https://wodolei.ru/catalog/mebel/60cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Прибыль получается огромная, но для такого дела требуется уйма времени.
— Ну, вы хорошо разбираетесь в импорте и экспорте. Могли бы тоже продать их оптовому торговцу.
— Хорошее решение. Из тебя еще можно сделать делового человека.
Снова появился дворецкий:
— Мистер Сэвидж, внизу молодая женщина. Просит принять ее. Я пытался отговорить, но она настаивает, что у нее вопрос большой важности. — Господи, кто там еще? Хорошо, проводите ее наверх. Чем больше народу, тем веселее!
Джеффри Слоун, извинившись, удалился. Очевидно, был приучен уходить при появлении женщины.
К удивлению Адама и Тони, посетительницей оказалась Долли из театра «Олимпиан». Она сурово поджала губы, хотя, увидев лорда Лэмба, от неожиданности широко раскрыла глаза. Поколебавшись мгновение, расправила плечи и ринулась в бой:
— Я в положении. Отец — лорд Лэмб!
— Ах ты, лживая сука! — крикнула Тони, влепив ей пощечину.
В тот же миг Адам Сэвидж наотмашь двинул Тони по лицу, так что она отлетела в кресло, заскользившее по полу через весь кабинет. И угрожающе добавил:
— Не смей бить женщину в моем присутствии, ты, высокомерная свинья!
С полными слез глазами Тони прижала руку к разбитым губам.
В глазах Долли светилась алчность. Сэвидж не раздумывая встал на ее защиту, а это, должно быть, означало, что он поверил ее вранью.
— Садитесь. Оба, — приказал Сэвидж. Тони переживала смертельную обиду. Как он посмел ее ударить?
— Я предупреждал, чтобы ты держался подальше от неприятностей, но думаю, что бесполезно тратить слова на такого сопливого испорченного аристократишку!
Бросив на Тони гневный, полный презрения взгляд, он обратился к Долли:
— Врач подтверждает беременность?
— Да, сэр, — с вызовом заявила Долли.
— Итак, поскольку тебе известно, что о браке не может быть речи, полагаю, ты явилась за деньгами.
Долли прикусила губу. Было бы здорово окрутить лорда и стать леди Лэмб, но она с самого начала знала, что ей не по силам шантажировать такого человека, как этот индийский дикарь. Он попал в точку. Она пришла за деньгами.
— С меня ты ни черта не получишь! — заявила Тони. — Почему, черт побери, не пришла ко мне? Скажу, почему… потому что все это — наглая ложь. Ты прискакала к опекуну, потому что знаешь, что кошельком распоряжается он.
— Я пришла к мистеру Сэвиджу, потому что верю, что он поступит правильно!
— И сколько же, по-твоему, будет правильно, Долли? — спокойно спросил Сэвидж. Она глубоко вздохнула:
— Пять тысяч.
Сэвидж недобро усмехнулся. Небрежно написал записку в свой банк и передал ей:
— Мне кажется, Долли, две тысячи будет в самый раз: плюс-минус тысяча.
Долли сунула записку в ридикюль и вытерла слезы. Она надеялась на тысячу и довольствовалась бы пятьюстами. Она поднялась, чтобы уйти, но Адам Сэвидж остановил ее ледяным взглядом голубых глаз.
— Имеется в виду, что мы больше не возвращаемся к этому вопросу.
Изобразив реверанс, Долли поспешила удалиться.
— Вот, оказывается, как вы отделываетесь от женщин, которые попали в трудное положение, — усмехнулась Тони.
— Нет, не так, сопляк. Если бы ты поставил в такое положение невинную девушку, я бы заставил тебя заплатить, и дорого заплатить. Но Долли — другое дело. Прежде всего, она достаточно умна, чтобы попасть в такую историю, если только не собирается захомутать кого-то. Когда такие девицы, случается, влипнут, они знают, как за полчаса избавиться от этого. А теперь, ради Бога, вытри сопли. Или тебе нужна нянька?
