Но как же им заговорить друг с другом?Он полагался на ее юную наивность, но она знала, что ей запрещено заговаривать с мужчиной без официального представления. Он также не мог обратиться к ней, не нарушив приличий.Леди Джасинда приближалась к нему по дорожке вместе со своей компаньонкой, бесцветной девицей с каштановыми волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке. Вид у нее был такой, словно она приняла решение остаться старой девой. Джасинда держала в руке зонтик с оборкой из кружев и двигалась грациозно, точно тщеславная молодая кобылка на плацу, почуявшая близость жеребца, а ее скучная подруга читала ей вслух.Судя по кокетливым, многозначительным взглядам, которые Джасинда бросала на него из-под ресниц, она была совсем не прочь оказаться в роли соблазненной жертвы. Легко было представить себе, как она мучила юношей — своих сверстников, но никогда еще взрослый мужчина не оказывал ей такого подчеркнутого внимания — мужчина, знающий, как удовлетворить расцветающие порывы, переполняющие это юное красивое тело. Весь ее вид свидетельствовал о том, что, чуть повзрослев, она разобьет не одно мужское сердце. Ведь она — единственная дочь Блудницы Хоуксклиф.Когда Джасинда в очередной раз тайком взглянула на него, он облизнул губы и улыбнулся.Девушка небрежно откинула с лица локоны и, вспыхнув, отвернулась. А ее похожая на старую деву подруга проследила за направлением ее взгляда, презрительно нахмурила узенький лобик и сразу стала похожа на гувернантку. Они принялись шепотом совещаться. Долф мысленно улыбнулся. Если ему удастся остаться с Джасиндой наедине, ей, возможно, захочется взглянуть на его шрамы. Женщины любят такие вещи.Он отломил от буханки несколько кусочков и бросил их уткам, чувствуя, что Джасинда не сводит с него глаз. И тут неожиданно она доказала, что унаследовала от матери талант к кокетству. В результате то ли женской уловки, то ли вмешательства весьма хитроумной особы — матери-природы — легкий шелковый зонтик вырвался из ее руки и, подхваченный ветерком, взлетел, как воздушный змей, и опустился на середине пруда.Долф повернулся как раз в тот момент, когда она подбежала к краю воды, где крякали утки, и остановилась рядом с ним.— Ах нет! — вскрикнула она и в отчаянии прижала руки к щекам — в точности как это делает Сара Сиддонс на сцене «Ковент-Гарден».Долф чуть не влюбился в нее за этот жест.— Мисс, — он смиренно поклонился, едва сдерживая смех, — разрешите мне вам помочь.— Ах, сэр, вы так добры, но я не могу злоупотреблять вашей любезностью…Долф с галантной полуулыбкой сбросил фрак и вошел в воду, чтобы выловить дорогой зонтик, плывущий по волнам. Зайдя в холодный пруд по самые бедра, он протянул руку и схватил зонтик. Новые сапоги, обошедшиеся ему в семьдесят гиней, конечно, будут испорчены, но Долф ничем не выдал своего неудовольствия. Главное — прибрать к рукам Хоуксклифа, а все остальное — ерунда, успокоил он себя. Повернувшись, он увидел, что юная красавица радостно улыбается, а ветерок играет ее солнечными локонами.— Боюсь, им нельзя сейчас пользоваться, — огорченно произнес Долф, выходя из воды и протягивая ей зонт.Еле слышный смех сорвался с ее губ.— Благодарю вас, мистер…— Сэр Долф Брекинридж к вашим услугам, мадемуазель.— Здравствуйте. А я Джасинда, — прошептала она, оглядываясь через плечо.Ее подруга стояла неподалеку и хмурилась. А староста в длинном переднике торопливо направлялась к ним.— Вы так красивы, — прошептал Долф. — Можно, я напишу вам?