Сначала она убьет Дейна! Потом убьет брата.
Вошел Уитерс.
– Швейцар вернулся из особняка маркиза, – сказал он.
Следуя парижским обычаям, Берти возлагал на швейцара задачи, которые в нормальных домах выполняют лакеи, горничные и мальчики на побегушках. Час назад швейцара Тессона отправили к лорду Дейну.
– Как видно, он не привез Берти, иначе я бы услышала его приветствия из прихожей.
– Слуга лорда Дейна отказался ответить Тессону, – сказал Уитерс. – Когда Тессон стал вежливо настаивать, наглый, лакей столкнул его со ступенек. Слуги лорда Дейна, мисс Трент, омерзительны и от того идеально подходят своему хозяину.
Джессика подумала: одно дело, когда Дейн пользуется слабостями ее брата, и совсем другое – позволять лакеям оскорблять перегруженного работой швейцара за попытку передать сообщение.
«Прощая одно оскорбление, ты поощряешь совершить много других», – сказал Публий.
Джессика не собиралась прощать. Сжав кулаки, она направилась к двери:
– Мне плевать, пусть даже слугой у него сам Мефистофель. Посмотрим, как он выгонит меня.
Вскоре Джессика усердно стучала молотком в дверь лорда Дейна. Испуганная горничная Флора укрылась в грязном наемном экипаже.
Ей открыл одетый в ливрею лакей шести футов росту. Он нагло оглядел ее с головы до ног. Любой слуга, имеющий хоть на грош мозгов, поймет, что она леди. С другой стороны, ни одна леди не станет колотить в дверь к неженатому джентльмену. Беда в том, что Дейн – не джентльмен. Джессика не стала дожидаться, когда лакей разберется с этой головоломкой.
– Мое имя Трент, – сухо сказала она. – И я не привыкла ждать, когда неотесанный остолоп-лакей впустит меня в дом. У вас три секунды на то, чтобы уйти с моего пути. Раз. Два…
Лакей отступил, и она прошла в холл.
– Приведите моего брата, – приказала Джессика. Он с недоверием таращился на нее:
– Мисс… мисс…
– Трент, сестра сэра Бертрана. Я хочу его видеть. Немедленно!
Джессика усвоила эту манеру и тон – весьма эффективные, – когда ей приходилось общаться с непослушными мальчишками больше ее размерами и со слугами ее дядей и теть, когда те делали бессмысленные замечания типа: «Хозяину это не понравится» или «Миссис говорит, что нельзя». Ее тон и манеры убеждали слушателя, что у него есть один выбор – подчиниться или умереть. Приобретенные навыки не подвели ее и сейчас.
Лакей бросил панический взгляд в сторону лестницы.
– Я… я не могу, мисс, – прошептал он. – Он… он меня убьет. Вмешиваться нельзя. Нет, мисс, ни за что.
– Понятно, – сказала она. – Вашей храбрости хватает только на то, чтобы выбросить на улицу швейцара ростом вдвое меньше вас.
Послышался выстрел.
– Берти! – закричала Джессика и, уронив зонтик, бросилась вверх по лестнице.
Обычно, услышав выстрел, Джессика не паниковала, даже если он сопровождался женскими криками, как сейчас. Но беда в том, что ее брат был там, где стреляли. Если Берти находился поблизости от канавы, он в нее падал. Если Берти был поблизости от открытого окна, он из него вываливался.
Следовательно, если Берти был поблизости от летящей Пули, можно было предположить, что он непременно нарвется на нее.
Джессика знала своего брата и не надеялась, что пуля его не заденет. Она молилась только о том, чтобы остановить кровотечение.
Она взбежала по длинной лестнице и кинулась по коридору на женский визг и пьяные мужские вопли.
Распахнула дверь.
Первое, что она увидела, – брат, лежащий навзничь на ковре.
Джессика кинулась к телу. Только она присела, чтобы его исследовать, как грудь Берти тяжело приподнялась и раздался громкий, пропитанный винными парами храп. Джессика отпрянула.
И тут заметила, что в комнате стало тихо, как в гробнице.
Джессика огляделась.
На креслах, диванах и за столами были рассеяны около дюжины мужчин разной степени раздетости. Некоторых она никогда не видела, других узнала: Ваутри, Шеллоуби, Гудридж. С ними были женщины, все – древнейшей профессии.
Потом ее взгляд упал на Дейна. Он сидел в необъятном кресле с пистолетом в руке и двумя полногрудыми проститутками на коленях: одна черная, другая белая. Женщины уставились на Джессику и застыли, кажется, в тех позах, в каких их застало ее вторжение. Та, что потемнее, вытягивала у Дейна рубашку из-под ремня, вторая помогала процессу тем, что расстегивала на нем брюки.
Джессику нисколько не смутило окружение полуголых пьяных мужчин и женщин. Ей приходилось видеть, как мальчишки носились по дому голые – чтобы заставить визжать служанок, и она не раз видела голый низ подростков, такое уж у них представление об остроумии.
