Известие о том, что Джованни Гамбарини был официально объявлен мною убийцей герцога Танкреда, а захват им власти провозглашен Моим Святейшеством узурпацией, несомненно, дойдет до Страмбы очень быстро, после чего положение Гамбарини сильно пошатнется; ай-яй-яй, предчувствую я, что возвращаются те геройские времена, когда один из моих предшественников, Юлий, например, сам лично покорил город Мирандолу, просто перебравшись через городскую стену по приставной лестнице. Так, значит, тебе, по-моему, трех твоих людей будет достаточно; однако я никогда не нарушаю слова, данного однажды, и если я заявил, что поставлю тебя во главе войска, то и поставлю тебя во главе хоть небольшого, но все-таки войска. Если бы я дал в твое распоряжение только трех солдат, то уже исполнил бы свое обещание, ибо с прибавлением еще трех человек твоя собственная армия удвоилась бы. Но у меня нет привычки выполнять свои обещания формально, я выполняю их всегда и только в полную меру. Я предоставлю в твое распоряжение не трех мужей, потому что ты мог бы принять это за насмешку, а во сто крат больше, следовательно, триста солдат, из них сто пятьдесят копьеносцев и сто пятьдесят мушкетеров, всех без исключения — лучшей швейцарской выучки. Финансировать эту кампанию, разумеется, должен ты сам, потому что моя казна, к сожалению, пуста. У меня рядовой солдат получает полцехина в день, и ты обязан им регулярно выплачивать это жалованье из собственного кармана, если хочешь удержать в них надлежащее бодрое настроение и боевой дух. Это будет нетрудно, потому что теперь, после официального присвоения тебе титула, бесспорно, найдется какой-нибудь банк, который почтет за честь помочь тебе и с радостью возьмется финансировать твой поход. Итак, все в наилучшем порядке, и я тебя, mi fili, не только благословляю, но и поздравляю. Ты доволен?Переводя на язык менее обтекаемый, папа, успокоившись, опамятовался и утратил к Петру всякий интерес: само предположение, что Петр должен тащиться из Рима до Страмбы через всю Италию с отрядом осмотрительных швейцарцев, привыкших к спокойной караульной службе, выплачивая им из собственного кармана ежедневно сто пятьдесят цехинов, мелких монет венецианского происхождения, употребление которых распространилось теперь по всей Италии, было смешно и глупо. Тем не менее тот факт, что Святой отец вообще соблаговолил разговаривать с ним и продолжал величать его герцогом, могло означать, что если папа и устранился от радикального решения страмбской интриги, то он целиком еще не зачеркивает свои вчерашние обещания. Джованни Гамбарини, следовательно, по-прежнему предан проклятью, и Святой отец ничего не имеет против того, чтобы Петр собственными силами и на свой страх и риск свергнул его с трона, благодаря чему вчерашнее пылкое выступление папы обрело бы значительность и авторитет папы легко и дешево укрепился бы.Поэтому Петр подавил в себе горькое разочарование и, поклонившись, ответил с чистой улыбкой неискушенной молодости:— Я доволен, Pater Beatissimus, и приношу вам, Святой отец, свою самую горячую благодарность; милости, которыми Ваше Святейшество изволили меня одарить, так велики, что я могу их принять только отчасти. Папа удивленно приподнял брови.— Только отчасти? Мне не кажется, что войско из трехсот человек слишком велико, когда речь идет о завоевании города.— Ваше Святейшество недооценивают силу и влияние своего благословения, которое вы мне, кроме всего прочего, еще уделили, — сказал Петр. — Это благословение — такая великая поддержка, что с ее помощью я добьюсь своей цели играючи, одним мановением руки и без этих трехсот солдат, которых Ваше Святейшество мне предоставляют. Заявление, сделанное мною раньше перед Вашим Святейшеством, о решении завоевать Страмбу с помощью трех солдат было, разумеется, — и это я признаю, — преувеличением, да еще и шутливым, но я попытаюсь достать соответствующее воинское подкрепление собственными силами, легче и дешевле. От швейцарцев, которых Ваше Святейшество великодушно предоставляют в мое распоряжение, я, следовательно, с искренней и покорной благодарностью отказываюсь; зато, в связи с тем, что люди недоверчивы и злы, а в Страмбе много богатых и уважаемых граждан, симпатизирующих Гамбарини, прошу Ваше Святейшество дать мне письменное подтверждение того, что Ваше Святейшество, как высочайший ленный владетель Страмбы, действительно назначают меня преемником убитого герцога Танкреда.