Глаза ее расширились и взволнованно заблестели.— Но это неприлично!— Когда молодая леди бросает зонтик в пруд, это тоже неприлично, — тихо съязвил он. — Вам так нравятся приличия?— Джасинда! — зашипела ее компаньонка. — Идет мисс Олверстон!— Задержите ее, Лиззи, — бросила через плечо Джасинда.— Вы любите кататься? Поедемте со мной.— Сэр Долф! — воскликнула она с оскорбленным видом и одновременно с неприкрытым восторгом.— Я научу вас править моим фаэтоном. Вот будет забавно, да? Я вас всему научу, — шептал он, глядя на ее розовые губы.— Леди Джасинда! Сию же минуту прекратите! Отойдите немедленно от этого джентльмена! — рявкнула староста, подбегая к ним.— Она уронила зонтик, мисс Олверстон, — попыталась объяснить «старая дева».Старшая из девушек подошла к Джасинде и схватила ее за руку.— Добрый день, сэр. Извините, но это частная территория. Вам придется кормить уток в другом месте.— Ах, простите, я не знал, — вежливо отозвался Долф, презрительно глядя на старосту.— Благодарю вас, вы спасли мой зонтик! — крикнула Джасинда, когда староста тащила ее за руку; потом юная красавица отвернулась и пошла к своим подругам.Но ее скромная компаньонка, которую Джасинда назвала Лиззи, остановилась и, подбоченясь, сердито посмотрела на него.— Я вас помню, — заявила Лиззи. — Вы тот самый дурной человек, из-за которого уволили нашу любимую учительницу. Держитесь отсюда подальше!— А что будет?— Я расскажу о вас!— Боже, и начальница даст мне по рукам?— Я расскажу не ей, грубиян вы эдакий. Я расскажу братьям леди Джасинды — всем пятерым! Они из вас котлету сделают!— Лиззи! — окликнул ее кто-то. — Иду!— Лучше держите язык за зубами, — прорычал Долф.— А вы лучше держитесь подальше от моей подруги, — пригрозила она, круто повернулась и поспешила к школе.Долф насмешливо улыбнулся ей вслед, хотя и понимал, что планы его рухнули.Как ни сладостна была бы такая месть, но преследование Джасинды — это самоубийство. Достаточно одного такого врага, как Хоуксклиф. Нечего и думать о возможных трениях с этим бандитом Джеком или героем-воином Демьеном, который вскоре вернется с Пиренейского полуострова.Сплюнув на изумрудную траву, Долф зашагал к своему фаэтону.Может быть, он судит предвзято, размышлял Хоук, но во время бала куртизанок он пришел к гордому выводу: его любовница намного красивее всех присутствующих женщин. Ее гибкие формы были задрапированы в платье из мерцающей льдисто-голубой ткани, низкий вырез которого настолько открывал щелку между грудей, что у него просто слюнки текли. Лучше бы она надела только ожерелье из бриллиантов и ляпис-лазури.Хоук снова удивил Бел подарком, сделанным накануне. Он грустно вздохнул, поняв, что быстро становится рабом своей прихоти. Но главное, его это нисколько не заботит.При одном взгляде на Белинду у него поднимается настроение.Она болтала с гостями, очаровывая всякого, кто попадался на ее пути. Казалось, ее окружает золотистое сияние, притягивающее к себе людей и заставляющее их улыбаться, даже когда они удалялись от нее, — особенно если это были мужчины, подумал Хоук, несколько недовольный тем, что она вращается среди гостей. Ему хотелось, чтобы она была с ним, то есть там, где ей и положено быть. Господи, да у него просто голова идет кругом от одного ее присутствия!Нахмурившись, он допил свой херес и поставил стаканчик на стойку. Не кончит ли он так же, как Долф, — одержимым этой женщиной? Не сводя с нее глаз, он пробирался через толпу, машинально отвечая на вопросы и приветствия знакомых. Он не обращал внимания на разгорающееся вокруг веселье, сосредоточившись только на ней. Рискованные шутки, хриплый смех, кокетство, поцелуи, откровенные ласки — куртизанки давали мужчинам возможность вести себя неприлично.