Так что ее не смутила и не разозлила эта обстановка. Ее не тревожил даже пистолет в руке Дейна – после выстрела его надо было перезарядить.
Единственное чувство, которое она испытала, – это неистовое желание выдрать волосы у двух проституток и переломать им все пальцы. Она говорила себе, что это глупо они на работе, делают то, за что им платят. Она говорила себе, что жалеет их, и только поэтому чувствует себя такой несчастной.
Она в это почти поверила. Так это было или не так, но она хозяйка себе и, следовательно, хозяйка любой ситуации.
– Я думала, что он умер, – сказала Джессика, кивнув на брата, – но он просто мертвецки пьян. Я ошиблась. – Она направилась к двери. – Продолжайте, месье и мадемуазель.
И с тем ушла.
До этого все шло как по маслу, считал Дейн. Он, наконец, решил свои временные проблемы с проститутками. Раз он может иметь их в борделе или на улице, он будет иметь их дома.
Ему это не впервой. Девять лет назад, на похоронах отца, его фантазиями овладела круглолицая местная девчонка имени Черити Грейвз, и через несколько часов он поимел ее в огромной кровати предков. Она была достаточно веселая, но он веселился еще больше, думая о том, что его недавно почивший папаша переворачивается в гробу в склепе своих благородных предков и большинство предков вертятся вместе с ним.
Досадный результат проявился через девять месяцев, но с ним легко разобрались. Управляющий делами Дейна все уладил за пятьдесят фунтов в год.
С тех пор Дейн ограничивался проститутками, которые трудились по правилам, сходным с торговыми, и знали, что не следует производить на свет горластых младенцев, а также шантажировать его ими.
Дениза и Маргарита соблюдали правила, и он собрался перейти, наконец, к делу.
Но опять вмешалась мисс Трент.
Дейн был уверен, что рано или поздно она к нему обратится, только не ожидал, что она ворвется в комнату. Но это совпадало с его планами. После того как Дейн принялся за ее брата, тот стал разваливаться на куски с веселящей душу скоростью.
Мисс Трент, конечно, знала почему. И, будучи умной женщиной, она быстро признает свою ошибку в том, что попробовала выставить маркиза Дейна дураком. Он решил, что ей придется признать это, стоя на коленях. А потом она должна будет просить о милости.
Но, кажется, дело оборачивалось скверно.
Все, что она сделала, – бросила на брата недовольный взгляд, другой – на гостей, затем, забавляясь, посмотрела на самого Дейна. А потом это невыносимое создание равнодушно повернулось к нему спиной. Она просто ушла.
Дейн шесть дней почти все свое время проводил с ее проклятым братцем, притворяясь, что принимает благоговение этого трясущегося недоумка. Шесть дней Трент тявкал ему в уши, лизал пятки, пыхтел и раболепствовал, привлекая к себе внимание, путался под ногами и сметал с его пути случайные предметы или незадачливых людей. И после недели терпения, когда этот безмозглый щенок ее брат истрепал ему нервы, все, чего Дейн добился, – стал объектом забавы для мисс Трент.
– Allez-vous en, – тихо сказал он. Дениза и Маргарита мгновенно соскользнули с коленей и кинулись в разные углы.
– Знаешь, Дейн… – начал Ваутри успокаивающим тоном. Дейн бросил на него испепеляющий взгляд. Ваутри схватил бутылку и налил себе стакан вина.
Дейн положил пистолет, вышел за дверь и с грохотом ее захлопнул.
Потом он двигался очень быстро. Он попал на лестничную площадку вовремя, чтобы увидеть, как сестра Трента остановилась перед входной дверью и оглядывается, как будто что-то ищет.
– Мисс Трент, – позвал он. Ему не надо было повышать голос, его бас разнесся по холлу подобно раскату грома.
Джессика дернула дверь и выскочила на улицу.
Он проследил, как дверь закрылась, и велел себе сходить за пистолетом, вернуться и отстрелить носы гипсовым херувимам под потолком, потому что если он пойдет за ней, то убьет ее. А это неприемлемо, потому что Дейн никогда не допустит, чтобы представительница низшего пола спровоцировала его.
И, рассуждая подобным образом, он сбежал вниз, подбежал через широкий холл к двери, распахнул ее и вихрем вылетел на улицу. Дверь с грохотом захлопнулась за ним.
Глава 5
Он чуть не сбил ее с ног, потому что по неведомой причине мисс Трент не бежала вдоль по улице, а маршировала обратно к дому.
– Пропади он пропадом, этот наглец! – ворчала она. – Я сломаю ему нос. Сначала выгнал швейцара, потом мою горничную – да еще извозчика! Это уж слишком.
Дейн встал на ее пути, загородив вход своим массивным телом:
– О нет! Не знаю и знать не хочу, в какие игры вы играете…
– Я играю? – Джессика отступила на шаг, подбоченилась и уставилась на него. По крайней мере, казалось, что уставилась, потому что под большой шляпой и при тусклом свете это было трудно понять.
