнутые «t»? Где злобный наклон? И как прикажете сужать круг подозреваемых, если даже серийные убийцы пользуются «Майкрософт офис»?
Кое-что новенькое обнаружилось на последней странице. Бумага. Не дешевая белая, а дорогая импортная кремовая. С водяными знаками. По утверждению специалистов, такая бумага поступает из Британии, где ее продают исключительно в одном специализированном магазине на Бонд-стрит. Ежегодно в мире продается примерно две тысячи коробок. Каждые двадцать пять листов обходятся покупателю почти в сотню долларов.
Гленда положила последний лист отчета. Итак, у преступника есть доступ к компьютеру, он использует «Пауэр пойнт» и выбирает изысканную бумагу. Кому, черт возьми может взбрести в голову отправлять в тюремный бюллетень объявление на листе бумаги стоимостью в четыре бакса? Такую бумагу преподносят в специальной упаковке с выбитыми цветами и шелковыми ленточками. Такой подарок может сделать… Кто? Жена мужу. Подчиненный боссу. Дочь отцу.
Гленда посмотрела на письменный стол Куинси. Прекрасный стол со стоящим на нем факсом. Прекрасное кожаное кресло. Все прекрасно сочетается. Наверное, жена специально подбирала этот комплект для своего трудоголика-супруга. В те далекие времена, когда они еще жили вместе…
Она вытащила верхний ящик. Пустой, если не считать ручек и карандашей. Второй. Тоже ничего. Третий. И наконец в нижнем, там, где и должен хранить такие вещи мало пишущий человек, три коробки дорогой почтовой бумаги.
Она ошиблась насчет выбитых цветочков и шелковых ленточек. Бумага, перевязанная кожаным ремешком, лежала в ящичке из сандалового дерева. Прекрасная на ощупь и приятная для глаза, импортированная из Великобритании, девятнадцать листов.
— Ох, Куинси, — прошептала Гленда, держа в руке ящик. — Ох, Куинси, как же ты мог?
28
Портленд, штат Орегон
Когда Рейни проснулась, рядом уже никого не было. Она перевела взгляд на стоящий у кровати будильник. Часы показывали семь утра, что соответствовало десяти по восточному поясному времени. Куинси и Кимберли встали, наверное, пару часов назад. Рейни провела рукой по волосам, поймала свое отражение в зеркале над бюро и поморщилась. Вид у нее был такой, словно она сунула пальцы в розетку.
Во рту витал аромат старых носков. Еще одно прекрасное субботнее утро.
Рейни скатилась с кровати и прошмыгнула в ванную. Зубная паста сняла часть проблем. Душ вернул веру в себя. Она натянула джинсы, которые носила уже три дня, и белую маечку и наморщила нос, после чего смело вышла из спальни.
Отец и дочь сидели у круглого коричневого стола в крохотной кухоньке, занимавшей переднюю половину гостиной. Куинси склонился к компьютеру, Кимберли, прислонившись к его плечу, всматривалась в экран. Каждый держал в руке по чашке кофе и каждый яростно доказывал что-то другому. На столе стояла и третья чашка, предназначенная, наверное, ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44