Белинда увидела, что он идет к ней, и глаза ее заблестели ярче бриллиантов на ее шее. Колдовская улыбка изогнула ее губы. Хоука пронзило током.Она не отрывала от него глаз, когда он рассекал толпу мужчин, окружающих ее. Очарованный, он взял ее за руку и повел танцевать, не слыша протестов молодого человека, с которым она только что разговаривала. Они танцевали менуэт, не отводя друг от друга призывного взгляда. Хоук впитывал каждое ее изящное движение, вдыхал запах ее духов, когда она рисовала вокруг него фигуры танца. Опустив голову, она послала ему возбуждающий взгляд через плечо, проплывая в танце мимо. Он взял ее за руку, чтобы удержать рядом. Она вопросительно посмотрела на него.Они уже не танцевали, хотя менуэт продолжался. Они смотрели друг на друга, стоя рядом, не двигаясь, даже не целуясь, словно две фарфоровые статуэтки, изображающие влюбленных. В ушах у него отдавались удары собственного сердца. И тут вместо веселых ритмов оркестра он услышал в своем сердце другую мелодию, свободную, нежную и сладостную, похожую на одинокую трель соловья.Белинда смотрела на него, слегка раскрыв губы. Глаза ее распахнулись от удивления, словно она тоже услышала эту песнь.И он все понял. Он держал ее за руку и дрожал от благоговейного ужаса.С ним случилось невозможное. Он ее полюбил.Но Бел еще не понимала, что случилось. Ее покровитель смотрел на нее с таким видом, словно его сшибла с ног сверкающая небесная комета. Она хотела спросить, все ли с ним в порядке, но тут к ним подплыла Харриет и, смеясь, взяла Бел под руку.— Ваша светлость, прошу прощения, но мне нужно поговорить с Бел всего одну минутку. Я сейчас же верну се. Бел, пойдемте со мной. Некто желает с вами познакомиться…— Нет, — хрипло запротестовал Роберт, сжимая запятье Бел.Харриет и Бел удивленно посмотрели на него. Он, кажется, понял, что ведет себя невежливо.Харриет засмеялась и легонько стукнула его веером.— Ну, Хоук, будьте хорошим мальчиком! Ведь она здесь ля того, чтобы занимать гостей.Роберт отпустил руку Бел и умоляюще посмотрел на нее.— Разумеется, она вольна поступать как ей угодно. Бел нахмурила лоб:— Вы хорошо себя чувствуете?— Прекрасно, — прошептал он.— Пойдемте, детка. Это срочно.И Харриет потянула ее за собой. Бел торопливо шла за ей, то и дело оглядываясь на Роберта. Он смотрел ей вслед, его темные глаза как-то странно блестели.— Скорей, скорей! Вы представить себе не можете, кто хочет с вами познакомиться. Я даже ревную.— Кто же?— Царь Александр!Бел ахнула, остановилась и вырвала руку.— Вы шутите!— Не ищите его, он в галерее со своей свитой. Он заметил вас в толпе! — Харриет восторженно взвизгнула.Бел взглянула на галерею и увидела там какое-то движение, но люди, стоявшие у перил, уже расходились.— Ч-что ему нужно?— А как вы думаете, милочка? Вы привлекли его внимание. Надеюсь, вы готовы соответствовать?— Нет!— Нет? — изумилась Харриет, уперев руки в бока. — Что вы хотите этим сказать?— Я пришла сюда с Хоуксклйфом.— Что с вами случилось?— Ничего…— Бел, дурочка, сколько раз я вас предупреждала!— Я понятия не имею, о чем вы говорите.— Вы влюбились в него.— Нет! — Бел вспыхнула от смущения.— Да! Вы проиграли в этой игре.— Нет!— Правда? Ну что ж, рада слышать. Потому что в данный момент русский царь ждет вас, чтобы лечь с вами в постель. Пошли. Я не позволю вам оскорбить его и огорчить меня.