— Йен горько усмехнулся. — Но теперь я считаю, что она была права.
— А что за информация была в распоряжении Изабеллы, по мнению Бьянки? — спросил Майлз.
— Она точно не знала. Только догадывалась, что Изабелла подслушала разговор на одном из тайных собраний, которые, по свидетельству Энцо, часто проходили в ее доме.
— И все же это обстоятельство не проливает свет на то, что именно она могла услышать, — заметил Майлз.
— Нет, но, возможно, если у нас будут имена… — Себастьяна прервал шум драки за дверью. Арборетти дружно поднялись, чтобы выяснить, в чем дело, и в любой другой момент зрелище, которое они увидели, рассмешило бы их.
Джорджо обхватил Нило обеими руками и изо всех сил старался оторвать его от пола. Когда дверь комнаты распахнулась, Нило откровенно высказывался по поводу того, почему ни за что не двинется с места:
— Я не стану говорить с ним. Он предатель. Я ненавижу его, и мне наплевать, если он об этом узнает. — Он в ярости взглянул на Арборетти, которые стали невольными свидетелями его последних слов.
— Ты действительно подкупил судей? — потребовал ответа Криспин.
— Нет! — вскричал Йен. — Вы можете считать меня равнодушным человеком, который покинул зал суда посреди слушания, но я их не подкупал.
— А сенаторов? — угрожающе подступил к нему Себастьян.
— Нет, черт побери! Я пытался убедить их освободить ее, а не осуждать.
— Несмотря на то что ты сам считал ее виновной? — недоверчиво прищурился Майлз.
— Я так не думал. Я… я не мог. Но все это ерунда, потому что виновна она или нет, но ее ждет смерть, если мы не предпримем никаких действий.
Джорджо тем временем выпустил Нило, который смотрел нa господ расширенными от ужаса глазами. Когда перебранка между ними закончилась, он поднялся и подошел к Йену.
— Что я могу сделать? — спросил юноша с достоинство словно приносил военную присягу.
Арборетти с облегчением вздохнули и вернулись в комнату, Джорджо и Нило последовали за ними.
— Нам нужно знать имена тех, кому ты доставил письма в четверг вечером. Мне известны два — Криспин и Вальдо Вальдоне.
Нило помолчал и потом без запинки выпалил все Четыре адреса и инициалы получателей, обозначенные на кремовых конвертах, которые вручила ему Бьянка.
Оставшись одни, Арборетти и Джорджо внимательно изучили список.
— Мы можем обойти всех вместе и допросить каждого. Так у нас меньше шансов быть застреленными, — предложил Тристан.
— И меньше шансов получить признание, — сказал Йен и отодвинул список на середину стола. — У нас недостаточно фактов, чтобы пригрозить разоблачением.
— Это не совсем так, — возразил Тристан. — У нас больше фактов, чем было у Бьянки, когда она осмелилась угрожать им, и этого было достаточно, чтобы убийца выстрелил в нее. Мы упускаем из виду что-то очень существенное.
— Я уже голову сломал, но так и не могу ничего придумать, — вмешался Криспин. — Мы знаем мотив, знаем того, кто приказал выкрасть кинжал, мы…
— А сколько людей из тех, кого пригласила Бьянка на встречу, присутствовали на балу в понедельник? — воскликнул вдруг Майлз, стукнув кулаком по столу.
— Все. А почему тебя это интересует? — спросил Йен.
Майлз откинул волосы со лба и с досадой покачал головой:
— Если все, то мое предположение бессмысленно. Я надеялся вычеркнуть из списка хотя бы одного на том основании, что он мог подменить кинжалы во время бала. Но в таком случае это ни к чему не ведет.
— Кроме того, что у нас нет доказательств, что цветок принесли в дом уже с кинжалом, — заметил Криспин.
— Это растение было тогда в комнате Изабеллы, — тихо вымолвил Йен. — Я не помню его зрительно, но оно должно было быть там. Я отчетливо помню, что Бьянка все время чихала, пока я говорил с ней.
— Если растение было там, то скорее всего настоящее орудие убийства спрятали в горшке, подменив его осыпанным драгоценностями кинжалом, сразу после убийства. Это свидетельствует о том, что настоящий убийца знал не только о том, где кинжал, но и о том, где находится теперь Цветок. Значит, тот, кто прислал к нам в дом это растение, и есть убийца, — радостно заключил Майлз, но Криспин тут же разочаровал его.
— Я не знаю, кто его прислал, — печально сказал он. — Его доставили накануне бала в обычной оберточной бумаге, без карточки. Я подумал тогда, что цветок привезли на одном из наших кораблей с Востока, навел справки, но никто его никогда в глаза не видел.
— Может быть, ты не там наводил справки? Ведь с Востока, например, из Константинополя, ежедневно приходят суда, — заметил Майлз.
— На одном из них прибыл Салим, — осторожно добавил Себастьян. — Корабль пришел за порохом.
