— воскликнула актриса.— Узнав, что Фавар заключен в тюрьму, — продолжала маркиза, — я пошла к его величеству и задала ему вопрос, почему, вместо того, чтобы отправить в Бастилию шевалье де Люрбека, как я его просила, он выдал этому господину секретный приказ, по которому ваш муж отправлен в тюрьму Фор ль'Эвек!При упоминании имени Люрбека камеристка приподняла голову.Маркиза де Помпадур продолжала:— И вот король вежливо, но сухо мне ответил: «Я в отчаянии от того, что огорчил вас, маркиза, но мне казалось, что я вам объяснил, чем обязан господину Люрбеку. Поэтому, по его просьбе, я вынужден был отправить господина Фавара в Фор ль'Эвек, где ему не будет плохо и где он останется лишь ненадолго». Я напрасно пыталась уговорить короля вернуться к своему первому решению. Он остановил меня словами: «Оставим эту тему. Она меня раздражает!» Я поняла, что настаивать бесполезно! Но, чтобы показать, насколько я обижена его позицией, я притворилась больной и заявила: «Сир, я уже несколько дней чувствую себя нездоровой. Надеюсь, ваше величество разрешит мне удалиться на недельку в замок Шуази?» Он сначала хотел резко возразить, но сдержался и ответил мне недовольным тоном: «Поступайте, как вам нравится, маркиза!» И я, несмотря на то, что была очень сердита, сделала весьма церемонный реверанс. Я сразу же поняла по его поведению, что ему очень хочется удержать меня, но не дала ему на это времени и вернулась к себе.— Мадам, — сказала актриса, — я чрезвычайно огорчена, что мы с мужем невольно послужили причиной размолвки между вами и его величеством…— Не беспокойтесь, — сказала маркиза с лукавым блеском в глазах. — Размолвка долго не продлится. Не пройдет и недели, как он либо позовет меня к себе, либо сам приедет за мной!— А вот что меня удивляет, — сказала госпожа Фавар, — так это то, что его величество без колебаний отказал вам и вызвал ваше недовольство, потакая Люрбеку!— Да, этот человек, — сказала маркиза Помпадур, — пока одержал надо мной победу. Но такое оскорбление не пройдет ему безнаказанно. Я начинаю беспощадную войну с ним и, несомненно, вскоре получу реванш. Вашему мужу будет возвращена свобода, а датчанин — обещаю вам — познакомится с королевской тюрьмой!В ту секунду, когда она произнесла эти слова, госпожа Ван-Штейнберг, слегка побледнев, уронила хрустальный флакон, который разбился на мелкие куски о мрамор туалетного столика маркизы. Маркиза, раздосадованная, обернулась и сказала ей:— Как вы неловки! — А затем продолжала:— Я сейчас же уезжаю в Шуази. Отправляйтесь туда и подготовьте все, что нужно для моего прибытия.Камеристка низко поклонилась и поспешно исчезла. Тогда фаворитка короля села рядом с госпожой Фавар на канапе и спросила:— А ваш несчастный друг, Фанфан-Тюльпан, казнен?Актриса ответила не сразу — она размышляла. Затем, наклонившись к уху маркизы, прошептала:— Мадам, я доверю вам один большой секрет: Фанфан жив!— Да, но, насколько я знаю, — удивилась маркиза, — король не подписывал указа о помиловании!— Провидение в лице старого солдата, который теперь служит у меня управляющим труппы, спасло его.— О, расскажите мне, как это произошло! — живо заинтересованная, спросила фаворитка короля.— Я сама не знаю, да у меня и времени не было выяснять все детали этой истории. Могу вам только сказать, что сегодня рано утром наш Бравый Вояка привез ко мне Фанфана, живого и невредимого, и что сейчас он у меня дома вместе со своей невестой!— Я в восторге от этой новости! — воскликнула госпожа маркиза. — Так как молодой человек — не хочу от вас скрывать — мне весьма симпатичен.— Тогда, — продолжала госпожа Фавар, — могу я умолять вас проявить столь свойственную вам доброту и оказать нам большую милость?— Она вам обещана заранее!— Нельзя, чтобы несчастный юноша рисковал быть узнанным кем-нибудь из наших противников. Могли ли бы вы, мадам, помочь спрятать его?Фаворитка короля задумалась на несколько минут, а потом решила, что приятное общество доставит ей развлечение во время ее короткого добровольного одиночества, и весело сказала:— Поезжайте побыстрее домой и затем догоните меня по дороге в Шуази вместе с вашей Фикефлёр и ее Фанфаном. Я попробую соорудить ему в замке приятное убежище.Госпожа Фавар, чрезвычайно довольная ее решением, которое должно было положить конец волнениям Перетты, рассыпавшись в благодарностях, поспешила обратно в столицу. Едва она вернулась домой, как Перетта и Фанфан засыпали ее вопросами:— Господина Фавара выпустят из тюрьмы?— А что вам сказала маркиза де Помпадур?— А Люрбека накажут?— Дорогие друзья, — ответила госпожа Фавар, — я еще не смогла получить помилования для мужа!— Ой, что же теперь будет?