— Она вздохнула. — Безусловно лишь то, что я не стану больше пытаться заполучить Джона Эллсуорта. Это мое решение окончательно.
Дерек был явно сбит с толку.
— Знаешь, Синтия, я терпеливый человек. — Он очень осторожно подбирал слова, как будто его хваленая выдержка висела на тончайшем волоске. — Но даже у святого лопнуло бы терпение. Я-то думал, что ты наконец образумилась, но, видимо, ошибся. Помилуй, Синтия, если уж ты решила не делать меня самым счастливым человеком на свете, зачем ты хочешь позволить сорваться с крючка Эллсуорту? — Ответ, очевидно, тут же пришел ему в голову. — Это имеет какое-то отношение к леди Ханне?
Синтия не сомневалась, что Дерек догадается о том, что Ханна влюблена в мистера Эллсуорта. Но по крайней мере не она сказала ему об этом. Улыбнувшись, она покачала головой.
— Я не могу обмануть доверие.
— Не можешь, и не надо. И слепому видно, что происходит. — Немного подумав, он нахмурился. — В целом я одобряю твое решение. Значит, у тебя более мягкое сердце, чем тебе приписывает молва. Однако, если ты жертвуешь своими амбициями ради счастья подруги, это означает лишь то, что ты согласилась отказаться только от Эллсуорта. Насколько я понимаю, твое намерение выйти замуж за очень богатого человека не изменилось.
— Правильно. И поэтому тебе, увы, не на что надеяться.
На его лице было написано отвращение.
— Ты откровенна.
— А зачем кривить душой? Бесполезно. Ты заслуживаешь того, чтобы знать, как обстоят дела.
— Да, это самое малое, что ты можешь для меня сделать, — холодно улыбнулся он и отошел прочь.
Ну и что? Разве не об этом она его все время просила? В который раз ей некого было винить, кроме себя. Она решила стоять на своем, хотя уже не была уверена, правильно ли она поступает.
Синтия была в полной растерянности. Что реально, а что нет? Она сказала ему, что должна выйти замуж за человека с большими деньгами. Она даже уточнила, что хочет этого.
Первое соответствовало действительности, а вот второе…
Если она позволит ему поверить в свою алчность, будет ли это нечестно или просто убережет его от несбыточных надежд? До какой степени она должна быть с ним откровенной? А если она скажет ему правду, не станет ли все намного хуже? Еще час назад она именно так и думала. Но теперь, когда она хочет сама принимать решения, стоит ли подвергать сомнению их правильность?
Лицо Дерека было непроницаемо. Хотя все же было видно, что ему больно и он сердится. И виной этому она. Она терпеть не могла, когда на нее сердились. Ей страшно хотелось извиниться перед ним и как-то успокоить, но новая Синтия не доверяла этому внезапному импульсу. Она поняла, что ее отвращение к конфликтам было неотъемлемой частью ее нездоровой покорности, той робости, которую она решила преодолеть. Она не должна менять свой патологический страх перед недовольством матери на болезненный страх перед недовольством Дерека. Это заведет ее в тупик на пути взросления.
Что же ей делать? Еще мгновение, и решать будет поздно. Он уже отошел от нее и поклонился.
— Очевидно, в моем дальнейшем присутствии нет никакого смысла, — бесцветным тоном произнес он. — Желаю вам приятного вечера, миледи.
Он уже был почти у двери, когда она наконец очнулась.
— Дерек, — хриплым от напряжения голосом окликнула она. — Подожди.
Он остановился, но обернулся не сразу. Ему пришлось сделать над собой усилие. Благодарность захлестнула ее сердце, и на глазах выступили слезы.
— Спасибо. — Она моргнула, чтобы смахнуть слезы. — Я не могу… Я не могу тебя отпустить… До тех пор, пока не скажу тебе что-то важное.
Он не двинулся с места, но спросил:
— Что же это?
Времени на обдумывание не было. Придется руководствоваться интуицией. Она прислушалась к своему сердцу и выбрала честность.
— Я тебе солгала.
У него был такой вид, будто она его ударила. Испугавшись, она зажала рот ладонью. Несказанного не воротишь.
Под натиском долго сдерживаемой правды плотина прорвалась, и она уже не могла сдержать поток слов.
— Я знала, что это глупо и трусливо. Я знала это с той самой минуты, как… Я больше не хочу и никогда не буду тебе врать. Я надеюсь, что ты сможешь мен" простить. — Она запнулась, проглотила комок в горле и вздернула подбородок. — Я сказала тебе, что хочу быть богатой. Это ложь. Моя семья хочет, чтобы я стала богатой, потому что нуждается в деньгах.
Они не видят другого способа получить их, кроме как выдать меня замуж за богача. Ты об этом догадался, но я пыталась убедить тебя, что ты не прав. Я сказала тебе, что люблю деньги и поэтому мне нужен богатый муж. Это не правда.
Дерек все еще молчал, но подошел к окну и обнял ее.
Она прильнула к нему, почувствовав облегчение. Всего на минутку, пообещала она себе. Это будет нехорошо, если она долго так простоит. Уже то, что она здесь с ним одна, само по себе скандально.
