Она двигалась вместе с ним, закинув голову назад, вцепившись в его плечи изо всех сил, чувствуя, как внутри у нее бушует ураган. Она сотрясалась в экстазе, и вдруг взрыв страсти пронзил ее, точно молния, ослепительный в своем великолепии. Она вскрикнула, задыхаясь, теряя разум, а он пил ее влагу, пока последняя капля не покинула ее тело и пока она не обмякла в его руках.— О Боже, Роберт! — только и смогла она прошептать. Он присел на край кровати и, наклонившись, нежно поцеловал ее в губы. Она ощущала борьбу, терзающую его сильное тело, — он старался сдержать свое неистовое желание.— Боже, что же мы делаем? — простонал он.— Не знаю.Она обвила его руками.Он тихо выговорил ее имя и наклонился, чтобы поцеловать в шею.— Вы знали, что это случится, не так ли? Вы знали, что я не устою? Что вам нужно только выждать?Она провела пальцами по его волосам.— Это ведь хорошо, Роберт? Вы счастливы?— Настолько, что мне становится страшно. — Ресницы его взметнулись, и он посмотрел ей в глаза. — Я так долго был один, но теперь, когда я с вами, ах, когда я с вами, Бел, земля поет, звезды танцуют и я не кляну себя за то, что я такой скучный.Удивившись, она взяла в ладони любимое лицо и улыбнулась; в глазах ее блестели слезы.— Роберт, мне никогда не бывает с вами скучно. Сколько же я должна повторять вам это?Он отстранился с легкой печальной улыбкой, и темные глаза под длинными черными ресницами блеснули, точно солнечный закат.«Я вас люблю, — хотелось ей сказать. — Вы изменили мою жизнь». Но она не посмела.Вздохнув, он неохотно встал с ее кровати.Она приподнялась на локтях, любуясь игрой света на его гладкой мускулистой спине.— Куда вы идете, друг мой?— Одеваться к вечеру в честь Блюхера. Вы будете скучать без меня?— Очень.Он улыбнулся и, набросив на голые плечи мятую рубашку и жилет, направился к двери.— Роберт.Он уже потянулся к дверной ручке, но быстро повернулся к ней, услышав ее голос, с вопросительным выражением на лице.Она одними губами проговорила «спасибо» и послала ему воздушный поцелуй.Он поклонился с веселой улыбкой:— К вашим услугам, мисс Гамильтон. С огромным удовольствием. Глава 11 Хоук с нетерпением дожидался, когда же его камердинер Ноулз кончит наконец поправлять на нем галстук. Все это время он спорил со своей совестью на тему о том, почему бы ему не выплатить долги Альфреда Гамильтона и не вызволить этого старого дуралея из тюрьмы. Чем сильнее он привязывался к Белинде, тем сильнее ему хотелось помочь ей всеми мыслимыми способами.С другой стороны, если он выплатит долги ее отца, отношения их потекут по другому руслу, а это сопряжено с серьезным риском. Она подписала их соглашение о том, что будет помогать ему, но как можно быть уверенным, что она не покинет его в тот момент, когда ей уже не нужны будут деньги, чтобы освободить отца? Разумно ли сделать жест, открыто показывающий, как глубоко он к ней привязался? Больше того, он боялся, что, выплатив долги ее отца, он создаст опасный прецедент и она будет знать, что всякий раз, когда она попадет в затруднительное положение, Хоуксклиф с его миллионами непременно ее спасет.И последнее — пожалуй, самое серьезное. Если старик Гамильтон узнает об истинной профессии дочери, он, чего доброго, разыграет роль разгневанного папаши и уведет ее от Хоука. И тогда он с яростью отбросил мысль вызволить Альфреда из тюрьмы. Никто не отберет у него эту девушку.— Все в порядке, ваша светлость, — сказал камердинер, в последний раз поправив узел из белого шелка, а потом лукаво добавил: — Это обратит на себя ее внимание.