Может быть, даже глупо рассчитывать на это. Но я смогу убить вас обоих.
— Что ж… — Жрецы посмотрели друг на друга и заговорили между собой на каком-то непонятном Пакс языке. Затем, развернувшись к ней, один из них объявил:
— Мы ставим следующие условия: день и ночь за каждого. Пятерых будешь выкупать?
— А у вас что, есть еще пленные?
— Нет, по крайней мере пока нет. Итак, пятеро. Пять дней и пять ночей. Мы вернем им оружие и освободим их, как только ты войдешь в дом.
— Нет, — отрезала Пакс. — Что такое слово паладина, я думаю, даже вам хорошо известно. Чего стоят ваши уверения и обещания — мне тоже объяснять не надо. Вы освободите их прямо сейчас, и, подчиняясь данной мною клятве, они не поднимут оружие против вас…
— Пакс!
— Замолчи, Сурия. По крайней мере сейчас я запрещаю вам пытаться отомстить. Вы будете связаны моей клятвой. Заберите оружие и возвращайтесь во дворец. Берегите вашего правителя во время путешествия и никому ничего не рассказывайте. — Она посмотрела на оруженосцев и герцога, взглянула каждому из них в глаза. — Вы — я всех спрашиваю, — вы все поняли?
В глазах Пелана мелькнули слезы.
— Пакс, не надо. Ты не понимаешь…
— Прошу прощения, мой господин, но я-то прекрасно понимаю… Может быть, даже лучше, чем вы. Я теперь не ваш солдат. Я исполняю приказания Великого Господина и Геда, защитника слабых и безоружных. Умоляю вас, не делайте мое задание еще более трудным.
Герцог поклонился, насколько это позволила ему стягивавшая его по рукам и ногам веревка.
— Госпожа Паксенаррион, пусть все будет так, как вы сказали. Но раз уж я являюсь королем…
— Тогда и разговор ведите так, как того требует королевская честь, — сказала Пакс, спокойно глядя ему в лицо. Потом она снова перевела взгляд на жреца Лиарта. — Вы не будете преследовать их во время срока исполнения сделки.
— Обещаю, мы их не тронем.
— Тогда я даю клятву: именем Геда и Великого Господина, как только я увижу их свободными, вооруженными и беспрепятственно уходящими отсюда, я без боя сдамся вам и вашему повелителю на пять дней и пять ночей.
— Развяжите их, — сказал один из жрецов.
— Стойте! — сказала Пакс, и все замерли, глядя на нее. — У меня еще одно требование: пусть они унесут отсюда мое оружие. Нечего клинку Геда гнить в ваших подземельях.
— Ничего не имею против, — коротко ответил ей один из жрецов. По его кивку конвоиры развязали веревки. Гаррис просто рухнул на землю. Сурия и Селфер подбежали к нему и постарались поднять на ноги.
— Он жив? — спросила Пакс.
— Похоже, что не совсем, — мрачно пошутил Селфер. Пакс помолилась, уверенная в том, что жрецы Лиарта не позволят ей здесь и сейчас практиковаться в целительстве. Впрочем, ей вдруг показалось, что спасительная энергия пусть и слабым потоком, но потекла от нее к раненому Гаррису. Вскоре это ощущение исчезло, но Гаррис все же пришел в себя и сумел встать на ноги без посторонней помощи. Сурия посмотрела Пакс в глаза и чуть заметно кивнула в знак благодарности. Когда пленным вернули их оружие, Пакс сказала:
— Идите сюда, к выходу со двора. Здесь я отдам вам свое оружие.
Льет и Пелан прикрыли ее как могли, пока она снимала с себя оружейную перевязь, шлем и кольчугу. Пакс завернула все свои вещи в плащ, спрятав в его складках медальон Геда. Затем она сняла с пальца перстень Пелана и протянула его герцогу.
— Мой господин, вот ваше кольцо. Возьмите ваш меч и с этого мгновения держите его всегда при себе. Льет, придворный маршал Секлис заберет мои вещи. А теперь, мой господин, вы должны немедленно уйти отсюда.
— Пакс! — воскликнул он.
— Да хранит вас святой Гед, ваше величество. — Сказав это, Пакс поклонилась. Пелан кивнул ей и шагнул к выходу со двора. Последней, прикрывая отход и пристально поглядев Пакс в глаза, скрылась в узком проеме Льет. Пакс подождала, пока ее друзья скроются за выступом дымовой трубы, а затем резко повернулась к остальным. Никто из остававшихся во дворе не пошевелился.
— Потрясающе! — не без удовольствия сказал один из жрецов. — Как все-таки эти почитатели Геда доверчивы и неблагоразумны. — Пакс промолчала. — Между прочим, паладин, этот человек мог бы перейти на службу к нашему Повелителю.
В ответ Пакс рассмеялась:
— По-моему, ты должен кое-что знать о паладинах. Если бы этот человек перешел на сторону зла, я бы узнала об этом первой. Души таких, как ты и тот, что стоит рядом с тобой, я вижу насквозь.