— Каждый раз, когда я думаю, что наконец тебя понимаю, оказывается, что ты каким-то образом сбиваешь меня с толку. Хотя в данном случае я рад, что ошибся.
— Дерек, мне так жаль. Правда в том, что я запуталась. В последнее время я чувствую, что в голове у меня все перемешалось. Я сама не знаю, кто я, так как же кто-то другой может меня понять? Даже ты.
— Даже я. — Он поднял за подбородок ее лицо так, чтобы заглянуть ей в глаза, и улыбнулся. — Если это означает, что, по твоему мнению, я понимаю тебя лучше других, я этому рад.
Она высказала ему псе не подумав, но он был прав. Именно это она имела в виду.
— Да, я так считаю. Я в это верю. — Странно, но она действительно в это верила. — Глупо, не так ли? Я не могу понять, почему я в это верю.
В лунном свете его улыбка казалась ей загадочной.
— Согласен, в этом есть что-то непостижимое. Но это очевидно. Мы оба это почувствовали в тот первый вечер. Что между нами возникла какая-то связь. Ты помнишь?
Эта связь существует до сих пор.
Она молча кивнула и снова прильнула к нему, прижавшись щекой к его груди.
— Я помню.
Ее голос слегка дрожал. Как трудно пережить все это, подумала она.
Он немного подержал ее в своих объятиях, а она, закрыв глаза, с упоением прислушивалась к биению его сердца. Но потом вдруг поняла, что он трясется от сдерживаемого смеха.
— Значит, ты все-таки не такая уж и алчная.
— Не совсем, — пробормотала она.
— Я долго боролся с собой, пытаясь убедить себя, что без тебя мне будет лучше, что ты просто бессердечная охотница за деньгами. Но дело это оказалось трудным. — Он сжал ее крепче. — Я знал, что ты не такая, — тихо, но убежденно сказал он. — Как это говорят французы? У сердца есть причины, о которых разум ничего не знает.
Она не могла удержаться и на минуту зарылась носом ему в жилет. Запах был волшебным.
— Я надеюсь, что ты объяснишь мне, зачем ты мне лгала. И собственно говоря, почему ты только что в этом призналась.
— О, это легко. — Она как будто немного опьянела. Все эти разговоры о правде и лжи ударили ей в голову. И объятия Дерека тоже не помогали ей вернуть равновесие. — Я боялась, что не смогу оттолкнуть тебя, а думала, что должна.
Поэтому я лгала про то, что люблю деньги. Я надеялась, что тогда ты меня возненавидишь. Или хотя бы станешь меня избегать. А это, конечно, помогло бы мне устоять против тебя. Понимаешь?
— А как же признание?
— Мной в основном двигал страх. — В ее деланно беспечном тоне появились нотки самоиронии. — Я испугалась, что зашла слишком далеко и ты не намерен больше меня преследовать. — Она запнулась, поразившись собственной откровенности. Но она тут же поняла, что если сейчас не договорит, то снова позволит страху диктовать, как ей следует себя вести. Возмущение собственной трусостью подхлестнуло ее. Она сделала глубокий вдох и продолжила:
— Я уже в очень многом не уверена, Дерек, но я точно знаю, что я чувствую. И меньше всего на свете я хотела бы прогнать тебя сейчас, когда у тебя есть возможность изменить мое отношение к жизни. Наверно, это эгоизм с моей стороны…
Он закрыл ей рот поцелуем, и все ее мысли разлетелись, как перышки на ветру. Она позволила губам прильнуть к его рту, почти теряя сознание от желания. Ей пришел конец! Она знала это и пришла в отчаяние, но даже это отчаяние было приятно. Как она может оставаться добродетельной, если Дерек Уиттакер искушает ее своими страстными поцелуями? Она всего-навсего женщина.
Дерек оторвался от нее, а она, подняв подбородок и не открывая глаз, потянулась за его губами, но он уже поднял голову.
— Выходи за меня замуж, Синтия, — прохрипел он. — Мне встать на колени и умолять тебя? Если хочешь, я это сделаю.
— Нет. — Она открыла глаза. — Не надо.
— Но ты выйдешь за меня. — Это не было вопросом. Он решительно обнял ее. — Выйдешь.
— Нет! — в отчаянии воскликнула Синтия. — Дерек, я не могу обещать тебе этого. Столько всего может помешать.
Моя мать…
— Будь проклята твоя мать! Извини, — добавил он, почувствовав, как она напряглась. — Я не хотел, чтобы это прозвучало как неуважение. Позволить леди Баллимер решать твое будущее уже само по себе плохо. Хуже того, от нее, оказывается, может зависеть и мое будущее. — Он взял Синтию за плечи и немного отстранил от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. — Разве ты не понимаешь, дорогая, что, если ты согласишься выйти за меня замуж, я смогу защитить тебя от нее? От них всех. Никто больше никогда не будет читать тебе наставления или ругать.
Неужели влияние твоей матери настолько сильно, что она сможет не позволить нам пожениться?