Петр с нетерпением ждал ответа, потому что если бы Святой отец отказался выдать такое подтверждение, это означало бы, что оптимистический анализ ситуации, произведенный Петром, ошибочен и что папа целиком переменил вчерашнюю точку зрения. Складывалось такое впечатление, будто просьба Петра застала папу врасплох и ему неприятна, потому что он долго молчал и щурил свои слезящиеся глазки, но наконец все же призвал секретаря, красивого молодого кардинала в красном облачении, опоясанном золотой цепью, и приказал ему приготовить надлежащую грамоту.— Tout ca vaut mieux que la merde — это лучше, чем ничего, — немного позже высказался насчет сложившегося положения капитан д'Оберэ, когда они шагали по улицам Рима, пробуя для почину перед вновь предстоящими приключениями продать тигелек золота, изготовленного в кузнице в Монтератоне.— Советую вам самым решительным образом, mon ami, как можно скорее исчезнуть из Рима, потому что, бесспорно, вы для папы теперь неудобны, а привычка казнить нежелательных людей с помощью яда или кинжала, в чем Борджа достигли высокого мастерства и даже в некотором смысле — поразительных успехов, пока еще не забыта. Главным образом остерегайтесь яичных омлетов, я слышал, что омлеты идеальны для того, чтобы подмешивать в них новый сорт яда, под названием лиса — voipe, он действует медленно, но надежно и так, что отравленный умирает своей смертью, оставляя окружающих в уверенности, что она — результат болотной лихорадки. А когда вы сворачиваете в ближайшую улицу, всегда идите по середине дороги, потому что неизвестно, не подстерегает ли вас кто-нибудь за углом.— Этими правилами руководствовался Бенвенуто Челлини, не знаю сколько уже десятилетий тому назад, — сказал Петр. — Древние римляне когда-то утверждали, что времена меняются и мы меняемся вместе с ними, но это неправда. Люди всегда были, есть и будут хищниками, и я в свои двадцать лет уже начинаю уставать от всего этого.Разговор был грустный, но настроение обоих приятелей вскоре улучшилось, потому что ювелир, которого они посетили, не проявил и тени сомнения в том, что предлагаемое ему золото — настоящее, и был готов его купить за тысячу цехинов. Петр считал своей обязанностью поторговаться и указать на исключительную и необычную чистоту товара и просил полторы тысячи; наконец они сговорились на тысяче двухстах, после чего капитан с Петром покинули лавочку обманутые, но довольные.— Теперь вы убедились, капитан, что мой бедный отец не был ни сумасшедшим, ни фанатиком, — заметил Петр. — А так как у нас осталось еще девять частиц этого вещества, то есть надежда получить в общем сто двадцать тысяч, что даст возможность платить жалованье шести сотням солдат в течение сорока дней. А я убежден, что мы добудем Страмбу гораздо быстрее, чем за сорок дней, да и шестьсот солдат, по-моему, слишком много.— Это полезные арифметические упражнения, достойные глубоких размышлений, — сказал капитан д'Оберэ. — Будь это кто другой, а не вы, за такие разговоры я бы послал его ко всем чертям. Но вам, Петр, фортуна улыбается.— Да, фортуна мне улыбается, — сказал Петр, — хотя неудачи преследуют меня одна за другой. Недавно я едва не угодил на виселицу, а незадолго до этого чуть не сломал себе шею, и все-таки, как вы уверяете, фортуна мне улыбается.— Именно потому, что виселицы вы избежали, а шею все-таки уберегли, — возразил капитан д'Оберэ. — Вас стерегут десять ангелов-хранителей, поэтому не исключено, что вам повезет и тут.Несколько позже, когда Петр и капитан приступили к подготовке своего военного похода, оказалось, что их страмбские солдаты Гино и Пуччо исчезли. То ли затерялись в римском муравейнике, то ли отправились искать счастья в другом месте, потому как служба у этих любителей приключений и командиров им надоела, — неизвестно, их попросту не было, и Петру с капитаном не оставалось ничего иного, как отправиться из Рима вдвоем, без войска, пусть даже состоящего только из двух солдат.Они пустились в обратный путь той же дорогой, по которой ехали несколько дней тому назад, то есть через местечко Орте, где плотники до сих пор не починили разрушенную крышу дома епископа, на Нарни и Тоди, а оттуда прямо на север, к Перудже, по пути съели гору попьетт и опустошили множество бутылок кьянти, потому что, как известно, перед великими деяниями нужно особенно добросовестно заботиться о хорошей еде. Погода разгулялась, земля благоухала приближающейся весной, и казалось: мир — в блаженном и мудром покое и порядке.— Почему мы, vieux idiots Старые идиоты (фр.).

