Он смотрел на море, и что-то записывал на неизменной табличке. Возможно, он изучал движение волн, или миграцию птиц, или дым, который постоянно поднимался из жерла Везувия, сопровождаемый раздававшимся время от времени угрожающим низким громом.Мальчик покачал головой и пошел было к двери библиотеки, но как раз в этот момент Амброзин обернулся и махнул ему рукой. Ромул повиновался призыву и побежал по лестнице наверх. Наставник молча показал ему на некую точку посреди бескрайней воды. Далеко-далеко виднелась рыбачья лодка, казавшаяся пока что крошечной из-за разделявшего их расстояния, — ореховая скорлупка в голубой бесконечности.— Я хочу показать тебе одну интересную игру, — сказал Амброзин.Он извлек из складок своей одежды сверкающее бронзовое зеркало и, поймав им солнечный луч, направил его на лодку, вдоль борта, потом на нос, потом на парус, — с удивительной точностью.— Что это ты делаешь? — удивленно спросил Ромул. — А можно мне попробовать?— Не сейчас. А я просто говорю с людьми в лодке, используя световые сигналы. Эта система называется notae tironianae. Ее изобрел слуга Цицерона, по имени Тиро, пять веков назад. Поначалу это была просто система для быстрой передачи распоряжений, но позже стала связным кодом в армии.Амброзин еще не закончил свои объяснения, когда на лодке вдруг вспыхнул ответный огонек.— Что они говорят? — спросил Ромул.Амброзин бросил на мальчика взволнованный взгляд.— Они говорят: «Мы идем за вами. Девятого декабря». А это значит… ровно через три дня! Я же говорил тебя, нас тут не бросят!— Ты меня просто дразнишь? — недоверчивым тоном произнес Ромул.Амброзин обнял мальчика.— Это правда! — ответил он дрожащим голосом. — Это правда, наконец-то!Ромул постарался совладать с собой, не дать воли чувствам. Ему не хотелось, чтобы его надежды снова рухнули. Он только спросил:— И давно ты этим занимаешься?— Пару недель. Нам нужно было многое обсудить.— А кто начал первым?— Они. Они передали мне записку с одним из слуг, которые по утрам ходят в порт за покупками, так что я был готов и хорошенько отполировал свое зеркальце. Как было приятно поговорить с кем-то из настоящего мира!— И ты не сказал мне ни слова…Ромул, потрясенный до глубины души, посмотрел сначала на своего наставника, потом опять на маленькую далекую лодочку.Но тут их беседу прервал звук шагов, сообщивший, что стражи начали свой регулярный обход территории. Амброзии взял мальчика за руку и повел вниз, к библиотеке.— Я не хотел раньше времени пробуждать в тебе надежды, пока сам не был во всем уверен до конца, — но теперь я убежден, что у них все получится. Их всего лишь горстка, но у них есть весьма мощное оружие…— Какое оружие?— Вера, мой мальчик. Вера движет горы. Не вера в Бога, нет, они не привыкли рассчитывать на него. Они верят в человека, несмотря на то, что мы живем в темном веке, несмотря на то, что все наши идеалы и все наши ценности рухнули. Пойдем-ка, позанимаемся. Я могу научить тебя системе notae tironianae, если хочешь.Ромул восторженно уставился на старого наставника.— Амброзин, да есть ли вообще в мире что-нибудь такое, чего ты не знаешь?Лицо наставника внезапно омрачила задумчивая печаль.— Очень многое, — сказал он. — Я не знаю множество вещей, чрезвычайно важных в этой жизни. Я, например, никогда не имел детей, дома, семьи… не познал любви женщины. — Он нежно посмотрел на своего воспитанника, и в его глазах отразилась тень сожаления.
