— Посмотри, Пламя. Посмотри, как близко ты была к своей свободе, только для того, чтобы быть отвергнутой ей.
Она подняла глаза в том направлении, куда он указывал, и непроизвольно вздрогнула: перед ними, на расстоянии не больше мили, стоял форт.
— Форт Ларами, — не веря своим глазам, прошептала она.
— Да, это тот самый форт, откуда я похитил тебя, — жестко подтвердил он.
— О, Ночной Ястреб! — мягко воскликнула она. — Если в твоем сердце сохранилась хоть капелька жалости, пожалуйста, отпусти меня туда! Позволь мне вернуться к моему народу, к моей семье и моему отцу. Он, должно быть, совсем сдал от горя, если все еще верит, что я жива. Может, он и сейчас находится там, думает обо мне, переживает из-за того, что произошло со мной. Я — его единственный ребенок, и сердце его кровоточит от боли. Пожалуйста, позволь мне вернуться к нему.
Усмешка, исказившая черты лица Ночного Ястреба, была пугающе холодна.
— Я никогда не позволю тебе вернуться к твоему народу, — мрачно произнес он. — Это я сказал тебе еще тогда, когда схватил тебя, еще задолго до того, как посеял в твоем теле семя моего ребенка. Ты — моя на все времена, или, по крайней мере, до тех пор, пока я не перестану желать тебя.
Пламя удивленно посмотрела на него.
— Так ты все знаешь? — спросила она шепотом.
— Неужели ты думала, что я не замечу даже малейшего изменения в твоем теле? — с вызовом бросил он. — Я ждал, когда ты сообщишь мне эту радостную новость, и не мог понять, почему ты молчишь? Когда я вернулся в деревню и обнаружил, что ты исчезла, я понял, почему ты не хотела говорить мне. Ты и не собиралась говорить мне, не так ли, моя маленькая лживая жена? Ты сбежала и забрала с собой моего не родившегося ребенка, чтобы я никогда не узнал о его существовании и не увидел его своими собственными глазами. За это я могу никогда не простить тебя. В моих глазах твое предательство не меньше, чем Маленькой Крольчихи, и ты получишь то наказание, которое заслужила.
Его угроза дошла прямо до ее сердца, как и его боль, которую она почувствовала как свою.
— Ночной Ястреб, я не могла придумать ничего другого. Пожалуйста, поверь, я бы никогда не сделала этого, если бы нашла какой-то другой выход. Мне причиняло огромную боль то, что надо было покинуть тебя, а мысль о том, что я ношу твоего ребенка, о том, что я должна заботиться о тебе и о нем…
— Прибереги свою ложь для чьих-нибудь других ушей, — грубо прервал ее индеец. — Мои больше не верят твоим сладким словам, за которыми скрывается лживое сердце. — Чувствуя, как ее горячие соленые слезы омывают его спину, он продолжил: — И слезы свои побереги тоже — они тебе еще пригодятся.
— Что… что ты собираешься сделать со мной? — нерешительно проговорила она. — Ты оттолкнешь меня от себя, как это сделал с Маленькой Крольчихой?
— Я еще не решил, каким будет твое наказание, так что прояви мудрость и не усиливай мой гнев. Может, ты еще сумеешь искупить свою вину, если искренне раскаешься и будешь абсолютно послушна. Я не потерплю от тебя ни малейшего проявления непослушания, ни недовольства. Ты разрушила то доверие, которое существовало между нами, и очень сильно разозлила меня. Если бы не ребенок, которого ты носишь, я бы прямо сейчас избил тебя.
Бывали минуты после того, как я обнаружил твое предательство, когда мне хотелось задушить тебя голыми руками. Даже сейчас мне хочется сжать своими пальцами твое горло так сильно, чтобы выжать из тебя жизнь, но жизнь моего ребенка мешает мне сделать это.
— Ночной Ястреб, я очень, очень виновата перед тобой, — громко всхлипывала она, дрожа всем телом.
На его лице была написана еле сдерживаемая ярость.
— Замолчи, Пламя, — процедил он сквозь зубы. — Ради собственной безопасности и безопасности нашего ребенка, придержи свой язык.
Когда они повернули назад, Пламя бросила долгий взгляд на форт, столь близкий сейчас и столь недоступный для нее. Один громкий крик мог бы быть услышан солдатами и принес бы спасение, но разве можно было рассчитывать, что это избавило бы ее от Ночного Ястреба? Равноценна ли ее свобода риску ее жизни, или жизни Ночного Ястреба, или их ребенка? Если что-нибудь случится с этим мужественным воином, которого она столь беззаветно любит, она никогда не простит себе этого. Как не простит и того, если что-нибудь случится с их ребенком. Вздохнув, она прислонила свое мокрое от слез лицо к спине Ночного Ястреба и крепко сжала губы, чтобы сдержать крик, готовый вырваться у нее из горла. Бог и отец простят ее, но она не попросит помощи, которая будет означать смерть для Ночного Ястреба, даже если ей придется отказаться от свободы навсегда.
