– Чепуха! До брака с Кортни ты была просто милая девочка, а сейчас ты – маркиза Сэндхерст. Ты богата, очень богата, а это чего-нибудь да стоит. Пойми же, глупышка, ты, хочет этого кое-кто или не хочет, уже вошла в избранный круг. А на моего внука не обращай внимания, пусть себе изрыгает огонь. Если бы ты не так спешила расстаться с ним, то поняла бы, что от него больше шуму, чем вреда. Помню, еще совсем мальчишкой он устраивал такие концерты, что любо-дорого было смотреть!
Филиппа решительно не знала, как отнестись к этому заявлению. Леди Августа, очевидно, одобряла это качество во внуке, но ведь се жизнь не была сломана в результате одного из «концертов» Уорбека.
– Одним словом, дитя мое, позволь нам, твоим друзьям, устроить твою судьбу, – решительно продолжила леди Августа. – В конце концов человек, с которым ты бежала, сочетался с тобой законным браком, дал тебе свое имя. Теперь ты его вдова, а к вдовам общество всегда относилось снисходительно, Рокингемы замолвят за тебя словечко, не говоря уже о целом семействе Мер-сье. Леди Гарриэт и я поговорим с влиятельными людьми. Доверься нам, отдохни в Кенте от испытаний, выпавших на твою долю.
– Бабушка, – осторожно подбирая слова, начала Филиппа, – я высоко ценю вашу доброту, но если вы думаете, что для счастья мне не хватает светской жизни, вы ошибаетесь. Годы, проведенные в Венеции, многому научили меня. Например, тому, что нас окружает огромный мир, полный чудес. Его населяет столько людей, что десять тысяч английских аристократов – лишь песчинка в этом человеческом мире. Большинство этих людей никогда даже не слышали о герцоге Уорбеке.
– Уж не собираешься ли ты отказаться от титула?! – воскликнула вдовствующая герцогиня, хватаясь за сердце с таким видом, словно у нее начинался приступ. – Ты что же, разделяешь взгляды этих безбожников-французов?
Филиппа не могла удержаться и рассмеялась.
– Напротив, бабушка, совсем напротив. У меня и в мыслях не было отказываться от титула, земель, богатства. Это принадлежит моему сыну.
– Слава Богу! – облегченно вздохнув, леди Августа пожала руку Филиппы. – В таком случае мы договорились.
Глубокой ночью Корта вырвал из беспокойного сна приглушенный шум. Приподнявшись на локте, он бросил взгляд на настольные часы. Стрелки черного дерева, хорошо заметные на светлом циферблате, показывали четыре часа без нескольких минут. Сквозь щель между портьерами пробивалась яркая полоса лунного света, рисуя на ковре серебряный узор.
Что его разбудило?
Грабитель?
Если так, то этот негодяй, должно быть, успел ударить его топором, потому что голова разламывалась от боли. Корт вспомнил во всех подробностях события прошедшего вечера. После короткого, но бурного разговора с Филиппой он увел Клер. В карете по дороге к ее дому он угрюмо молчал и расстался с ней, даже не извинив-: шись за свое неучтивое поведение. Остаток вечера он провел в клубе и, судя по всему, здорово напился. Так что топор грабителя здесь ни при чем. Как он добрался до постели. Корт не помнил.
Закрыв глаза, Корт приказал себе снова заснуть.
На этот раз его разбудил звук легких шагов и шелест шелка. Корт не успел еще погрузиться в глубокий сон и потому проснулся мгновенно. Он не испытывал страха, тем более что в ящике ночного столика лежал заряженный пистолет. Выдвинув ящик, чтобы в случае необходимости выхватить оружие одним движением, он повернулся к двери и… рывком сел в постели. Несколько минут ему казалось, что это игра лунного света, но сердце уже неистово застучало.
У самой двери в том же легком вечернем платье фиалкового шелка стояла Филиппа и молча смотрела на него. Ее мертвенно-бледное лицо было нереально прекрасным, громадные глаза сияли. Словно не в силах держаться на ногах, она прислонилась к двери.
– Убирайся вон! – прорычал Корт, стараясь вложить в голос всю годами взлелеянную ненависть. – Убирайся, пока я тебя не вышвырнул!
– Умоляю вас!.. – прошептала она и сделала робкий шаг вперед. Голос ее был тих, и искренен, и полон чувства. – Умоляю, выслушайте меня, а потом я уйду.
– Не знаю, на что ты надеешься, устраивая это низкопробное представление, но лучше не трать время. Я не верю тебе! Ни словам твоим, ни твоим чувствам!
Корт не мог поверить, что у нее хватило наглости явиться в его дом. В ярости он отбросил одеяло и соскочил с кровати, забыв, что спит голым. Ну и черт с ней, зло подумал он. Если это шокирует сиятельную маркизу, тем хуже для нее.
Он протянул руку к креслу за халатом, но в это время Филиппа бросилась к нему. В своем легком платье она будто проплыла над лунной дорожкой и остановилась в нескольких дюймах от него. Сияние, окутавшее ее, казалось потусторонним, она вся была будто соткана из воздуха.