Лодка продолжала двигаться своим путем, огибая северную оконечность острова.— Ты уверен, что все понял правильно? — спросил Батиат.— Конечно. Мы не в первый раз обмениваемся сообщениями, — ответил Аврелий.— Так, вон там у нас восточный мыс, а на севере — утес, — заметил Ватрен. — Великий Геркулес, он отвесный, как стена, и ты говоришь, мы вскарабкаемся прямо по нему, заберем мальчика из-под носа семидесяти отчаянных стражей, свалимся обратно в море, прямо в лодку, и отправимся восвояси, как ни в чем не бывало?— Ну, более или менее так, — кивнул Аврелий.Ливия ослабила шкот, спуская парус, и лодка сначала замедлила ход, а потом остановилась, слегка покачиваясь на волнах. Голая скала высилась прямо над ними, увенчанная стеной, ограждавшей виллу.— Это для нас единственный способ добиться успеха, — продолжил Аврелий. — Именно потому, что никому и в голову не придет ждать нападения с этой стороны. Мы уже видели, что стражи проходят здесь лишь дважды: во время первой смены караулов и во время третьей, как раз перед рассветом. Так что у нас есть почти три часа, чтобы сделать свое дело. — Он перевернул стеклянные часы, наполненные водой, и показал на отметки на стекле. — Час — на то, чтобы подняться наверх, полчаса — чтобы увести мальчика, полчаса — чтобы снова спуститься вниз, и последний час — чтобы добраться до побережья, где нас будут ждать лошади. Батиат останется на берегу, чтобы охранять лодку и следить за веревками, когда остальные полезут наверх. Ливия будет ждать нас наверху, на северной стене виллы.— Интересно, как ей это удастся? — спросил Ватрен. Аврелий переглянулся с Ливией.— Ну, она может использовать самый старый трюк в мире. Троянский конь.Батиат тщательно исследовал взглядом стену, фут за футом, от подножия до вершины и обратно, и вздохнул.— Как же мне повезло, что я останусь внизу! Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте.— Ну, не так уж это и страшно, как выглядит, — возразила Ливия. — Однажды на эту вершину уже поднялся некий человек, к тому же без какой-либо помощи и с голыми руками.— Я в это не верю, — фыркнул Батиат.— Но это правда. Во времена Тиберия некий рыбак поймал гигантского омара, и ему захотелось преподнести свою добычу императору. Но поскольку рыбака не пустили в ворота, он забрался в виллу прямиком из моря.— Великий Геркулес! — воскликнул Ватрен. — И чем все это кончилось?Ливия чуть заметно улыбнулась.— Я вам расскажу, когда мы покончим с делом. А сейчас нам лучше повернуть назад, пока ветер не изменился.Она подтянула шкот, пока Деметр управлялся с гиком, приводя парус к ветру.Лодка описала широкий полукруг, уставившись носом в материк. Аврелий оглянулся на бастионы виллы, и на одной из стен увидел похожую на призрак фигуру: огромный воин, закутанный в черный плащ, раздувшийся пузырем от ветра. Вульфила.
Три дня спустя, ближе к закату, большой грузовой корабль вошел в маленький порт Капри, и капитан, окликнув докеров, бросил им линь. Рулевой сбросил вторую веревку с кормы, и корабль причалил. Докеры спустили трап, и портовые грузчики начали выносить на берег небольшие упаковки: мешки с тонкой пшеничной мукой и крупчаткой, бобами и турецким горохом, кувшины с вином, уксусом и виноградным суслом. Потом они подтащили поближе подъемный ворот, чтобы снять с корабля грузы более тяжелые: шесть огромных глиняных сосудов, весивших по две тысячи котили каждый, — три из них были наполнены оливковым маслом, а три — питьевой водой для гарнизона виллы.Ливия, скорчившаяся на корме среди мешков, проверила, не видит ли ее кто, и подкралась к одному из гигантских кувшинов.Она сняла плащ и сдвинула крышку кувшина; в нем оказалась вода. Девушка бросила внутрь свернутую веревку, а потом забралась в кувшин сама и вернула плотно прилегавшую крышку на место.Немного воды, конечно, выплеснулось, но команда была слишком занята разгрузкой, так что никто не обратил на это внимания. Один за другим тяжелые сосуды были подняты над палубой и спущены в телегу, запряженную двумя парами волов.Когда телегу нагрузили, возница щелкнул кнутом и крикнул, понуждая волов тронуться с места; телега покатилась по узкой крутой дороге вверх по склону, к вилле.К тому времени, когда груз доставили к воротам, нижняя часть острова уже погрузилась в тень, но последние отблески солнечных лучей еще окрашивали алым перистые облака, неторопливо плывшие в небе, и крышу старой виллы. Ворота уже были распахнуты настежь, и телега вкатилась в нижний двор, грохоча железными колесами по камням. Гуси и куры бросились врассыпную, гомоня во все горло, а собаки старательно лаяли, пока толпа носильщиков снимала с телеги всякую мелочь.Старший слуга, старый неаполитанец с иссохшим морщинистым лицом, позвал своих людей, уже приготовивших лебедку в верхней лоджии. Они с помощью ручного ворота опустили грузовую платформу, пока та не сравнялась с днищем телеги, первый из гигантских кувшинов опрокинули набок и перекатили на платформу, предварительно обвязав его веревками и подложив клинья, чтобы сосуд не свалился на землю. Старший слуга сложил ладони рупором и крикнул:— Подымай!Слуги начали вращать ворот, платформа со скрипом и стоном поднялась в воздух. И угрожающе раскачивалась взад-вперед, пока ее поднимали в верхнюю лоджию.