Если даже Ночной Ястреб и догадывался о ее знобящем молчании, то не проронил ни слова. Если он догадывался, почему она не позвала на помощь белых солдат из форта, то у него были на этот счет свои соображения. И он пришпорил лошадь, которая все дальше и дальше уносила их от форта.
Это был долгий напряженный путь — назад, в поселок шайенов. Мало слов было произнесено даже между двумя воинами: каждый оставался наедине со своими мыслями и страданиями. Каждую ночь, когда они делали привал, один из мужчин отправлялся на охоту, чтобы поймать кого-нибудь на ужин, а второй оставался сторожить Пламя. За все это время Каменное Лицо не сказал ей ни единого слова, и она знала, что разочаровала его так же сильно, как и Ночного Ястреба.
Во время стоянки девушка собирала дрова, чтобы разжечь костер, а когда ей приносили мясо, она молча и покорно разделывала его и готовила ужин. Она не произнесла ни единого слова, когда Ночной Ястреб связал ее запястья и привязал их к своему поясу короткой веревкой, хотя сердце ее при этом обливалось кровью. И когда они спали, ни разу он не обнял ее своими большими руками, как это часто делал раньше, но ложился всегда на расстоянии, будто брезговал дотронуться до нее. Ни разу не сделал по отношению к ней ни одного нежного жеста. И даже если он все еще желал ее, то не показывал этого, и не занимался с ней любовью даже в отместку. Если, проснувшись ночью, он обнаруживал ее спящей, прижавшись к нему, он аккуратно; отодвигался от нее или просто бессердечно отталкивал, игнорируя ее печальные взгляды и слезы, которые так быстро появлялись в ее глазах.
Находясь на расстоянии всего одного дня пути от деревни, недалеко от того места, где Пламя в последний раз видела Джека, они наткнулись на сожженную двуколку и безжизненные разлагающиеся тела торговца и его лошади. Картина была более жуткой, чем она представила в своем видении. Пламя содрогнулась, ее чуть не вывернуло, краска схлынула с ее лица, и оно стало совершенно белым.
Видя, как быстро она отвела взгляд от этой ужасной сцены, Ночной Ястреб насмешливо спросил:
— Что, сожалеешь о своем дружке, который помог тебе бежать?
Пламя покачала головой:
— Нет. Но зачем ты убил бедное животное? Разве нельзя было отпустить его, чтобы оно пошло своей дорогой?
Посмотрев ей в глаза с некоторой долей любопытства, он сказал:
— Я не несу ответственности за смерть этого человека, хотя она лежала бы на мне, если бы я обнаружил его первым. Мы с Каменным Лицом проезжали это место, когда искали тебя, и торговец уже был мертв. Мы потеряли много времени, пытаясь среди хлама, которым забит его возок, найти твое тело.
— Тебя огорчило то, что ты не нашел его? — вспыхнула она, забыв о том, что он приказал ей молчать.
— Нет, жена, — мягко успокоил он ее таким тоном, что ее охватил озноб. — Я бы почувствовал себя ограбленным, будто у меня украли мою месть по отношению к тебе. И потом я бы сожалел о потере моего ребенка.
Проглотив обиду, она спросила:
— Если это сделал не ты, то кто же? Когда я предвидела это в моем сне, я не могла определить, кто убьет торговца. Я знала только одно: я должна убежать от него, если не хочу дождаться такого же конца.
— Ты предвидела это? — резко спросил он. — Когда?
— В тот самый день, кода уснула в его возке, — объяснила она. — Торговец не останавливался, пока не стемнело, потому что хотел уехать как можно дальше от деревни. Именно тогда я и сбежала от него.
— И я должен верить в то, что ты сбежала от него раньше, чем он успел воспользоваться твоим телом? — спросил Ночной Ястреб.
Его глаза смотрели прямо в ее глаза — чтобы она не смогла обмануть его.
Лицо девушки побледнело еще больше, но она не отвела взора.
— Он ни разу не дотронулся до меня, Ночной Ястреб. Клянусь тебе всей моей жизнью, клянусь тебе жизнью нашего ребенка, — взволнованно сказала она. — Я видела по его лицу, что он хочет меня, но я сбежала раньше, чем он успел воспользоваться случаем. Мой сон предупредил меня о моей беспечности и о том, что он не только хотел меня, но и планировал продать в одно из далеких племен.
— Откуда ты это знаешь? Это он сказал тебе?
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, Ночной Ястреб. Я уже говорила тебе, что видела это все во сне. Я видела также, что Маленькая Крольчиха и Кривая Стрела заплатили ему, чтобы он помог мне бежать. Не знаю, как они это спланировали, но они заплатили ему, чтобы он увез меня и продал в одно из соседних племен, где бы ты никогда не смог меня отыскать.