— Если вы кончили чесать об меня кулаки, я прощаюсь, — с трудом произнесла она разбитым ртом.
— Извинений не жди. Сам напросился.
— В один прекрасный день вы обязательно извинитесь. Это я обещаю, — спокойно ответила она.
Тони удалось проскользнуть в дом незамеченной. Обзывая Сэвиджа всеми словами, которые попадали на язык, она обмыла лицо. Будет большой синяк, и когда Роз увидит, то настоит на том, чтобы ее повсюду сопровождал мистер Бэрке. Может быть, лучше уехать домой в Лэмб-холл. Там недалеко от Эденвуда, в который она безнадежно влюблена. Ей так хотелось увидеть его теперь, с приближением весны. Тони совершенно не понимала, как Адам Сэвидж может подолгу не бывать там. Это был дом его мечты, а он не провел там и пяти минут. Чего ему не хватало, так это жены. Кого-нибудь, кто будет дорожить Эденвудом и наполнит его детьми. Она строго упрекнула себя — должно быть, сошла с ума, мечтая выйти замуж за человека, только что ударившего ее по лицу.
А в другом конце Лондона еще одна леди тоже мечтала о супружестве. Ее устремления представлялись такими же безнадежными. Мария Фитцгерберт ужинала с принцем Уэльским на личной половине Карлтон-хауза.
Она не сомневалась, что окончательно вскружила ему голову. Благодаря ему она стала знаменитостью Лондона. Каждая хозяйка дома знала, что ее успех или неудача зависят от того, возглавляет ли список гостей новая фаворитка. Они были благодарны за малейшие проявления милости. Во всяком случае, миссис Фитцгерберт была почтенной вдовой, женщиной совсем другого круга, нежели алчные артисточки, которыми прежде увлекался принц.
Мария ходила по тонкому канату. Однажды она уже ужинала на частной половине принца. Тогда и узнала, чего именно ждет от нее наследный принц Англии. Она избежала полной капитуляции, разыграв оскорбленную добродетель и позволив утешиться лишь поцелуями и объятиями.
Однако с тех пор они оставались наедине в закрытой королевской карете множество раз, и Мария наконец поняла, что человеку в молодом цветущем возрасте требуется нечто большее, чем пара жирных куропаток, которыми она пока что его услаждала. Сравнивая его со своими престарелыми мужьями, она удивлялась, каким резвым может быть мужчина, когда ему чуть за двадцать. Правда, удивление не было из неприятных.
Теперь ее добродетель снова оказывалась под угрозой. Мария была не настолько наивной, чтобы не догадаться, что ей не удастся ускользнуть невредимой, но все имеет свою цену, и она решила заставить принца заплатить, и заплатить дорого.
— Ах, кисонька, как мне приятно, что тебе нравятся блюда, которые я люблю.
— Повару Его высочества нет равных, — ответила Мария, нервно хихикая.
— Умоляю, не зови меня «высочеством». Будем Принни и Пусси, любовь моя.
— Хорошо, Принни. Ты знаешь, что я сделаю все, чтобы ты был счастлив.
Как только слова сорвались с языка, она поняла, что этого говорить не следовало. Нынче он лишил ее душевного равновесия, появившись в парчовом халате, отчего она явно струсила. Чтобы оттянуть время, она поглощала одно блюдо за другим, но какими бы вкусными они ни были, возьми она в рот еще один кусочек бисквита, и ее лиловое атласное платье лопнет по швам.
— В твоей власти сделать меня больше чем счастливым. Если бы ты была добра но мне, кисонька, я бы возликовал.
— Принни, я была более чем добра к тебе. Я позволила тебе такое, чего не позволяла ни одному мужчине на свете.
Георг, обойдя стол, подошел к ней, забыв наконец о еде.