— Но у меня есть основания полагать, что его заключение не продлится долго!— Будем надеяться на это!— А пока я привезла вам хорошую новость: госпожа маркиза выразила желание помочь нам спрятать Фанфана. Она пригласила нас всех в ее замок в Шуази, и нужно, не медля, собираться в дорогу.— Браво! — радостно воскликнула Перетта. — Я позову Мартину и велю ей собрать наши вещи.— Да, — прервал ее Фанфан-Тюльпан, — но как сделать так, чтобы я мог выйти из дому незамеченным? Может быть, за нами следят, и ни в коем случае нельзя, чтобы меня узнали!— Лучший способ, — объявила Перетта, — переодеться кем-нибудь. Может быть, в платье аббата?— Да, идея замечательная! — смеясь, сказала госпожа Фавар. — Но, к сожалению, у меня в доме нет ни одного костюма духовного лица. А если мы его переоденем в травести, то за нами следом побежит толпа народа! Я не представляю Фанфана, одетого Арлекином, или Турком, или Матамором.— Я придумала! — закричала Перетта, хлопая в ладоши. — Пойдем со мной, Фанфан!Она схватила за руку своего возлюбленного, слегка ошеломленного, и потащила его в соседнюю комнату, где помещалось множество костюмов, достала из шкафа платье, все отделанное кружевами, шляпу, обвязанную бархатной лентой, потом достала женский пудреный парик и надела на Фанфана.— Смотрите, у него — почти ваш размер, мадам, — сказала она актрисе, которая залилась смехом при виде такого маскарада.Солдат надел театральный костюм сверху на свой военный мундир и оставил сапоги. Приладив парик, он напялил на голову дамскую шляпку, прикрепив ее большой булавкой, и, запасясь веером, стал ходить мелким шагом перед женщинами под их дружный смех, изображая дамскую походку.Но вдруг, тронув рукой усики, он сказал:— А что делать с усами?— Усы? — запротестовала Перетта. — Надеюсь, ты не собираешься их сбрить?— Не надо! — сказала госпожа Фавар. — Густая вуаль и большой веер скроют его лицо от любопытных глаз.Через час карета госпожи Фавар подъехала ко входу в дом. Напротив решетки дома стоял мужчина в широком плаще и в шляпе, надвинутой на самые брови, и уже давно с непонятным вниманием и упорством разглядывал, что происходит в доме Фаваров.Это был маркиз Д'Орильи, который не смог устоять перед искушением увидеть еще раз мадемуазель Фикефлёр. Увидев, как садились в карету госпожа Фавар и Перетта, сопровождаемые женщиной, лицо которой не было видно из-за густой вуали, которая путалась в юбках и, поднимаясь на ступеньку кареты, чуть не упала, к большому веселью спутниц, он удвоил внимание. Следя за тем, как трогалась берлина с двумя большими дорожными чемоданами сзади, он спрашивал себя, кто такая эта третья дама, столь заботливо скрывающая свое лицо. Потом, внезапно приняв решение, он бросился на соседнюю улицу, где лакей держал его лошадь, вскочил на нее и помчался следом за экипажем. Догнать тяжелую карету ему не составило никакого труда, и, тщательно соблюдая почтительное расстояние от нее, он двинулся в том же направлении.Дрожа от пожирающей его страсти, он бормотал про себя:— Куда они едут? Не знаю. Но узнаю непременно! И, если надо, поеду вслед за ними на край света!Госпожа Ван-Штейнберг, повинуясь приказанию маркизы и собрав все, что нужно, двинулась по дороге в Шуази. Но вместо того, чтобы поехать по прямой дороге, по которой следовали туда из Версаля, она приказала кучеру ехать через Париж. Приехав в столицу, она велела остановиться в начале улицы Сент-Оноре и ждать ее, а сама пошла к ближайшему дому уверенным шагом, свидетельствующим, что этот путь ей хорошо знаком: это был дом шевалье де Люрбека.Люрбек просматривал в своем кабинете почту, когда лакей доложил ему, что камеристка госпожи де Помпадур просит срочно принять ее.— Проводите ее ко мне! — сказал шевалье. Госпожа Ван-Штейнберг вошла с низким, угодливым поклоном.— Что случилось? — спросил Люрбек. — Вы явились на два дня раньше, чем обычно. Какие-нибудь важные новости?— Да, господин шевалье, — с заговорщическим и очень важным видом заявила голландка.Подавив внезапное волнение и тревогу, Люрбек резко спросил:— На меня донесли? Что-нибудь серьезное?— Нет, господин шевалье, я могу гарантировать, что его величество, как и никто во дворе, не подозревает…— Ну, ближе к делу! — потребовал Люрбек.— Только что, — стала докладывать шпионка, — я услышала разговор между госпожой Фавар и маркизой, из которого мне стали ясны намерения маркизы, касающиеся вас. Разговор мне показался важным, и я сразу же приехала сюда, чтобы вам его изложить.— Говорите же! — мрачно приказал Люрбек.— Госпожа де Помпадур в ярости. Она в гневе на вас.— Я так и думал.— Она высказывала по вашему адресу ужасные угрозы.— Это мне все равно.