— Ну и здорово же ты разделался с тем германцем в амфитеатре! — крикнул кто-то, когда первый голод уже был утолен. — Парень и не понял ничего. Как это у тебя получилось?— А вот подожди, — с улыбкой ответил Феликс. — Попадешь на арену, тогда узнаешь.Все снова захохотали.Было провозглашено еще несколько тостов, настроение стало совсем праздничным. Выпивки и жратвы не убывало — за этим бдительно следил Кротон, который никак не хотел ударить лицом в грязь.Осушив очередной кубок, вытерев губы ладонью и резко встряхнув лохматой головой, Крисп вдруг крикнул, напрягая связки, чтобы перекрыть шум зала:— А где Филострат? Почему он не играет?— Филострат! Филострат! — завопили остальные. — А ну, иди сюда!— Музыку давай!— Бездельник!Из подсобного помещения торопливо выскочил бледный и тщедушный грек Филострат. Он был, в общем, ни к чему не пригоден, но хозяин держал его, потому что тот здорово умел играть на китаре, что весьма ценили подвыпившие клиенты.Только поэтому Критон до сих пор и не продал раба, который — как он знал — был педерастом и только отвлекал от работы главного повара и его помощника, падких на мужские прелести.Филострат — понимая, что от него требуется — приволок обшарпанную китару, уселся в уголке и брякнул рукой по струнам, ожидая заказов взыскательных гостей.— "Квирину!" сыграй! — раздались крики.— Нет, из Леандра что-нибудь!— Нашу! Нашу! Разбойничью!Грек понимающе улыбнулся, кивнул, перебрал пальцами струны, на что китара ответила мелодичным звуком, и резко встряхнул головой. Его лицо и большая плешь блестели от пота.Филострат начал петь:На большой дороге,На большой дороге,В темноте разбойнички стоят,Эй, вы, недотроги,Уносите ноги,Мы сегодня грабим всех подряд.Публика подхватила песню. Орал изо всех сил, выкатив глаза, кривоногий Крисп, тоненько подтягивал удивительно пискливым голосом здоровяк Латоний, в ритм мелодии стучал по столу ладонью смуглый Харисс, подвывал, зажмурившись, широкоплечий Солон.Всем было весело, всем было хорошо.Праздник в честь освобождения Феликса продолжался три дня; люди ели, пили, смеялись. Но вот, на четвертый день, уже после полуночи, пора было расходиться.— Мы проводим тебя, Феликс, — предложил Крисп.— Не надо, — махнул рукой сицилиец. — Теперь меня охраняет сам цезарь. За собой лучше следите.Он вышел на улицу, обнимая левой рукой за талию слегка подвыпившую Амиру, которая положила голову ему на плечо.— Ну что, котенок, идем к тебе? — спросил Феликс.— Да, — мечтательно протянула девушка. — И вся эта долгая ночь будет наша.Они двинулись по виа Секулариа, целуясь через каждый шаг. Им было так хорошо...Свернув на виа Тибуртина, Феликс крепко прижал к себе Амиру, ладонью жадно теребя ее грудь. Девушка постанывала от удовольствия. Сейчас для них больше никого не существовало.Внезапно скрипнула и открылась дверь одного из домов, оттуда вышел невысокий мужчина в длинном плаще.— Где носилки? — крикнул он раздраженно.Тут же из-за угла появились шестеро парней с носилками. Мужчина влез в них, напоследок повернув голову и бросив подозрительный взгляд на двух влюбленных.В руке одного из носильщиков был факел, который брызгал смолой и искрами. Отблеск огня упал на лицо мужчины в плаще. Феликс резко выпрямился, забыв об Амире. Его лицо напряглось, губы сжались. Он не отрываясь смотрел на человека, который неспешно задернул полог носилок.«Это наваждение, — подумал сицилиец. — Этого не может быть. Откуда он взялся?»Феликс готов был поклясться, что в носилки на виа Тибуртина только что сел шкипер Никомед. Глава XIXНаваждение Феликс протер глаза и встряхнул головой. Амира удивленно посмотрела на него.— Что случилось, любимый?— Ничего, — ответил Феликс. — Ты извини меня, мне надо сделать еще одно дело. Иди домой, а я подойду попозже.— Феликс! — разочарованно вскрикнула девушка. — Что ты говоришь? Это же наша ночь!— Тише. Я должен. Прости, милая.Амира обиженно вывернулась из его объятий.— Ладно. Как хочешь.На душе у Феликса было очень паршиво, но он ведь действительно должен был убедиться...Рабы, тем временем, подхватили носилки и двинулись по виа Тибуртина, ритмично переставляя ноги.Феликс еще раз поцеловал Амиру и быстро побежал за ними. Девушка растерянно смотрела ему вслед,Пират не ошибся — в носилки действительно сел Никомед. Да, в свое время Феликс от души всадил ему в живот свой острый нож, но живучий грек не спешил расставаться с жизнью. Ему повезло — вскоре рядом проходил патруль вигилов, стражники подобрали раненого и доставили его в больницу. Там Никомеда зашили, благо крови он не успел потерять очень много.