— Дай мне свою лапку, — потребовал он. Мария повиновалась, и он покрыл руку поцелуями. Затем поднял со стула и повел к прочной внушительной кушетке. Теперь, когда она оказалась у него в плену, его губы коснулись запястья, чувствуя, как колотится пульс, и двинулись вверх по пухлой ручке к плечу.
— Пусси, ты возбуждаешь меня сверх всякой меры. Под королевскими одеждами, киска, я всего лишь мужчина, — многозначительно произнес он.
— Принц — это больше, чем другие мужчины, Принни.
— Верно, кисуленька. Но не следует ли из этого, что принцу нужно больше, чем другим? Прелесть моя, мне мучительно все время находиться в таком состоянии без надежды высвободиться. Ты же не хочешь, чтобы мне было больно, Мария?
— Ваше высочество, я не могу отдаться никому, кроме законного супруга, — строго ответила она.
— Гляжу, опять вернулись к «высочеству». Мария почувствовала в голосе глубокую обиду.
— Твои стрелы пронзили мое сердце, жестокая богиня. Неужели у тебя нет бальзама на мои раны?
— Принни, я люблю тебя! — воскликнула она. — Не причиняй мне бесчестья!
— Пусси, своим телом я окажу тебе честь, а не бесчестье!
— Ну вот, теперь ты мутишь мне голову словами из брачного обряда.
— Ни в коем случае, моя прелесть. В моем сердце ты моя настоящая супруга. Я все отдам, чтобы быть тебе верным супругом.
Ему не терпелось ласкать ее груди.
Мария позволила расстегнуть платье и выпустить на волю свое великолепие. Она знала, какой силой убеждения обладала пара ее защитников.
Как только Георг взял в руки ее груди, у него начал расти. О Боже, на что он только не способен в присутствии этой женщины? Он стал ее целовать, но ее ротик не надолго отвлек его от истинной цели. Его требовательные губы дюйм за дюймом скользили по шее, пока наконец не сомкнулись на крупном, подобном цветку фуксии, соске. Он чувствовал, как трепещет, не в силах сдерживаться, и принялся сосать, сначала легко, нежно, потом все сильнее и сильнее.
Марии казалось, что от грудей к животу и от живота ниже, к самым интимным местам, растекаются невидимые струи жидкого пламени.
— О, Георг, — охнула она.
Если бы ее платье, мешая ему, не закрывало талию, он бы, растопив ее протесты, как летнее солнце снег, попал куда надо. Но так уж вышло, что перед ним оказалась лишь одна восхитительно нежная манящая щель, куда он мог погрузиться. Он прильнул губами к ее губам, заглушая возгласы протеста и восторга, и прижал ее спиной к обитой шелком кушетке.
Его могучий стержень скользнул в глубокую расщелину между грудями. Ее разгоряченное тело почти обжигало его. Ему удалось разбудить ее дремлющую чувственность. Вкупе с ощущением власти над наследным принцем страны ее соблазны становились неотразимыми. После такой близости оставался всего лишь один шаг. Она не должна позволить ему сделать этот шаг, пока он не попросит выйти за него замуж.
Испытывая состояние приятного опустошения, принц чувствовал, как его семя, исторгаясь, разливается по ней. Настал момент, когда оба должны были сделать следующий ход, продвигаясь к заветной цели.
— Пусси, Пусси, я тебя обожаю. Позволь мне оставшуюся жизнь делать тебя такой же счастливой, каким ты делаешь меня!
— Ваше высочество, вы испортили мне платье, — мягко упрекнула Мария.
— Мое сокровище, я куплю тебе тысячу платьев. Дай мне взять полотенце… позволь папочке все исправить.
Сбегав в ванную, он принес украшенное гербом махровое полотенце и увидел, что Мария тихо плачет.
— Ну-ну, кисонька, не плачь. — С нежностью и благоговением он вытер восхитительные полушария и прогалину между ними. Приподняв подбородок, заглянул в ее глаза. — Ты сделала меня счастливейшим человеком на свете, Мария. Что ты плачешь?