— Вот и хорошо, — сказал жрец таким голосом, от которого кровь стыла в жилах. — Приглядись к ним повнимательней и ужаснись. — По его знаку конвоиры шагнули вперед и стали по обе стороны от Пакс. — И помни о своей клятве, безумная: ты обещала пойти с нами не сопротивляясь.
У Пакс замерло под сердцем, на мгновение страх пронзил ее тело и разум. Но она все же сумела собраться, взять себя в руки и, посмотрев в глаза жрецам, ответить:
— Я выполню свою клятву. Я дала ее, потому что так было угодно Великому Господину и его верному слуге Геду. Оба жреца расхохотались:
— Какое зрелище мы предложим нашему Повелителю! Вот развлечемся-то! Не так часто удается захватить живьем паладина! А такого, чтобы еще и поклялся не сопротивляться, можно смело назвать величайшим трофеем.
Пакс ничего не ответила и, подождав, пока конвоиры окружат ее со всех сторон, покорно пошла в сторону черной двери. Пока она не перешагнула порог, ее никто не пытался ударить или даже прикоснуться. Охранников, даже вооруженных, отпугивал волшебный свет, все еще окружавший Пакс сияющей сферой. Но внутри здания сияние как-то сразу померкло; один из жрецов схватил Пакс за руку и, резко дернув, толкнул к стене. Волшебный свет погас окончательно. Словно невидимые смертельные щупальца потянулись к ее сердцу. Пакс не испугалась, зная, что зло бессильно воздействовать на ее душу таким образом. Стражники связали ей руки и ноги крепкими ремнями, а затем потащили по каким-то длинным извилистым коридорам, по лестницам, каждая ступенька которых оставляла на теле Пакс очередной синяк, по комнатам, минуя двери, люки в полу и потайные лазы в стенах.
Пакс уже потеряла счет помещениям, сквозь которые ее проволокли, когда наконец стражники и жрецы остановились в довольно большом зале, освещенном факелами и наполовину заполненном стоявшими на коленях последователями культа Лиарта. Конвоиры рывком подняли Паксенаррион на ноги и удерживали ее в таком положении, чтобы она могла увидеть не только помещение, но и помост с орудиями пыток. Зрелище действительно было жуткое. Пакс уже доводилось видеть эти страшные приспособления. Она вдруг пронзительно ясно осознала, что ей уже никогда не выйти из этого черного храма: она умрет под пыткой, а если даже выживет, то это будет еще хуже — на нее будут показывать пальцами, издеваться над ее уродством, насмехаться над беспомощностью и неспособностью защитить себя и даже раздобыть кусок хлеба. Это ей тоже довелось пережить. Пакс попыталась отвлечься, заставить себя подумать о чем-нибудь другом — о чем угодно, и вдруг почувствовала теплое и мягкое прикосновение к затылку, словно ее гнедой конь подошел к ней сзади и ткнулся в нее мордой. Когда жрецы приблизились к ней, Пакс знала, что на ее лице нет и намека на страх.
Когда один из жрецов назвал имя пленницы ожидавшей толпе, она услышала, как по залу прокатился гул. Не всех обрадовало это известие. Немало было в толпе тех, кто не на шутку испугался. Как-никак, а кто такой паладин, знали все. Не вступятся ли за нее ее боги? Этот невысказанный вопрос словно повис под сводами зала. Жрецы развеяли опасения, рассказав, какую клятву дала им пленница. Боги не смогут прийти ей на помощь, потому что она сама связала себя по рукам и ногам своим обещанием. Пакс увидела жадный блеск в глазах собравшихся и слюну, выступившую на губах от предвкушения захватывающего зрелища. Один из силуэтов в задних рядах показался Паксенаррион знакомым. К тому же она увидела злорадную ухмылку на полуприкрытом капюшоном женском лице. «Не Барра ли это?» — мелькнуло в голове Пакс. Один из жрецов продолжал рассказывать, как им удалось уловить в свои сети паладина Геда, и за это время зал почти заполнился. Все новые и новые люди входили в помещение, влекомые жаждой крови, предвкушающие удовольствие от созерцания мучений беспомощного пленника. Пакс поняла, что ей остается только молиться.
В отличие от того, что с ней случилось в Колобии, эти пять дней и ночей ясно отпечатались у нее в памяти.
Началось все вполне предсказуемо. С Паксенаррион сорвали одежду, которую швырнули в толпу. Зрители разорвали ткань на мелкие кусочки под смех и одобрительные крики жрецов. Пакс смотрела в противоположную стену зала поверх голов зрителей, уже становившихся участниками издевательства. Затем один из жрецов, схватив веревку, которая была наброшена на шею Пакс, стал дергать ее из стороны в сторону, похлопывать по бокам, словно предлагал на продажу неплохую вьючную лошадь. Потом первого жреца сменил второй. Этот начал с того, что отхлестал Пакс по щекам тяжелыми перчатками с металлическими накладками, а затем принялся больно щипать за грудь и живот.