– – Я пришла в надежде тронуть твое сердце, Корт, – тихо произнесла Филиппа. – Можешь ли ты простить меня? Нет, конечно, не можешь… но есть ли надежда, что когда-нибудь, много позже, ты смягчишься? Ты не знаешь, как я раскаиваюсь! Моему бесстыдству нет оправдания…
– Прекрати!
Но она внезапно опустилась на колени. Руки кротко сложены, словно у кающейся грешницы, гордая головка покорно склонилась. Поза была так трогательна, что у Корта на мгновение пресеклось дыхание. Ангел, по неосторожности упавший с небес.
Несколько минут длилось молчание, наконец Филиппа подняла голову, и Корт увидел, что ее бледное лицо залито слезами. Она схватила его руку, прижалась к ней влажными от слез, дрожащими губами.
– Умоляю, прости меня, прости! – шептала она, .покрывая поцелуями руку. – Я так виновата перед тобой. Позволь мне вернуться, Корт!
Неуверенно он положил другую руку на ее склоненную голову, как бы даруя прощение. Волосы ее распустились и упали на плечи. Неожиданно горячая волна прокатилась по телу Корта. Он погрузил руки в восхитительную серебристую пряжу, и все зароки, все клятвы показались ему в эту минуту нелепыми. Ожесточенное сердце оттаяло, горькая пустота в душе исчезла.
– Не надо плакать, милая, – произнес он, едва слыша собственный голос, – не надо плакать. Достаточно было просто сказать, что ты раскаиваешься.
Филиппа подняла голову. Губы ее дрожали, ресницы слиплись от слез, а вместо слов вырвалось рыдание.
– Корт, дорогой, любимый, мне было так плохо без тебя! – заговорила она вдруг с отчаянной решимостью. – Какой дурочкой я была! Сэндхерст обманул меня… он уверял, будто ты больше меня не любишь. Если бы не он, Корт! Если бы не он!
– Тише, малышка, тише! – шептал Корт, прикладывая палец к ее губам. – Все хорошо, все позади… не нужно никаких объяснений. Может быть, позже мы поговорим об этом, а пока…
И он поцеловал ее.
Боже милостивый, целых шесть лет он ждал этой минуты, шесть долгих пустых лет жаждал коснуться ее, снова узнать вкус этих губ! С жадностью Корт приник к ее рту. Ему казалось, что он пьет нектар весенних цветов, и ноздри его нетерпеливо расширились, вдыхая знакомый аромат. Воспоминания обрушились на него. Это был запах духов их первой брачной ночи. Тогда этот запах едва не свел его с ума. Корт был счастлив. Итак, во всем виноват подлец Сэндхерст. Но Бог наказал его.
С тихим вздохом Филиппа обвила его шею, и кровь Корта забурлила. Легко, как пушинку, он поднял Филиппу и перенес ее на постель. Медленно и осторожно, чтобы не спугнуть, он начал целовать ее щеки, одну за другой расстегивая пуговки на платье. Он сдерживал свою страсть, чтобы не отпугнуть любимую ненасытностью. Шепотом приговаривая что-то ласковое, Корт стянул платье с плеч и задохнулся, увидев небольшие, похожие на две совершенные по форме чаши груди. Наклонившись, потерся щекой сначала об одну, потом о другую, чувствуя кожей напрягшиеся соски и вдыхая невыразимый, божественный запах желанной женщины. Филиппа замерла словно в ожидании, и только сердце часто колотилось под левой грудью. Его рука нырнула под пышную юбку. Почувствовав пальцы на своей обнаженной коже, Филиппа сдавленно застонала.
– Любовь моя, несказанная моя любовь… – шептал Корт, не слыша собственного голоса, – как же долго я ждал!
Сердце его стучало исступленно, почти болезненно. Он не помнил, как и когда сорвал и отбросил в сторону чулки, туфельки, нижнее белье. Тело Филиппы казалось совершенным телом греческой статуи, но статуи теплой и живой. Судорожная дрожь волнами проходила по его телу, низ живота сводили сладостные и болезненные спазмы. Так бывало всякий раз, когда Филиппа оказывалась в его объятиях. Это было даже не желание, а острая, пугающая потребность, утолить которую могла только она! Ночь за ночью мечтал он о том, как будет любить эту женщину, как заново узнает и исследует ее, словно потерянную землю, где только и возможно счастье.
Усилием воли Корт заставил себя успокоиться, затаить тяжелое дыхание, ненадолго притушить блеск глаз ресницами. В случившемся разрыве был виноват дикий зверь, который таился в нем, пробуждаясь в моменты страсти. Корт испытывал неосознанную потребность побеждать и подавлять, и потребность эта превращалась в дикую страсть, заставлявшую забывать обо всем в моменты плотской любви. На этот раз он справится с собой.
– Ты хочешь меня? – Корт хотел задать этот вопрос мягко, но голос был хрипл и страшен.
Но фиалковые глаза прямо взглянули на него, ресницы затрепетали.
– Корт, счастье мое, я хочу тебя, как никого на свете! Только тебя. Клянусь в этом!