Солнце еще не село, но тяжелые тучи хмуро нависли над Парижем. Издалека доносились раскаты грома.
– Я играю? – повторила она. – Этот ваш хулиган-лакей, как я понимаю, следует примеру хозяина – срывает зло на невинных людях. Он, конечно, думал, что это очень смешно – запугать извозчика с моей горничной в карете и оставить меня без средства передвижения, после того как он украл мой зонтик.
Если Дейн правильно интерпретировал ее пылкую речь, то Герберт прогнал горничную мисс Трент и наемный экипаж, который ее сюда доставил.
Он улыбнулся.
– Адью, мисс Трент, – сказал он. – Желаю приятной прогулки до дома.
– Адью, лорд Дейн, – ответила Джессика, не повернув головы. – Желаю приятно повеселиться с вашими коровами.
Коровами?
Она просто его провоцирует, сказал себе Дейн. Жалкая попытка ответить на его отпор. Обидеться – значит признать, что он почувствовал укол. Он велел себе засмеяться и вернуться к своим… коровам.
Несколько огромных шагов – и он был возле нее.
– Интересно, в вас говорит стыдливость или зависть? Вас задела их профессия или то, что они щедрее одарены природой?
Джессика на ходу сказала:
– Когда Берти сообщил, сколько вы им платите, я подумала, что их услуги ужасно дороги. Однако теперь я поняла свою ошибку – вы платите за объем.
– Возможно, это чрезмерная цена, – сказал Дейн, а руки так и ткнулись ее встряхнуть. – Но я не столь умело торгуюсь, как вы. Возможно, в будущем вы захотите вести переговоры вместо меня. В таком случае я должен изложить вам свои требования. Что мне нравится, так это…
– Вам нравятся большие, толстые и тупые, – сказала Джессика.
– Интеллект здесь едва ли уместен, – сказал он, подавив желание сорвать с нее шляпку и растоптать. – Я нанимаю их не для того, чтобы дискутировать о метафизике. Но раз уж вы понимаете, чего я хочу от внешности, спешу объяснить, что они должны будут делать.
– Я знаю, вы любите, чтобы они вас раздевали, – сказала Джессика. – Или снова одевали. В тот момент мне было трудно решить, это начало представления или его завершение.
– Мне нравится и то и другое, – сказал Дейн. – А в промежутке я…
– Я вам советую самому застегивать брюки. Иначе они могут упасть в самый неподходящий момент.
До этого времени Дейн не осознавал, как он одет – или, скорее, раздет. Теперь он обнаружил, что манжеты рубашки болтаются вокруг запястий, полы вздымаются на холодном ветру.
И хотя слова «скромность» и «застенчивость» не относились непосредственно к нему самому, с другой стороны, его внешний вид в отличие от характера всегда был комильфо. Не говоря уж о том, что он шагал по улицам города, где наиболее критично относятся к портновскому искусству. У него даже шея покраснела.
– Благодарю, мисс Трент, – холодно сказал Дейн, – что привлекли к этому мое внимание. – Сосредоточенно, продолжая идти рядом с ней, он расстегнул все пуговицы на брюках, засунул рубашку в штаны и снова лениво застегнул.
Мисс Трент издала сдавленный звук.
Дейн быстро взглянул на нее. Из-за шляпы и сгустившейся темноты он не был уверен, но, кажется, она покраснела.
– Вам дурно, мисс Трент? Вы поэтому пропустили поворот?
Она остановилась.
– Я пропустила поворот, потому что не знала о нем, – сдавленным голосом ответила она.
Дейн улыбнулся:
– Вы не знаете дорогу домой?
Она пошла в сторону той улицы, на которую он указал:
– Найду.
Дейн вместе с ней свернул за угол.
– Вы пошли пешком среди ночи к дому брата, не имея ни малейшего представления о том, где он находится. У вас Куриные мозги?
– Действительно, стемнело, но еще не ночь. В любом случае я не одна, и нельзя считать меня особой с куриными мозгами, если мой эскорт – самый ужасный человек Парижа. С вашей стороны это очень галантно, Дейн, даже мило. – Джессика остановилась перед переулком. – Так, надо собраться с мыслями. Эта улица ведет на рю де Прованс?
– Что вы сказали? – враждебно переспросил он.
– Я сказала: эта улица…
– Мило, – сказал он, сворачивая за ней в переулок.
– Да, очень мило. – Она ускорила шаги. – Я вижу фонарь.
Если бы она была мужчиной, он обеспечил бы ее голове близкое знакомство с этим фонарем.
Дейн понял, что сжимает кулаки. Он замедлил шаг и велел себе идти домой. Сейчас же. Никогда в жизни он не поднимал руку на женщину. Такое поведение говорит не только о достойной сожаления потере контроля над собой, но и о трусости. Только трус направит смертельное оружие на безоружного..
– Кажется, вашей прогулке по Парижу не грозит неминуемая опасность, возбужденное население не поднимет бунт, – напряженно сказал он. – Уверен, что могу с чистой совестью позволить вам закончить путешествие в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36