Харриет схватила ее за руку, но Бел не двинулась с места.— Нет!— Вы не можете говорить «нет», вы куртизанка! — возмутилась Харриет.— Я сама выбираю себе любовников. Он мне не нужен.— Не будьте дурой! Это же царь! И в нем нет ничего отталкивающего. Он очень красив. Разве вы его не видели?— Да, видела, но я не собираюсь бросать Роберта на всю ночь.— Я пошлю кого-нибудь развлекать его…— Вы не посмеете!— Белинда Гамильтон, вы не можете отказать русскому царю. Сделайте это ради Англии.— Ах, прошу вас! Если он такой джентльмен, как все говорят, он поймет.— Я просто ушам своим не верю. Вы пренебрегаете шансом, который выпадает раз в жизни! Обращайтесь с ним хорошо, и вы не пожалеете! Бел, ведь это император! Не валяйте дурака!— Если он произвел на вас столь сильное впечатление, так и ложитесь с ним в постель, Харри! — И, вырвав руку, Бел пошла прочь; ноги у нее подгибались.— Ах вы, неблагодарная, высокомерная ведьма! Как вы смеете так меня огорчать — после всего, что я для вас сделала?— Я плачу вам двадцать процентов за все, что вы для меня сделали, Харри, так что извините, если я не буду пресмыкаться перед вами, как вам того хочется.— И что же мне сказать царю?— Скажите, что я польщена, но что я в первую очередь предана Хоуксклифу. Я еду домой.— Найт-Хаус вовсе не ваш дом, дуреха. И вы дорого заплатите, чтобы понять это. Вы там не более чем девица для удовольствий.Бел быстро пробиралась в толпе. Слова Харриет звенели у нее в ушах. Ей страшно хотелось увидеть Роберта. Она надеялась, что он не сердится на нее за то, что она позволила Харриет увести себя. Что означал его взгляд? Она вырвалась из кружка болтающих гостей и внезапно оказалась лицом к лицу с ним.Его темные глаза сверкали от негодования и боли. Она подошла к нему и молча коснулась его груди. Он грубо поднял двумя пальцами ее подбородок и требовательно заглянул в глаза.— Что это — вы передумали? — прорычал он.В ответ Бел сомкнула руки вокруг его шеи, притянула его к себе и поцеловала в губы. Он обнял ее за талию и начал целовать самозабвенно, с пылким вожделением прямо посреди бального зала, демонстрируя свое желание с почти свирепой страстью.Вокруг раздавались хриплые крики и свистки, но они были глухи к ним. Никто не заметил их страстного порыва, приняв все за шутку, но Бел мучительно жаждала его, путаясь пальцами в его волосах, раскрывая рот все шире, чтобы принять его гневный, властный поцелуй. Она чувствовала его намерение — преподать ей урок, внушить ей, что она принадлежит только ему. И она хотела одного — сдаться.Она хотела, чтобы это видели все — царь, его свита и Харриет. Она закончила поцелуй, но держала его лицо в своих дрожащих руках и прижималась лбом к его лбу.— Отвезите меня домой, — тихо попросила она.Ей не понадобилось повторять дважды. Он взял ее на руки и вынес из апартаментов Арджила — и нес так до самой кареты.Она даже не заметила, как кучер и грумы юркнули на свои места. Оказавшись в карете, они опустили занавески и упали друг другу в объятия, а карета мягко несла их по темному городу к Грин-парку.Он усадил ее на сиденье из кремовой кожи, и они начали ласкать друг друга, путаясь в одежде, ощупывали, гладили, целовали — и не могли насытиться. Карета наполнилась их вздохами и поскрипываньем кожаных сидений. Роберт усадил ее верхом на себя, его горячие руки дрожали.— Мне весь вечер хотелось этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38