Ноги ее медленно раздвинулись, и, забыв все клятвы, одним мощным толчком Корт погрузился в прекрасную, горячую и влажную глубину…
И проснулся.
«Дьявол, дьявол, дьявол! Тот же проклятый сон, то же наваждение!»
Сон? Наваждение? Да это пытка!
Корт лежал на мокрой от пота простыне, все еще содрогаясь от ощущений, которые оказались обманом. Последний раз дьявол посмеялся над ним восемь месяцев назад, после этого Филиппа не приходила к нему. Он уже было надеялся, что освободился от нее, и вот опять тот же кошмар! И в каждом сне он прощал Филиппу, в каждом чертовом сне!
Корт подошел к окну и раздвинул портьеры. На улице шел дождь, в небе вспыхивали молнии. Первая летняя гроза. В бледном утреннем свете Гросвенор-сквер, омытая ливнем, казалась удивительно чистой, будто новой.
Глядя на стихающий дождь. Корт начал вспоминать день, когда впервые увидел Филиппу Гиацинту Мур. Это случилось на венчании Тобиаса Говарда, виконта Рокингема. Корт был дружкой на свадьбе, а Филиппа —одной из подружек невесты. Он увидел ее в церкви.
Молоденькая девушка торжественно застыла чуть поодаль от остальных. В солнечных лучах, проникавших внутрь сквозь пыльный витраж, она казалась частью этого розового света. На ней было голубое атласное платье, удивительные серебристо-белокурые волосы украшал венок из белых цветов. Корт невольно посмотрел наверх, на одну из фресок, будто чтобы проверить – все ли ангелы на месте.
Позже, во время свадебного обеда в доме Мерсье, он разыскал незнакомку в саду. Она сидела под старой плакучей ивой, склонившейся над прудом с золотыми рыбками. Как в сказке, от ее ног убегала вдаль выложенная белыми камешками тропинка, вдоль которой росли маргаритки, нарциссы и фиалки.
– Мисс Мур, – улыбнулся Корт самой обезоруживающей из своих улыбок, – мы были представлены друг другу, но могу я напомнить вам свое имя? Корт Шелбурн, давний и близкий друг виконта Рокингема, один из дружек жениха. Помните меня?
– Очень рада, сэр. – Девушка улыбнулась. Улыбка – он сразу отметил это – была искренней, будто девушка действительно обрадовалась ему, а в фиалковых глазах вспыхнули веселые искорки. Казалось, теплый свет вдруг засиял рядом, проникая в темные я холодные глубины его души и отгоняя тени прошлого.
– Тоби немного рассказывал мне о вас. – Корт подошел ближе. – Вы подруга леди Габриэль, не так ли? Мне кажется очень странным, что прежде мы никогда не встречались. Наверное, до сегодняшнего дня вы не покидали своего фамильного замка?
– Где бы я ни была, там меня уже нет! – дерзко ответила Филиппа, и на ее щеках появился прелестный румянец, а в глазах запрыгали шаловливые бесята. – Значит, вы знаете всех подруг Белль, абсолютно всех?
– Я познакомился с леди Габриэль только месяц назад, – признался Корт, не в силах удержаться от улыбки. – На помолвке. А почему вас там не было? Странно, но я не видел вас ни на одном балу этого весеннего сезона. Я в этом совершенно уверен, иначе мы были бы давно знакомы.
Девушка засмеялась.
– Видите ли, я не бываю на балах. Сказать по правде, до сих пор я ни разу не бывала и в Лондоне.
– Ах вот как! Значит, вы только что из провинции! – заключил Корт обрадованно. – Теперь понятно, почему я не встречал вас в свете.
Девушка наклонилась и сорвала нарцисс, а когда она выпрямилась, на ее губах играла лукавая улыбка.
– Как вы это сказали: «Только что из провинции»? Неужели я так похожа на провинциалку? Может быть, даже на пастушку или молочницу? – на мгновение улыбка исчезла, губы обиженно поджались – но только на мгновение. – Вот уж не подозревала, что у меня настолько не светский вид!
Она потупилась, но не смогла спрятать смеющихся глаз. Ее невинное кокетство казалось естественным, очень органичным. Она вся была как едва распустившийся бутон какого-то невиданного цветка, и хотелось прижаться к этим полуоткрытым губам, чтобы ощутить вкус нектара. Корт почувствовал, что тело его окатило волной жара, тяжело скользнувшей вниз. Он испытывал странное умиление, даже восхищение этим невинным созданием и одновременно растущее желание.
– Известно ли вам, мисс Мур, что вы похожи на лесную нимфу, собирающую цветы для венка? – подавив волнение, сказал он. – Вашу прелестную головку окружает волшебное сияние. – Девушка широко раскрыла глаза, и он поспешил закрепить успех. – Откройте секрет: нимб – ваше постоянное украшение или он появляется вместе с весенними цветами?
Удивленная и польщенная, Филиппа засмеялась, и ее фиалковые глаза засияли.
– У вас чересчур богатая фантазия, милорд, —заметила она с мягким укором.
Корт желал знать все об этом бриллианте чистой воды.
– Могу я спросить, мисс Мур, где находится поместье ваших родителей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50