Уроженец Халкедона выжил, провалявшись пару недель на койке в лечебном заведении на острове Эскулапа. Он даже пытался сообщить достойной Ливии о своем бедственном положении, но императрица не проявила интереса к состоянию здоровья ее агента.Выписавшись из больницы, Никомед незамедлительно явился на Палатин, злой и обиженный таким явным невниманием. Но с Ливией ему увидеться не удалось — прошли те времена. Императрица просто передала ему через своего отпущенника мешочек золота и приказала больше не появляться во дворце. Мол, нужно будет, — сама найду.Грек почувствовал себя оскорбленным — ведь он же жизнью рисковал, чтобы помочь цезарской парочке выпутаться из неприятностей, — но золото принял и с комфортом устроился в Риме, купив мебельную мастерскую. На море его как-то не тянуло.И жил себе Никомед безбедно, богател, не зная забот. Женился даже на дочке гончара с той же улицы и отхватил неплохое приданое. Супруга — молодая еще девчонка — была уже беременна, и Никомед с нетерпением ожидал появления потомка. Вот скоро родится у него новый Леонид или Александр, уж он потом покажет этим собачьим римлянам, кто действительно чего-то стоит в мире.Римлян Никомед по-прежнему не любил.Жизнь его текла размеренно и неторопливо. Но что же заставило почтенного купца выйти из дому в хмурую полночь, сесть в носилки и двинуться куда-то в неизвестность?Феликсу очень хотелось выяснить это, а потому он, недолго думая, осторожно — стараясь не привлекать к себе внимания — двинулся за крытым паланкином, который тащили на плечах трудяги-носильщики.Хмель тут же выветрился из головы пирата; он снова мог трезво рассуждать и рассчитывать.Удивленная и озадаченная Амира с выражением горечи на лице молча смотрела вслед Феликсу. Она чувствовала себя оскорбленной, но, подумав немного, пришла к выводу, что, видимо, у ее возлюбленного действительно была какая-то веская причина поступить так, как он поступил.И у него была такая причина — Феликс чуял недоброе. А интуиция очень редко его подводила,Прошло уже где-то с полчаса, когда рабы наконец свернули в сторону и остановились возле большого каменного дома с освещенными окнами, из которого долетал приглушенный гул голосов.Феликс узнал это здание — то был постоялый двор Гортензия Маррона, известного всей Субурре пройдохи и жулика. Пират был с ним знаком, но доверия к хитрому и скользкому трактирщику не испытывал.Однако что же здесь понадобилось Никомеду? Корчма, которая называлась «Три циклопа», не относилась, правда, к разряду самых худших в Риме, но ведь и шкипер, судя по всему, преуспевал и мог бы найти себе место поприличнее, если уж ему так захотелось глотнуть винца на сон грядущий.Феликс, укрывшись за углом, дождался пока грек выбрался из носилок, расплатился и скрылся за дверью дома, а тогда осторожно двинулся вслед за ним.Заглянув в дверной проем, он увидел, как Никомед о чем-то разговаривает с Марроном. Через минуту хозяин подозвал своего слугу, что-то сказал ему и раб повел шкипера по лестнице на второй этаж, где — как Феликс знал — находились отдельные кабинеты.Когда грек скрылся из вида, пират небрежным шагом вошел в зал и направился прямо к Маррону. Тот с искусственной улыбкой на широком красном потном лице поспешил навстречу гостю.— Феликс! — воскликнул он, разводя руки для объятия, — Как я рад, что ты жив и свободен!— А уж как я этому рад, достойный Гортензий, — улыбнулся пират. — Постой-ка, не кричи так громко. Я не хочу, чтобы меня тут заметили и начали от радости бить твою посуду.Маррон сразу стал серьезным. Действительно, все клиенты уже пьяны — увидят Феликса и от избытка чувств нанесут ущерб заведению. Он с опаской завертел головой, проверяя, не распознал ли кто из посетителей ставшего сейчас, наверное, самым популярным в Риме человеком Феликса.Но никто, казалось, не обратил на пирата внимания.Тот подхватил хозяина под руку и увлек в угол комнаты, за грязную засаленную ширму.— Послушай, приятель, — вкрадчиво сказал Феликс. — Только что к тебе подходил один парень, грек. О чем вы говорили?— А тебе-то что? — подозрительно спросил Маррон. — Обычный клиент, вот и все.— Не ври, Гортензий, — строго сказал пират. — Выкладывай правду, а то пожалеешь. Или ты хочешь, чтобы я сейчас пригласил сюда моих друзей погулять за твой счет, а?— Да что ты? — испугался Гортензий. — Ладно, скажу, мне скрывать нечего. Этого типа наверху ждет еще один человек, какой-то иностранец. Он снял у меня комнату на вечер и приказал, когда придет некий Никомед из Халкедона, провести его к нему. Им, дескать, надо поболтать. Ну и на здоровье. Денежки он заплатил вперед, заказал вина и мяса, так что может теперь устраивать хоть любовное свидание, ха-ха-ха!— Понятно, — протянул Феликс, задумчиво глядя себе под ноги. — Иностранец, говоришь?