На словах все было прекрасно, а в реальности… Синтия вздохнула.
— Сможет. Мне через два месяца исполнится двадцать один год, но…
— Значит, мы поженимся через три месяца. Июнь считается счастливым месяцем для свадеб.
— Дерек, прекрати! Все не так просто. — Она высвободилась из его рук и отвернулась. Она была и возбуждена, и подавлена. — На карту поставлено больше, чем наше счастье. И дело не только в том, чтобы пойти наперекор воле моих родителей, которые до конца своих дней будут обречены на благородную нищету, хотя это уже само по себе плохо. Я их люблю. И я люблю Баллимер — поместье, где я родилась и где живут дорогие мне люди… — Она ощутила, как к горлу подкатывает комок. — Все зависят от меня. Если я удачно выйду замуж, моя семья разбогатеет. Спасая землю отца, я спасу всех, кто на ней живет и работает. — Она посмотрела на него умоляющими глазами. — Дерек, неужели ты не понимаешь? Это страшная ответственность. Как я буду себя чувствовать, если подведу свою семью? Мне даже страшно об этом подумать.
Он внимательно на нее посмотрел.
— В таком случае нам придется что-нибудь придумать.
Должно же быть что-то, что мы смогли бы сделать. Тебе известно, сколько нужно твоей семье?
Она печально покачала головой:
— Понятия не имею.
— Сколько им обещал Файли?
— Тридцать тысяч, — неохотно ответила она.
Он был поражен.
— Тридцать тысяч фунтов?
— Да. Я понимаю, что это похоже на безумие. Но заметь — так было записано в брачном соглашении. У меня было такое впечатление, что мои родители надеялись, что он время от времени будет предлагать им дополнительную помощь по мере необходимости.
— Боже милостивый! — Дерек все еще не мог опомниться. — Мне такого не потянуть.
— Нет, конечно. И вряд ли это кому-то еще под силу.
Его вдруг осенила новая мысль. Он посмотрел на Синтию скептически.
— Знаешь, у Эллсуортов, возможно, денег куры не клюют, но я не могу себе представить, что они выложат кругленькую сумму в тридцать тысяч фунтов только для того, чтобы заполучить невесту для своего Джона. Даже за такую невесту, как ты, любовь моя. С какой стати они станут это делать? Если в него влюблена леди Ханна, он, вероятно, не так уж безнадежен, как мы с тобой предполагаем.
— О, я не думаю, что мама ожидает, что мне кто-то сделает предложение, равное тому, какое сделал сэр Джеймс.
Тогда обстоятельства были исключительными. — Она не хотела вспоминать о том времени. Ее помолвка с Файли была чрезвычайно неприятной.
Догадывался ли Дерек о ее мыслях? Она упорно рассматривала верхнюю пуговицу его жилета, но чувствовала на себе его взгляд.
— Он, должно быть, страстно желал тебя заполучить, — с сочувствием в голосе сказал Дерек. — А договориться о меньшей сумме он не мог?
— Нет, не мог. Мама — искусный переговорщик. А он, как ты сказал, очень хотел меня заполучить. — Синтия тяжело вздохнула и, прислонясь к косяку открытой балконной двери, изо всех сил старалась не выдать волнения, которое вызывали у нее воспоминания о ее первом сезоне. — Лондонскому свету было хорошо известно, что сэр Джеймс питает слабость к молоденьким девушкам — целомудренным, со светлыми волосами и нежной кожей и без какого бы то ни было жизненного опыта. В семнадцать лет я идеально подходила по всем статьям. — Синтия старалась говорить спокойно, но скрыть горечь ей плохо удавалось. — Мама и сыграла на его слабости. Цель была выбрана идеально. Сэр Джеймс был именно тем человеком, который был нужен ей, а я той, кто был нужен ему. — У нее вырвался почти истерический смешок. — Сама не знаю, зачем я тебе все это рассказываю.
— Затем, что я тебя об этом попросил. А еще потому, что ты мне доверяешь. Я правильно делаю, что злюсь?
У Синтии на глаза навернулись слезы. Она делала героические усилия, пытаясь улыбнуться.
— Ты прекрасно знаешь, что такие вещи происходят сплошь и рядом. Богатых мужчин заманивают в ловушки, и они, как правило, охотно в них попадаются.
— Я спросил, следует ли мне злиться из-за тебя, Синтия, что так поступили с тобой?
Ее передернуло. На губах промелькнула слабая улыбка.
— Еще никто не задавал мне такого вопроса. Я слышала, как люди жалеют ту рыбешку, что болтается на крючке, но вряд ли кто-либо задумывается над тем, насколько ужаснее себя чувствует наживка.
— А ты была наживкой. Моя дорогая, любимая девочка.
Он снова привлек ее к себе, а она прижалась к нему, чтобы найти утешение, хотя и сознавала, какая опасность таится в этой близости.
У нее было малодушное желание рассказать ему все, признаться, насколько было унизительно появляться на публике в почти прозрачных платьях, для того чтобы соблазнить сэра Джеймса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36