— Двенадцать сотен тонн пороха, — словно нехотя вставил Тристан. — И двенадцать сотен дукатов взятки. Чистое совпадение.
— Какова вероятность того, что часть тайного разговора, который подслушала Изабелла, касалась продажи пороха? — вмешался Криспин. — И что это растение было преподнесено турками в знак доверия по окончании переговоров?
— Очень велика, — отозвался Йен, досадуя на себя за несообразительность. — Конечно, Бьянка имела в виду именно это. — Остальные члены семьи ловили каждое его слово. — Она открыла встречу у Туллии заявлением, что один из присутствующих убийца, вор и изменник. Она должна была понимать важность этого растения, которое связывало тайные собрания у Изабеллы с покупкой пороха турками. Мне казалось, что она переусердствовала в своем стремлении раскрыть убийство, но теперь я так не считаю. Именно из-за того, что она назвала убийцу изменником, ее едва саму не убили. Теперь я в этом уверен.
— Тогда мы нашли убийцу, — заявил Тристан, стараясь держаться спокойно, потому что отдавал себе отчет в том, что это может быть очередной тупик. Все обратились к нему, стараясь понять, не шутит ли он, но Тристан был предельно серьезен. — Себастьян, ты записал возможных претендентов на заключение сделки о поставке оружия?
Себастьян медленно кивнул. Он достал из куртки листок бумаги и с мрачной улыбкой положил его рядом с тем, который уже лежал на столе. В списке подозреваемых в убийстве, составленном Бьянкой, и в списке предполагаемых изменников было только одно повторяющееся имя. Сомнений быть не могло. Они вычислили убийцу.
Глава 27
Мрак, наполнивший ничем не освещенную камеру, опустился на стоячую воду, и из нее на стены поползли отвратительные насекомые. Бьянка смотрела на деревянные нары, стоявшие посреди камеры, как на спасительный островок посреди моря нечистот. Когда ее привели, вода лишь смачивала подошвы ботинок, теперь она доходила до щиколоток, а уровень ее все поднимался.
Бьянка промокла и дрожала от холода. Но это ощущение холода шло изнутри — холод одиночества человека, брошенного на произвол судьбы, лишенного надежды на спасение и, главное, самоуважения. Она позволила себе влюбиться в Йена, стать бессловесной игрушкой в его жестоких руках! Она позволила ему обмануть себя искусно построенной ложью. Почему она с такой легкостью поверила в его невиновность, когда застала его на месте преступления, приняла на веру его поспешные объяснения, забыла то чувство отвращения, которое он вызывал у нее раньше?
Она пыталась вспомнить ту ночь, когда он заставил ее раздеться, а потом оттолкнул от себя как кровожадного монстра, как вонючее животное. В этот момент она чувствовала в себе одну из женщин, которые умоляют о близости мужчин, им отвратительных.
Ему, должно быть, стоило неимоверных усилий притворяться, что ему доставляет удовольствие близость с ней, ласкать и целовать ее, добиваясь оргазма. Под грубой тканью платья ее соски затвердели, когда она вспомнила его нежные прикосновения, ощущение его лобковых волос на ее бедрах, твердой мужской плоти, дрожи во всем теле, когда он изливал в нее свое семя. Неужели это тоже было притворством, частью жестокого плана?
Может быть, ее и одурачили, но в этом ошибиться она не могла. Йен прилагал много сил, чтобы добиться ее, лгал, умолял о сострадании, доверии и даже сочинил ужасную историю о смерти близкого друга. Он сделал все, чтобы добиться ее любви.
Бьянка вспомнила, как он искренне обрадовался, когда она сказала ему о своих чувствах, отдавая себе отчет в том, что это была радость триумфатора. Мерзавец! Она вдруг прониклась к нему презрением. Какое он имел право играть ее чувствами?! Почему избрал своей жертвой ее? С какой стати она должна умирать теперь за чье-то преступление? Тем более что этот кто-то, по всей видимости, Йен.
Она всем докажет, для чего существует правосудие, даже если оно должно будет вынести приговор тому, кого она любит. Вернее, любила.
Бьянка так воодушевилась своей новой идеей, что вскочила с кровати и стала ходить из угла в угол по тесной камере.
Только налетев неожиданно на пропахшую плесенью стену камеры, Бьянка осознала, насколько связаны у нее руки.
— У-у-у, — раздался вдруг чей-то жалобный голос.
Бьянка осторожно огляделась и прислушалась, стараясь разглядеть в кромешной тьме признаки какой-нибудь жизни, и, убедившись в своем полном одиночестве, снова услышала тот же звук:
— У-у-у…
Она отпрянула от стены. Холодный пот заструился у нее по спине.
— Не подходите и не бейтесь больше головой о стену, — раздался голос.
Бьянка остолбенела, и сердце в ее груди забилось сильнее. Он доносился откуда-то спереди, но она видела перед собой только смутно проступающую в темноте каменную стену.