— Вы ошибетесь, господин Люрбек, если отнесетесь к ним недостаточно серьезно. После ссоры с его величеством из-за ареста Фавара маркиза решила сегодня же уехать из Версаля в Шуази.— Ну и что?— Дело в том, как она очень решительно объявила сама, что через несколько дней король соскучится по ней и, чтобы уговорить ее вернуться, разрешит ей все, что она хочет, может быть, даже и ваш арест.— Она говорила именно об аресте?— Могу вам привести ее фразу дословно: «Очень скоро я получу реванш, и Люрбек, в свою очередь, познакомится с королевской тюрьмой». Вы ведь знаете, если маркиза чем-нибудь угрожает, то не в ее привычках откладывать свои намерения надолго.Люрбек возмутился:— Я оказываю королю такие услуги, что ему и в голову не придет поднять на меня руку.— Благодарность к вам Людовика XV не сопоставима с его любовными капризами, — рассудительно заметила голландка.При этих словах, вполне соответствующих истине, шевалье почувствовал приступ гнева, который перешел в неистовство. Он, привыкший всегда побеждать в самых сложных и трудных обстоятельствах, стал ходить взад и вперед по кабинету, как тигр в клетке. Вдруг, остановившись на минуту прямо перед камеристкой, он, скрипнув зубами от бешенства, проговорил:— Уже не в первый раз эта женщина становится мне поперек дороги! Я знаю, что она меня ненавидит и что ей до сих пор удавалось брать надо мной верх. Она постарается засунуть меня в Бастилию именно тогда, когда мне особенно необходимо сохранить свободу! Дело, которое я делаю во Франции, еще далеко не закончено. Вы знаете лучше других, госпожа Ван-Штейнберг, что английский король еще нуждается в моих услугах!Потом он остановился, сел и продолжал:— Если Помпадур осмеливается нападать на меня и рискует ради Гистриона из своей клики скомпрометировать мои намерения и посягнуть на мою безопасность, покончим с ней раз и навсегда! Слушайте внимательно мои инструкции!Люрбек наклонился к Ван-Штейнберг и прошептал ей несколько слов на ухо.В его глазах сверкал злобный огонь. Сейчас это был уже не придворный, выражавшийся на изысканном галантном языке, но твердый и решительный командир, диктующий приказы подчиненным. И приказы страшные и безжалостные, так как камеристка фаворитки короля, дрожа и согнувшись под их тяжестью, склонилась перед властью, которую имел над ней опасный и злобный шпион, ибо им и был настоящий Люрбек, — шпион, с которым она была связана клятвой.Когда иностранец закончил, Ван-Штейнберг, очень бледная, сказала:— Вы можете рассчитывать на меня, господин шевалье, ваши приказы будут выполнены от начала до конца.— Помните, что вы будете щедро вознаграждены! — добавил Люрбек. — Сегодня вечером, в назначенный час, сразу, как получите условный сигнал, вы начнете действовать!— Не беспокойтесь! Начну.Пока камеристка Помпадур удалялась и снова усаживалась в карету, Люрбек, который сбросил маску и оказался преступником, готовым осуществить чудовищный жестокий заговор, снова скрипнув зубами и сжав кулаки, процедил:— Несчастье, трижды несчастье ждет того, кто встанет на моем пути! Глава XVФОР ЛЬ'ЭВЕК Фор ль'Эвек или, как его раньше называли, Фур ль'Эвек — это здание, построенное на месте прежней хлебопекарни, которое последнее время использовалось как тюрьма для комедиантов. В XVIII веке, действительно, для актеров существовала специальная тюрьма, куда, если они осмеливались не повиноваться капризам короля и других великих мира сего, бедняг отправляли поразмышлять об опасностях, проистекающих из неумения или нежелания удовлетворять вкусы вельмож.Это не был в буквальном смысле мрачный застенок, где содержались в тяжелых условиях те, кто выступал на подмостках. Конечно, комфорт гостиницы там отсутствовал, но и строгости, свойственной дому заключения, там тоже не было, и с вынужденно находившимися там людьми не обращались как с лишенными всяких прав. Заключенные могли свободно собираться группами каждый день в просторных комнатах, в которых стояли большие столы и деревянные скамьи. Там они могли читать, болтая друг с другом, сколько хотели, и даже продолжать разучивать свои роли. Только непослушные и дерзкие помещались в карцер, но начальник тюрьмы, самый добродушный из всего ее персонала, применял эту меру наказания лишь в совершенно исключительных обстоятельствах. Поспешим сказать, что злополучный Фавар вел себя очень тихо, подчиняясь режиму, и лейтенант полиции, желавший, несмотря ни на что, сохранить к себе милостивое отношение фаворитки короля, предоставил ему одну из лучших комнат, где драматург ныне и предавался размышлениям, обдумывая таинственные причины своего ареста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42