На другой стороне острова Батиат спрыгнул на землю у подножия утеса и вытащил лодку на маленький пляж, окруженный острыми камнями. Погода менялась: порывы холодного ветра вздымали волны, взбивали белую пену… Широкий фронт черных туч приближался с запада, и его тьму время от времени прорезали ослепительные вспышки молний. Раскаты грома сливались с глубоким рычанием Везувия, доносившимся издали.— Вот только шторма нам и не хватало, — пожаловался Ватрен, вынося из лодки два мотка веревки.— Нам это только на пользу, — заметил Аврелий. — Стражи спрячутся под крышей, у нас будет больше свободы действия. Ну, друзья, пора начинать.Батиат закрепил причальный канат, обвязав его вокруг валуна, и подал знак Деметру, чтобы тот сбросил с кормы якорь.Все сошли на берег. На каждом поверх туники были надеты латы из толстой кожи, усиленной металлическими пластинками, либо из металлической сетки, и облегающие штаны; на головах — шлемы, на поясах — мечи и кинжалы. Аврелий подошел к стене утеса и глубоко вздохнул, — как он это делал всегда, готовясь встретиться с врагом лицом к лицу. Снизу нижняя часть утеса казалась слегка наклонной, однако вряд ли такой наклон мог намного облегчить подъем.— Вы двое — поднимаетесь до того выступа, где цвет камня немного светлее, — сказал он. — Я возьму веревку и буду закреплять ее на колышках; мы сможем их использовать как ступеньки. Ты, Ватрен, понесешь мешок с колышками и молотком. Ливия сбросит нам сверху веревку, чтобы мы смогли одолеть вторую часть подъема, более крутую. Если ее там не окажется, полезем сами. Сумел же тот рыбак подняться, значит, и мы сможем. — Аврелий повернулся к Батиату. — Тебе придется очень крепко натягивать свой конец веревки, когда ты увидишь, что мы готовы спуститься, — чтобы она не полоскалась на ветру. Нам ни к чему, чтобы мальчик слишком испугался или чтобы потерял равновесие и свалился вниз, особенно если дождь начнется и веревка станет скользкой. Ну, вперед, пока еще хоть какой-то свет есть.Ватрен схватил Аврелия за руку.—Ты уверен, что твое плечо уже выдержит все это? Может быть, первым лучше пойти Деметру? Он легче тебя.— Нет, первым пойду я. Плечо в порядке, не беспокойся.— Ты упрямый ублюдок, вот ты кто, и если бы мы были сейчас в военном лагере, я бы тебе быстро объяснил, кто тут командир. Но здесь решаешь ты. Ладно, пошли, ребята.Аврелий перекинул свернутую веревку через плечо и начал подниматься вверх по утесу. Ватрен следовал точно за ним, нагруженный тяжелым кожаным мешком, в котором лежали молоток и колышки для шатров, — их предстояло вбивать в скалу, чтобы закреплять веревку, когда скалолазы доберутся до выступа в скале, за которым начиналась более отвесная часть подъема.
В нижнем дворе виллы продолжалась суета вокруг гигантских глиняных кувшинов.Слуги уже поднимали пятый, когда внезапный порыв ветра сильно качнул платформу. Второй порыв добавил неприятностей: гигантский кувшин, уже находившийся на полпути между мостовой нижнего двора и верхней лоджией, оборвал державшие его веревки и с грохотом рухнул вниз. Он раскололся на тысячи кусков, разлетевшихся во все стороны, и залил маслом огромное пространство. Несколько человек оказались ранены осколками, другие с головы до ног искупались в оливковом масле, и все до единого скользили в золотистых лужах. Старший слуга отчаянно ругался и пинал всех, до кого мог дотянуться, крича:— Проклятые глупцы, это же было масло! Масло! Я вас заставлю заплатить за него, уж будьте уверены, все заплатите!Ливия осторожно приподняла крышку своего кувшина, чтобы выглянуть наружу, — но мгновенно нырнула обратно, увидев, что платформа уже снова снижается. Слуги забили крышку ее кувшина поплотнее и начали грузить емкость на платформу.Ливия задержала дыхание, ожидая, пока взбаламученная вода немного успокоится, потом зажала в губах приготовленный загодя пустотелый стебель тростника — чтобы дышать, подняв его над поверхностью. Когда платформу начали поднимать, вода снова заволновалась, поскольку платформа отчаянно раскачивалась на ветру. Изнутри кувшина завывания ветра звучали как приглушенные стоны. Ливия почувствовала, что ее сердце начинает биться все быстрее и быстрее во тьме этой тесной жидкой тюрьмы, в этой глиняной утробе. Девушку бросало от стенки к стенке, и она окончательно потеряла ориентацию и чувство равновесия.Ливия, теряя силы, была уже готова выхватить меч и разбить стенку сосуда, несмотря на страшный риск такого поступка. Но тут она ощутила, что платформа опустилась на твердую поверхность. Ливия заставила себя сдержать дыхание, пока слуги перекатывали кувшин через лоджию, но воздух в ее легких уже иссяк, она задыхалась… И вот, наконец, кувшин поставили вертикально, вероятно, рядом с остальными. Ливия подняла голову над поверхностью воды и сделала глубокий вдох, заодно прочистив нос от попавшей в него жидкости. Она ждала до тех пор, пока шаги вокруг не затихли окончательно, затем достала из ножен кинжал и всунула его острие в тонкую щель между горлышком кувшина и крышкой. Проведя кинжалом по окружности, девушка нащупала, наконец, веревку, которой обмотали кувшин при подъеме, и перерезала ее. Она устала до невозможности, руки и ноги у нее онемели и почти не двигались от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61