Хоук поднял брови.Ноулз вежливо поклонился:— Желаю вам хорошо провести вечер, сэр.— Благодарю, Ноулз. Вид у меня довольно щегольской, не так ли? — добавил он с усмешкой, выходя из своих апартаментов, и спустился вниз, чтобы подождать Белинду.Спускаясь по плавно изгибающейся лестнице, Хоук услышал весьма странный звук, хорошо ему знакомый, но не слышанный более десяти лет: детский смех. И к тому же довольно озорной смех. Что за черт?!Оглядев мраморный вестибюль, он остановился и даже прищурился, решив, что глаза его обманывают. Там, под канделябром, двое мальчишек рассматривали старинные парадные доспехи, которые подарил его предку Генрих VIII. Грязноватыми пальцами они тыкали в драгоценные камни и поглаживали тупое лезвие палаша.— Ух ты!— Смотри, а им и убить можно!Хоук кашлянул.Ребята испуганно вскрикнули и обернулись, столкнувшись друг с другом; Хоук принял надменный вид, сжал руки за спиной и спустился вниз, с неудовольствием глядя на мальчиков. Наверное, родственники кого-то из слуг, решил он.— Эй, джентльмены, это нельзя трогать. Это очень старые доспехи. И что вы делаете в господских покоях?Они не ответили и только смотрели на него с ужасом. Когда он остановился перед ними, глаза их широко распахнулись.Он хмуро оглядел доспехи.— Вы все залапали. Теперь придется начищать их заново.— Извините нас, — сказал тот, что выше ростом, внезапно расхрабрившись.— Вы чьи?Они посовещались шепотом, и Хоук подумал, что они чем-то похожи на близнецов, его средних братьев, Люсьена и Демьена. В детстве у этих двоих был собственный язык, и до сих пор они, казалось, умели читать мысли друг друга.— Джентльмены, я задал вам вопрос.— Это вы о чем? — спросил тот, что повыше, почесывая голову.— Кто ваша матушка и где она?Они пожали плечами. Хоук нахмурился.Тот, что повыше, кажется, совсем осмелел и расправил плечи.— Это ваше? — Он кивнул на доспехи.— Да.— И что, вы их надеваете?Хоук удивленно улыбнулся:— Нет.— А почему?— Как-то, знаешь ли, ни к чему. И потом, я слишком высокий.— А можно мне попробовать?— Нет. Ты слишком маленький. Дети, как вы попали в мой дом?— Нас привезла мисс Бел, — пискнул младший.— Мисс Гамильтон?Старший проницательно посмотрел на него.— Вы ее дружок, да?Хоук озадаченно посмотрел на него.— Откуда вы знаете мисс Гамильтон?— Она нам апельсины давала.— Что?— Апельсины, — повторил старший, вытаращив глаза на слегка шепелявящего младшего брата. — Она нам апельсины давала, когда торговала ими из корзинки.— А теперь у нас больше нет апельсинов, — протянул младший с огорченным видом.Бел спускалась по мраморной лестнице. К вечеру в честь Блюхера она была одета в прозрачное платье-тунику жемчужного цвета, на голове красовался украшенный перьями тюрбан; на запястье, затянутом в перчатку, висел вышитый жемчужинками ридикюль. Она что-то напевала. Но на середине лестницы она услышала разговор Роберта с детьми.И похолодела.Одной рукой Бел схватилась за перила, а другую прижала к груди, чувствуя, как от ужаса там образовался комок, — она услышала, как Томми выдал ту самую унизительную часть ее прошлого, о которой она не рассказала бы своему покровителю и через тысячу лет.Роберт стоял перед детьми, спиной к ней.— Торговала апельсинами? — повторил он удивленно. В глазах светского человека уличная торговка в тысячу раз презреннее, чем куртизанка.От унижения Бел зажмурилась, потом снова открыла глаза и уставилась на эту немыслимую троицу, чувствуя, что попала в ловушку. Но она не успела убежать, потому что Эндрю увидел ее и глаза его просияли.