Настал черед зрителей, которых тоже пригласили поучаствовать в происходящем на помосте действе, разрешив каждому пощипать и подергать пленницу. Это было противно, унизительно, но еще терпимо. Пакс была просто потрясена тем, сколько людей, которым она не сделала ничего плохого, были готовы, хихикая и облизываясь, погладить ее грязными руками по лицу, ущипнуть, провести рукой между ног, отвесить шлепок. Она отказывалась понимать, как можно получать удовольствие от такой гадости. Недоступным ее пониманию оставалось и то, каким образом и под действием каких сил эти люди стали такими.
Какой-то молодой парень подпрыгнул и дернул Пакс за волосы. Это вызвало восторг у остальных, и многие стали пытаться повторить его выходку. Кто-то дотягивался до головы Пакс и старался выдернуть один волосок, кто-то накручивал на руку целую прядь. Потянулись грязные руки и к волосам на других частях тела пленницы. Пакс вздрогнула и напряглась, а ее мучители обернулись к жрецам, ища в их глазах одобрения. Затем пролилась первая кровь Пакс: кто-то из зрителей глубоко расцарапал ей лоб острой гранью камня на перстне. Жрецы сразу же остановили его.
— Еще рано, — сказал один из них. — Тебе, раб, было сказано, что у Повелителя достаточно времени, чтобы насладиться ее мучениями. А уж причинять боль он умеет куда лучше, чем ты. Я обращаюсь к вам, рабы: не смейте проливать ее кровь раньше времени. Если не будете выполнять приказов, будете жестоко наказаны.
Тот, кто расцарапал лицо Пакс, побледнел и машинально повернул перстень камнем к ладони. Жрец расхохотался:
— Ты что, решил, что можешь спрятаться от Повелителя Мук и великого мастера пыток? Он видит мир и через твои глаза, ему ведомо все, о чем ты думаешь и что знаешь. Не торопись, успеешь еще попробовать ее кровь на вкус. Лишь исполняй нашу волю беспрекословно.
Один из жрецов подошел вплотную к Пакс, и шипастое забрало его шлема чуть не уткнулось ей в лицо.
— Ну что, паладин, еще не боишься? Не жалеешь, что согласилась на эту сделку?
— Нет. — К собственному удивлению Пакс, голос ее звучал сильнее и тверже, чем можно было предположить. — Я никогда не жалею о том, что сделала, исполняя волю почитаемых мною богов.
— Еще пожалеешь, — сказал жрец и сделал знак конвоирам. — Тебе доводилось видеть наказания виновных в банде Пелана. Сейчас ты узнаешь, как мы наказываем тех, кто виновен перед нами.
По команде жреца один из конвоиров повалил Пакс спиной на какое-то подобие скамьи, намотав при этом веревку, которая связывала ей руки, на крюк, вделанный в пол. У Пакс неприятно заломило выгнутую спину, но самое страшное было не в этом. Жрец похлопал ее по голому животу и снова расхохотался:
— Что, паладин, не понравилось, когда наши гости дергали тебя за волосы? Мы избавим тебя от такой неприятности. У тебя просто не останется волос, за которые можно дергать. Знаешь такое выражение — «киниси тьюрин»?
Зрители подобострастно захихикали, и перед глазами Пакс появился второй жрец с бритвой в руке.
— Жаль, затупился инструмент. Гладко сбрить не получится, — издевательски усмехаясь, сказал он. — Но по-своему… с нашей точки зрения, так работать даже удобнее.
Затем он схватил волосы Пакс, оттянул их и лезвием длинной бритвы стал сбривать, время от времени царапая кожу на голове. Не прошло и минуты, как он уже показал пленнице копну волос у себя в руках. Пакс же ощущала только боль от порезов и непривычный холод на лишившемся волос черепе. Жрец отошел на несколько шагов, а затем вернулся в сопровождении двоих помощников, которые принесли ему небольшую жаровню. Лезвие бритвы накалилось докрасна.
— Так оно лучше бреет, — пояснил жрец и приложил раскаленную полосу металла к животу Пакс. Та сумела заставить себя не вздрогнуть и не закричать. Но к тому времени, когда жрец еще раз прошелся бритвой по ее голове и сбрил волосы на остальных частях тела, оставляя на коже полосы ожогов, она уже не могла сдержать бившую ее дрожь. Зрители смеялись и переговаривались между собой, как толпа зевак на ярмарке, глядя на выступление жонглера или клоуна. Посмотрев на Паксенаррион, жрец довольно кивнул:
— Теперь, паладин, ты познаешь отчаяние. Ты уже испытала то, чего и представить себе не могла. А сейчас нужно отметить тебя клеймом Лиарта, чтобы ты ощутила его владычество над своим телом.
Один из жрецов сжал голову Пакс, чтобы та не смогла пошевелиться. На мгновение перед ее глазами задержали раскаленное клеймо в виде рогатого круга, а затем прижали эту печать к ее лбу. В первое мгновение металл показался Пакс холодным. Раздалось шипение испаряющейся крови, а затем нестерпимая боль пронзила ей голову. Слезы хлынули из ее глаз, и Пакс не смогла удержать вырвавшегося из ее груди крика. Жрец засмеялся и сказал:
— Ну вот, теперь ты принадлежишь Лиарту. Ты отмечена его клеймом, как рабочая скотина. Подожди, у тебя есть время свыкнуться с этой мыслью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107