— Простите, я не знала, что здесь есть еще кто-то, — вежливо извинилась она. — Но где именно вы находитесь?
— Если вы перестанете смотреть себе под ноги и поднимете глаза, то вы меня увидите. Я там, где и всегда.
Бьянка подумала, что призраки обычно зависают в самых темных и ужасных углах подземелий. Она украдкой взглянула в левый угол камеры, откуда, как ей показалось, с ней и разговаривал дух, и на уровне лица заметила очертания маленькой головы. Она в страхе отшатнулась, не будучи уверенной, что готова ко встрече с призраком. Призрак улыбнулся, и вдруг отделенная от тела рука показалась в воздухе рядом с лицом Бьянки и поманила ее. Бедная девушка едва не упала в обморок.
— Что вас смущает? Кого же вы могли убить, если у вас не хватает духа подойти и поприветствовать старого Чекко?
— Я не убийца, но я знаю, за чье преступление меня осудили. Мне нужно добраться… до одного человека. — Бьянка вдруг замялась, поняв, что ни к кому не может обратиться за помощью. Ее семья отвернулась от нее, а Арборетти, даже если и не верят в ее виновность, вряд ли согласятся помочь ей обвинить Йена.
— Если вы не убийца, то что вы здесь делаете? — Чекко склонил голову набок, внимательно разглядывая ее.
— Кое-кто представил дело судьям так, как будто это я совершила преступление. Но это неправда. — Бьянка вдруг вспомнила о Туллии, которая обещала ей помочь. — Прошу вас, помогите мне связаться с моей подругой, и тогда я смогу выбраться на свободу.
— Все вы одинаковы, — укоризненно покачал головой Чекко. — Сначала совершаете убийство, а потом отказываетесь признать свою вину. Ба! В мое время убийца гордился своим званием. Я, например, с радостью принял на себя ответственность за все убийства, которые совершил. А у нынешнего поколения нет прежней твердости духа.
— Говорю вам, я никого не убивала! — Бьянка в отчаянии подошла к голове. — У вас есть возможность помочь мне?
— Ха! — На крохотном личике появилось свирепое выражение, и Бьянка отступила. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Когда-то у меня была свобода и верный напарник, но я потерял и то и другое. Знаешь почему? Из-за женщины! — Он помолчал. — Я был настоящим профессионалом и имел дело только с мужчинами. Но потом за мной прислала эта женщина. Она окрутила меня своими штучками, говорила что-то о моих прекрасных глазах и маленьких ушах. — Он усмехнулся в темноте. — Я доверял до тех пор, пока она не влила в них яд, пока они не предали меня, убедив меня сделать то, что я сделал. И куда это меня привело?
Бьянка промолчала, не желая рисковать и настраивать против себя еще больше и без того недружелюбного призрака.
— Теперь я вынужден болтаться по углам до наступления темноты. Я, старый Чекко, некогда лучший из лучших! — Он возмущенно насупился.
— Она убила вас? — не справилась со своим любопытством Бьянка.
— Она непременно сделала бы это, если бы смогла. Но я одурачил ее и исчез. Теперь она меня никогда не найдет.
Ободренная тем, что он, хотя и не вполне понятно, но все же ответил на ее вопрос, Бьянка осмелела:
— Вы можете передвигаться? Почему вы не хотите подстеречь ее снаружи вместо того, чтобы торчать здесь?
— Я не желаю видеть эту ведьму. И притом я не обладаю способностью проходить сквозь каменную кладку.
— Но вы же только что это сделали? — удивилась Бьянка.
— Я? — Чекко рассмеялся. — По-твоему, я привидение, которое висит в воздухе? Ты что же, не видела окна?
Обескураженная его смехом, Бьянка приблизилась к голове. Оказалось, что это не призрак и не дух, а обычная человеческая голова, просунутая в отверстие в стене.
— Значит, вы такой же узник, как и я? — в отчаянии спросила Бьянка.
— Я не имею с тобой ничего общего! — возмутился Чекко и сморщился так, как будто проглотил лимон. — Во-первых, у меня прекрасный слух. Во-вторых, я не женщина. А если тебе этого недостаточно, то я вообще не узник.
— Тогда что вы делаете в тюремной камере?
— Я просто здесь живу.
— Живете в тюрьме, но не узник? — недоверчиво переспросила Бьянка.
— Скажи, разве можно придумать лучшее место для жилья, если прячешься от ведьмы? — отозвался Чекко.
— Вы здесь прячетесь? Что может заставить человека жить здесь? — Бьянка обвела рукой мрачную камеру, где вода на полу доходила ей уже до колена.
— Не уверен, что тебе можно доверять, потому что ты женщина и все такое, да и соображаешь ты туго. Но поскольку к утру тебя затопит окончательно, я ничем не рискую, — рассудил Чекко. Он протянул руки через окно: — Хватайся, и я подтяну тебя наверх.
Бьянка поколебалась с минуту, затем ухватилась за его руки и дала втащить себя через окно в соседнюю камеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41