— Ну да, откуда-то с Востока. Сириец, может, или египтянин. А тебе что, знаком этот маленький грек?— Знаком, — медленно ответил Феликс. — Еще как знаком. Я, кажется, еще не совсем расплатился с ним за одно дельце.Это было сказано таким тоном, что Гортензий испугался.— Только без крови, — умоляюще попросил он. — Пожалуйста, Феликс. Своди свои счеты на улице. Мне тут ни к чему проблемы с вигилами.— Не трусь, — улыбнулся пират. — Постараюсь не запятнать репутацию твоего благородного дома. Но ты мне скажи, те двое, они случайно сидят не в той комнате, где на стене нарисовано похищение Европы?— В той, — кивнул, несколько смутившись, Гортензий.Феликс довольно улыбнулся.— Ну, тогда ты знаешь, чего я хочу. Проведи-ка меня в свою заветную каморку.— Какую каморку? — сделал удивленные глаза Маррон.— Да из которой ты подглядывал за мной, когда я в той комнате однажды задержался с девчонкой. Мне так и показалось, что у бедняги Юпитера, нарисованного на стене, вместо левого глаза дыра, а в ней что-то блестит. Это был ты сам или кто-то из твоих слуг?Гортензий опустил голову.— Я... Вот уж не думал, что ты меня заметишь. Но ты не обижайся, я вовсе не хотел подсматривать за вашими любовными играми. Просто проковырял эту дырку на всякий случай. У меня ведь тут разные люди бывают. Иногда полезно послушать, о чем они болтают.— И капнуть вигилам?— Да ты что? — обиделся Маррон. — Я таким не занимаюсь.— Ладно, ладно. А слышно-то хоть там хорошо?Хозяин пожал плечами.— Нормально...— Ну сейчас проверим. Веди, почтенный, поторапливайся.Гортензий вздохнул, но послушно повернулся и начал взбираться вверх по лестнице. Феликс пружинистым шагом следовал за ним, правой рукой пощупывая рукоятку ножа, скрытого под плащом.Они поднялись на второй этаж; хозяин показал Феликсу приложенный к губам палец и на цыпочках двинулся по темному коридору.— Сюда... — шепнул он еле слышно.Пират шел с максимальной осторожностью, чтобы не налететь на что-то и не поднять шум.Наконец им удалось преодолеть коридор и Гортензий тихонько открыл дверь в конце его, которая вела в какую-то темную комнату.— Иди туда, — прошептал он, наклонившись к самому уху Феликса. — Там сам увидишь. Только, ради Богов, осторожнее...Пират успокаивающе хлопнул хозяина по спине, вытолкал из комнаты и медленно двинулся во мрак, вытянув вперед руки и аккуратно переставляя ноги.Это помещение, скорее, напоминало какой-то потайной коридор, который тянулся вдоль всего дома. За стеной его размещались отдельные кабинеты — было их шесть или семь. И в каждый можно было заглянуть сквозь старательно просверленную в стене дырочку; к ней же следовало прикладывать ухо, желая что-то услышать из разговора.Гортензий проделал солидную работу. Видимо, это вполне окупалось — он был не из тех, кто станет зря тратить силы и время.«Доносит, сукин сын, вигилам, — подумал Феликс. — Вот почему ему так спокойно живется. Ну ладно, уж я предупрежу, кого надо, и не дай тебе Фортуна, почтеннейший, попасться с поличным. Вот тогда счастью твоему придет конец».По пути пират заглядывал, соблюдая все меры предосторожности, в дырочки, проверяя, в какой из комнат находятся те люди, которые ему нужны. Но большинство кабинетов оказалось пустыми; лишь в одном на твердой кровати в углу потели мужчина и женщина. Гортензий не гнушался подрабатывать даже сводничеством.Феликс продолжал бесшумно перемещаться по коридору и вот наконец нашел то, что искал.В освещенной двумя светильниками небольшой комнате за дубовым столом сидели двое. Да, теперь уже никаких сомнений не оставалось — перед пиратом действительно находился шкипер Никомед. Немного постаревший, поседевший и осунувшийся, но все же это был он и никто другой.Напротив него расположился высокий статный мужчина с гордо поднятой головой и благородным профилем. Капюшон его плаща был откинут, открывая черные жесткие слегка вьющиеся волосы, орлиный нос, узкие губы, чуть прищуренные глаза и смуглую кожу незнакомца.Иностранец — сказал Гортензий. Что ж, Феликс был вполне согласен с хозяином корчмы. Но что же общего у этих двоих, Никомеда и гостя из-за границы? Зачем они сегодня встретились здесь, да еще и соблюдая при этом все меры предосторожности?Пират решил, что как раз подошло время это выяснить, и приложил ухо к проделанной предусмотрительным Марроном дырке. Слышно было действительно неплохо. Глава XXПарфянин Абнир — Не волнуйся ты так, почтенный Никомед, — как раз говорил незнакомец греку. — Поешь, отдохни, выпей вина, а потом и о делах поговорим. Так уж у нас принято.— Нет у меня времени тут рассиживаться, — хмуро буркнул Никомед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61