— Мисс Бел!Забыв о Роберте, они бросились к ней вверх по лестнице. Томми обхватил ее за ноги, а Эндрю схватил за руку и потянул вниз, чтобы показать доспехи; оба мальчугана взволнованно верещали.Роберт скрестил руки на груди и смотрел на нее с непроницаемым видом.Заметив этот взгляд, Бел чуть не вскрикнула от отчаяния. Как раз тогда, когда все, кажется, пошло в ее жизни хорошо, когда Роберт начал относиться к ней как к достойной себя женщине, ему пришлось узнать, что его утонченная, как он считал, любовница — бывшая торговка апельсинами! Проклятие! Как несправедливо!А дети все тянули ее к доспехам.— Томми, ты уронишь меня с лестницы. Пусти! — Она попыталась высвободиться из детских рук и тут обнаружила отпечатки грязных пальцев на новом роскошном платье. Это оказалось последней каплей. — Проклятие! — крикнула она, перекрывая их легкомысленный смех. — Да вы знаете, во что мне обошлось это платье? А вы его испортили! Теперь мне нужно возвращаться наверх и переодеваться, и мы опоздаем на вечер, и мне вообще не хочется туда идти!— Мальчики! — прикрикнул на них Роберт. — Сядьте. Вот здесь. — И, щелкнув пальцами, он указал на нижнюю ступеньку.Они отпустили Бел и послушно сели, не сводя с него глаз. Потом тревожно взглянули на Бел.— Мы не нарочно, мисс Бел…— Да знаю, знаю, — проговорила она, смягчившись, уже чувствуя свою вину — неизбежное последствие бурной вспышки. — Ничего страшного, Томми. Простите, что я на вас накричала. — Ей хотелось провалиться сквозь землю.Покраснев, она заставила себя посмотреть на Роберта, страшась увидеть в его взгляде высокомерное отвращение. Но когда она все же осмелилась взглянуть на него, то увидела на его лице только терпение.— Мы не обязаны идти туда. Хотите остаться дома?«Дома, — жалобно подумала она. — Разве я дома?»А Роберт взял бразды правления в свои руки. Сначала он отослал мальчиков к кухарке, чтобы та смотрела за ними. Ослушаться они не посмели.Потом он медленно подошел к Бел и обследовал отпечатки маленьких пальцев на платье.— Наверное, мой камердинер сможет удалить их при помощи белого вина. А если нет, мы купим другое.Его мягкий тон снял напряжение, стиснувшее ее сердце. Закрыв лицо руками, она опустилась на ступеньку.Роберт присел ступенькой ниже и погладил Бел по коленке.— Почему вы мне не сказали?— Как я могла? Мне не хотелось, чтобы вы знали, как низко я опустилась. У меня тоже есть гордость, Роберт. Порьте, я бралась за все, прежде чем стала такой…— Я говорю не об апельсинах, дорогая. Меня это не нтересует. Почему вы не сказали, что привезли сюда этих детей?Услышав этот вопрос, она насторожилась и нерешительно посмотрела на него.— Я буду сама отвечать за них, Роберт. Клянусь, от них не будет никакого беспокойства. Я сама вычищу доспехи…— Тс-с… Откуда они взялись?— Бог весть. Я встретила их, когда торговала апельсинами. Я пыталась помогать им и присматривать за ними. Когда я случайно встретила их сегодня, я попробовала устроить их в благотворительную школу, но директор отказался их принять. Обещаю вам, Роберт, что они будут отрабатывать свое содержание. Просто я — единственный взрослый человек, которого они знают. Они хорошие мальчики, только немного невоспитанные, и им некуда деться. Я чувствую, что мой долг — позаботиться о них.— А мой долг — позаботиться о вас, — сказал он, ласково взяв ее за руку.Она уставилась на него.— И вы не прогоните их?— Конечно, нет. Чем вы так огорчены, Белинда? — Голос его звучал тихо и убаюкивающе. — Я чувствую, что вас еще что-то беспокоит. О чем вы мне не говорите?