, — воскликнул капитан д'Оберэ, когда они сидели за бутылкой вина в маленькой деревенской остерии, где пахло лимонным деревом, — преследуем цель более чем сомнительную, что скорее всего будет стоить нам головы, а не предпочтем этому добропорядочную спокойную жизнь где-нибудь у большого военачальника и не завербуемся хотя бы для участия в походе против турок, или шведов, или кого еще?— Не знаю, — отозвался Петр, — скажу вам полную и чистую правду, капитан, я на самом деле не знаю, просто не знаю — и все тут. Знаю твердо только одно, что я скорее умру, чем сдамся и не доведу до конца начатое дело.— Eh bien tant pis Ну что же, тем хуже (фр.).

, тогда я тоже иду с вами, — сказал капитан, — пока ведь мы путешествуем и спокойно, и счастливо.Однако уже некоторое время спустя они увидели на горизонте зубчатый контур воинственного города Перуджи и услышали отдаленные звуки выстрелов, а подъехав ближе, различили также крики и рев возбужденной толпы; к южным воротам города, как было видно издали, валом валили крохотные человеческие фигурки, пешком и верхами, и это волнение, и поспешность, вместе с треском взрывов и ревом за городскими стенами, были на редкость не созвучны с благословенным великолепием высокого голубого небосвода и влажной гладью недалекого озера.— В Перудже что-то происходит! — сказал Петр.— Восхищаюсь вашей проницательностью и сообразительностью, mon ami, — сказал капитан д'Оберэ.Начальник стражи самых больших ворот Перуджи, называемых Арко ди Аугусто, в которые они въехали, был человек жизнерадостный и веселый; он, радостно смеясь, встречал валившие в город толпы людей, приветствовал и подбадривал всех входящих.— Добро пожаловать! Приветствую всех тысячу крат и даже больше, много больше, пусть у нас будет весело, все уже вас ждут, засучите-ка получше рукава и — за дело! Входите, милости просим, и не церемоньтесь, такой пляски у нас давно уже не бывало, хотя мы все истосковались по доброй шутке и мечтаем позабавиться.На вопрос Петра, что же делается, вояка ответил весело:— Да вот молодой Сципионе, Орацио Сципионе, будто бы ни с того ни с сего, начал ругать Маттео Реккио, того, который живет за костелом, за то, что, мол, сын Маттео, Джироламо, совращает дочь Сципионе, а Маттео это не понравилось, и он стал говорить, что Джироламо — порядочный raspante и что к дочери жалкого beccecherino он даже не прикоснется, ну, слово за слово, а там раздалась первая пощечина, за ней другая, к Реккио присоединился Марио Бандини, к Сципионе — Винченцо Роветто, тут-то все и завертелось.Начальник стражи хохотал безудержно и уже схватился от смеха за живот.— Что значит распанте и беккекерино? — спросил Петр.Веселый страж удивился.— Распанте? Распанте это распанте, а беккекерино это беккекерино. Две наши партии, которые дерутся между собой бог знает уже которую сотню лет. И это милое дело, потому что драться у нас запрещено, и когда распанти с беккекерини вцепятся друг другу в волосы, посыплются штрафы, а после штрафов солдатам выплатят жалованье, и все, что не удавалось сдвинуть с места, сразу пойдет как по маслу. Деньги — это отличная штука, господа. Хотите принять участие? К какой партии вы присоединитесь? Я советую пойти к распанти, потому что беккекерини — это жалкая голытьба, одни воры да лгуны, и к тому же так спесивы, что всем чертям становится тошно. Да проходите, пожалуйста; распанти, говорят, уже собрались около дворца приора за большим фонтаном. Но если вы, кстати сказать, не желаете драться, советую вам остановиться на площади в гостинице «Беневенто», там хозяин мой брат Маркантонио, у него вы получите наилучшие в целой Перудже trecciole Косички (ит.).

и budellucci a sangue Кровяные колбаски (ит.).

, и оттуда отменно видно все поле битвы.— В гостинице «Беневенто» мы ночевали по дороге в Рим, но trecciole и budellucci, насколько мне помнится, мы там не попробовали, — сказал капитан д'Оберэ, когда они, миновав ворота, въехали в первую улочку, как всегда в Италии, очень узкую и крутую. — Ничего, все, что мы тогда упустили, наверстаем теперь, насколько мне помнится, это что-то очень пряное, приготовленное из молодой баранины. А что касается здешней драки, должен заметить, cher Pierre Дорогой Петр (фр.).

, что вам, как обычно, привалило счастье.— Хотел бы я знать, что за счастье мне привалило, если в Перудже дерутся распанти с беккекерини, — подивился Петр.— Вот увидите, тут уж положитесь на меня, я в таких вещах знаю толк, — сказал капитан д'Оберэ. — Не забывайте, мы уже приближаемся к Страмбе, и, будь мы даже сверхгероями, нам в конце концов как-никак понадобятся солдаты…Из оскорблений и пощечин, которыми потчевали друг друга упомянутые Маттео Реккио, распанте, и Орацио Сципионе, беккекерино, явно разрастался грандиозный скандал, так как на главной площади полыхала настоящая битва, неукротимо-беспорядочная, свистели пули, а на земле в крови валялись мертвые и раненые. Средоточием схватки был дворец приора, краса и гордость Перуджи, который теперь атаковала банда распанти, стараясь бревном, словно тараном, проломить ворота под охраной своих друзей, вооруженных всем, что только можно было использовать в качестве смертоносного оружия, включая вилы и кочергу, против яростно сопротивляющихся беккекерини, которые наступали на них слева и справа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65