Она увидела, как сомнение прокатилось по его лицу, и тут же пожалела, что рассказала ему о своем видении. Теперь он будет думать, что она сумасшедшая. Она должна молчать о своих видениях, как она всегда делала это раньше. Глупо было думать, что кто-нибудь, даже Ночной Ястреб, когда-нибудь поверит хотя бы одному ее слову.
— Не обессудь, если я позволю не поверить этой дикой сказке, — сказал он, сжав губы. — Если ты представишь мне хотя бы одно доказательство того, что это правда, я мог бы принять это во внимание.
— То доказательство, которое я могла представить тебе, погибло вместе с торговцем и его лошадью, — ответила она — Я могу только дать тебе мое слово, но я знаю, что ты не веришь ему.
Она опустила голову, чтобы он не заметил навернувшиеся на ее глаза слезы, и не заметила тот любопытный взгляд, которым обменялись воины. Меньше всего она подозревала, что всю оставшуюся часть пути каждый из мужчин думал о том, насколько правдив рассказ о ночном видении. Все еще незнакомая со многими религиозными обычаями и традициями шайенов, Пламя не знала, что, в отличие от ее народа, большинство индейцев верили в предвидения и предсказания. Они верили в то, что люди могут предсказывать будущее, предупреждая о том, что может произойти. И если Пламя говорила правду, а не сочиняла сказки, чтобы завоевать их симпатию, Ночной Ястреб не осмелился бы умалить значение ее слов. Если Пламя смогла бы доказать, что она относится к числу тех редких людей, у которых возникают видения, индеец не осмелился бы причинить ей хоть какой-нибудь вред, побоявшись навлечь беду на все свое племя. Их вера категорически запрещала хоть в чем-либо ущемлять провидцев.
По мере приближения к деревне Ночному Ястребу надо было обдумать гораздо больше вещей, чем бегство и поимка своей собственной жены, а также ее наказание. Важные решения должны быть тщательно взвешены и продуманы — решения, от которых могла зависеть не только их с Пламенем жизнь, но и судьба целого племени шайенов. Кроме того, он не может позволить, чтобы его сердце руководило его головой, как часто это происходило с ним в прошлом. Он должен отогнать в сторону свои собственные эмоции, гнев и ярость и подумать о благе своего народа.
В этот самый момент Ночной Ястреб почувствовал себя мудрым и разумным вождем шайенов, каким он и должен был быть. Хотя в душе его клокотала обида оскорбленного и обманутого мужа, на руках у которого была опозорившая его жена, которая однако, носила в себе его первого ребенка. Ее сны или видения могли только осложнить все. Что же ему было делать с этой его женщиной?
ГЛАВА 20
Головы шайенов повернулись посмотреть, как Ночной Ястреб въезжает в поселок со своей пойманной женой. Темные глаза индейцев заметили суровую решимость их вождя, покорный взгляд Пламени и ее руки, привязанные к его поясу. Все знали, что вскоре эта женщина будет подвергнута наказанию перед всем племенем, и могли только предполагать, какова будет форма этого наказания, поскольку его мог определить лишь Ночной Ястреб.
Сопровождаемая взглядами жителей поселка, Пламя готова была провалиться сквозь землю. Когда Ночной Ястреб наконец остановил коня, она подняла глаза и те расширились от ужаса — они стояли перед хижиной для женщин, а не перед их собственной хижиной. Неужели ей уготована та же судьба, что и Маленькой Крольчихе? Неужели Ночной Ястреб решил избавиться от нее?
Она не смогла сдержаться и вскрикнула, когда он развязал ей руки и грубо сбросил на землю. Она упала, и ей потребовалось все ее мужество, чтобы поднять на него глаза, когда он начал говорить.
— Ты останешься в хижине для женщин, — сурово произнес он, — до тех пор, пока я не определю твое наказание. Ты не будешь разговаривать ни с одним человеком, и ты ни по какой причине не будешь иметь права покинуть хижину, пока не будет решена твоя судьба.
Его темные глаза сверкнули в ответ на ее молящий взгляд не оставлять ее там.
— И не пытайся сбежать снова, Пламя, — холодно предупредил он, — иначе это будет стоить тебе жизни.
С этими словами, которые долго еще стояли потом в ушах Пламени, он поехал дальше. Девушка робко посмотрела вслед его несгибаемой спине. Она поднялась и молча вошла в хижину. С тяжело бьющимся сердцем она опустилась на циновку и повернулась лицом к стене. Страх, который чуть не парализовал ее, не оставлял никакого места для надежды. Обняв руками голову, она молилась и ждала, ждала, ждала…
Зная, что только одни человек может помочь ему в решении проблемы с видениями жены, Ночной Ястреб попросил аудиенции у Совиных Глаз, шамана племени. Проницательность шамана была необычайной. Он был очень мудрым в том, что касалось видений и их прочтения.
— Стоит ли мне верить тому, что она мне поведала? — спросил он, рассказав Совиным Глазам все то, что услышал от жены. — Может, она просто ищет путь, чтобы облегчить себе наказание и переложить вину на других?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45