Она подняла на него мокрые от слез глаза:
— Я опозорена. Как я могла решиться на это запретное свидание? Я больше не смогу тебя видеть.
— Кисонька, я без тебя умру. Хочу, чтобы ты перешла ко мне жить. Если тебя не будет со мной день и ночь, жизнь потеряет всякий смысл!
— Георг, умоляю тебя, пожалуйста, не надо! Не вынуждай меня к унизительному образу жизни.
— Пусси, я тебя люблю! Как ты можешь говорить, что жить с наследным принцем Англии унизительно? — рассердился он.
Мария с достоинством натянула на плечи лиловый атлас:
— Если бы ты даже был королем, жить не во браке унизительно.
Они зашли в тупик. В этот момент принц Уэльский и решил приобрести у индийского дикаря его великолепные драгоценности. Они станут свидетельством того, как высоко он ценит Марию.
А Мария в этот момент решила, что должна иметь все или ничего.
— Думаю, вам лучше отвезти меня домой, Ваше высочество.
Глава 31
Когда Тони вернулась от оптового торговца париками, Розалинд принимала Франсис Джерси. Тони попыталась незаметно подняться наверх, но никому еще не удавалось ускользнуть от элегантной леди Джерси.
— Антони, дорогой, уж не избегаешь ли ты меня?
— А, леди Джерси. Рад снова видеть вас. Клянусь, что вы — ведьма. С каждым разом становитесь все моложе.
Крошечная Франсис, глядя снизу вверх на Тони, жеманно улыбнулась:
— Ты мне очень льстишь!
— Леди Джерси, это сущая правда.
— Антони, ты один из самых славных юношей, каких я знаю. Поэтому ты не откажешься, если я попрошу тебя быть сегодня вечером у нас в Алмаке. У нас столько юных леди, а партнеров для танцев не хватает.
— Ох, — поморщилась Тони. — Я не против юных леди, но не могу терпеть их мамаш, тетушек и бабушек. От них никак не отделаешься. Они усвоили манеру разговора, которая не требует твоего участия, но часами приковывает тебя, вынуждая вежливо слушать.
— Мой мальчик, ради меня. Роз обещала приехать, чтобы присмотреть за порядком, а ты бы мог сопровождать ее.
Тони взглянула на бабушку:
— Ты действительно собираешься в Алмак?
— Я пока еще не собираюсь сидеть за печкой, закутавшись в платок. Знаешь ли, мне всего лишь за сорок.
— Сколько? — недоверчиво переспросила Франсис.
— Под пятьдесят, — уточнила Роз.
— М-м-м, очень близко к пятидесяти, — вкрадчиво проговорила Франсис.
Тони окинула ее ехидным взглядом.
— Разве ты не рассказывала леди Джерси о своем бравом майоре? — выпалила она на прощание и скрылась на лестнице.
Франсис, удивленно подняв брови, воззрилась на Роз.
— Бравый? Майоо? — повторила она, сгорая от любопытства.
Роз озорно улыбнулась:
— Очень напористый, по-военному. Поначалу он меня не очень привлекал, потому что лысый, но, Франсис, клянусь тебе, без одежды он самый безволосый мужчина, какого я когда-либо встречала. И это здорово возбуждает.
Франсис потеряла дар речи. Розалинд была удовлетворена, отплатив за ранее нанесенное оскорбление.
Тони сопровождала бабушку в Алмак и оставалась там, пока хватило терпения. Больше всего ее поразила наивная невинность девиц ее возраста. Вообще-то «невинность» — не то слово. Юных особ держали в полном неведении относительно противоположного пола и господствующих нравов. Когда ей до смерти надоело, она, извинившись перед Роз, решила вернуться пешком на Керзон-стрит.
Не пройдя и квартала, она вздрогнула, почувствовав, что за ней кто-то следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67


А-П

П-Я