Она тоскливо посмотрела на него.— Я не хочу, чтобы мое прошлое вставало между нами.— Мисс Гамильтон, — мягко пожурил он ее, — а ведь я люблю апельсины.— Неужели?Он погладил ее по щеке.— Что случилось, солнышко мое? Доверьтесь мне.«Не могу», — подумала она. Сердце у нее ныло.— Разве я не обещал, что никогда вас не огорчу? В первый день, когда я пришел к вам, вы не хотели рассказывать мне о Долфе, но я защитил вас от него. Вы не хотели, чтобы я знал о Мике, Брейдене, но я пришел вам на помощь Вы не хотели, чтобы я узнал о том, что ваш отец в тюрьме, о том, что вы преподавали у миссис Холл, но всякий раз, когда вы рассказывали мне об этих вещах, разве я начинал хуже к вам относиться?— Нет, — прошептала она.— Я ваш союзник, Белинда. Неужели нельзя покончить с тайнами?Ей показалось, что она разрыдается, если он не перестанет смотреть на нее так ласково и задавать вопросы с такой мягкой настойчивостью.— Я ведь просто хочу помочь.— Я знаю. И вы уже помогли мне, Роберт. Вы и сами не знаете, как вы мне помогли.Он погладил ее по колену, следуя взглядом за своей рукой.— Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, почему у вас в глазах столько грусти. Я пытаюсь прогнать ее, — произнес он, — но она все время возвращается.Белинда опустила голову, изо всех сил стараясь совладать с собой. Она не знала, сможет ли вынести его ласковое благородство и не раскрыть ему тайну, которая все время мучила ее.— Просто я видела грустные вещи, — с трудом произнесла она, уводя разговор с опасного русла.— Например?— Ну… — Комок в горле мешал ей говорить. Она мысленно огляделась в поисках отговорки. — Например, эти мальчики. Тысячи таких детей живут на улицах в страшной нищете.Она подняла на него глаза — на Хоуксклифа, одного из самых влиятельных людей в парламенте, обладающего силой и возможностью что-то изменить там, где простые смертные вроде нее ничего не могут сделать. Насколько же легче думать о чужих проблемах, а не о своих!— Ну? — поторопил он ее.Ее рука спокойно лежала в его руке, но теперь она сжала ее и посмотрела в карие бархатистые глаза.— Если вы не возражаете, что мы пропустим вечер в честь генерала Блюхера, мне бы хотелось пойти в одно место… показать вам кое-что… но вам будет нелегко увидеть это.— Что же это?— Та сторона жизни, которую вы скорее всего никогда не видели. Эти дети…— Белинда, мы говорим о вас.— Да… я понимаю. — Она опустила глаза. — И я очень благодарна вам за вашу заботу обо мне. У меня никогда не было такого преданного друга, как вы, Роберт. Но по сравнению с их трудностями мои — ничто. Прошу вас, сделайте мне одолжение.Он внимательно посмотрел на нее, потом кивнул с заинтересованным видом.— Если вы этого хотите.Она наклонилась и припала к его щеке долгим поцелуем.— Спасибо. Вам лучше одеться попроще. Там, куда мы идем, вам могут перерезать горло ради вашей цепочки для часов.— Что?! — вскричал он.— Встретимся здесь через десять минут, — проговорила она, взбегая вверх по лестнице прежде, чем он успел задать ей еще какие-либо мучительные вопросы.Вскоре Хоук уже мысленно проклинал себя за согласие сопровождать Бел. Они ехали верхом по темному лабиринту грязных улиц, образующих трущобы Святого Джайлса. Это не место ни для леди, ни вообще для цивилизованного человека. Сидя верхом на высоком беспокойном жеребце, Хоук ехал шагом рядом с послушным серым конем Белинды, держаруку на рукоятке пистолета и оглядывая улицу и ветхие здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38