Волнение удвоилось, когда почти сразу она почувствовала ответное движение Дерека. Сидя напротив нее, он немного поменял положение, и на следующем ухабе, когда карета покачнулась, она ощутила, как его колено оказалось между ее коленями, и он внутренней стороной ноги — от колена до щиколотки — слегка прижался к ее ноге.
Она и не подозревала, какой чувствительной была внутренняя сторона ноги. Это интимное прикосновение шокировало. Все, что их разделяло, — это тонкая ткань, через которую она ощущала тепло его тела, его мускулистые икры.
Из полуоткрытых губ у нее непроизвольно вырвался тихий стон, а ее глаза, словно по собственной воле, вышли из повиновения и сдались. Она повернула голову и посмотрела на него.
На секунду их взгляды встретились. У нее перехватило дыхание. Он сидел к ней ближе, чем она думала. Проход между сиденьями был узким, а его ноги — длинными. Его глаза блестели. В полутьме кареты белела лишь манишка. Он был совсем рядом — такой желанный и недосягаемый. В голове проносились какие-то дикие мысли. Что могло бы случиться, если бы они были одни? Ее губы почти чувствовали вкус жгучих поцелуев, которые обещал его взгляд.
Лошади замедлили ход. За окнами кареты появились огни.
Путешествие окончено. Но Синтия не могла оторвать взгляда от глаз Дерека. Только когда карета, качнувшись в последний раз, остановилась, она пришла в себя. Настолько, чтобы выйти из экипажа и перейти улицу к зданию, где должен был состояться бал. Освободившись от чар Дерека, она приложила все усилия, чтобы не смотреть на него. Все же она еще долго ощущала то, что произошло между ними. Словно реальность осталась там, в темноте кареты, с Дереком.
Уже в фойе, ожидая, когда лакей возьмет у нее шаль, она услышала возбужденный шепот матери, теребившей ее за локоть:
— Боже! Какое великолепие! Мне и в голову не приходило, что здесь мы встретим столько элегантно одетых людей.
Синтия, все еще до конца не оправившаяся от потрясения, довольно невнятно и скорее машинально выразила свое согласие с матерью. Однако, оглядевшись, она обнаружила, что леди Баллимер права.
Бальные залы и залы для приемов и собраний были расположены на первом этаже здания, выглядевшего вполне современно. Оно, должно быть, было построено специально для таких случаев, как сегодняшний бал. Анфилада хорошо освещенных больших комнат была явно предназначена для балов. По одну сторону от фойе располагался ряд небольших комнат — гардеробные, буфеты, комнаты для игры в карты, а по другую — огромный бальный зал. Широкая мраморная лестница вела наверх в мезонин, откуда, по всей вероятности, был выход на балкон или галерею.
Леди Баллимер постучала по руке Синтии веером.
— Вон там наша компания, — показала она туда, где над всеми возвышалась фигура лорда Графтона. — Пошли к ним.
Расталкивая толпу, постепенно наполнявшую фойе, леди Баллимер поспешила к чете Графтонов. Синтия послушно шла сзади. Они не стали дожидаться, когда в здании появятся лорд Малком и Дерек, но это, как посчитала Синтия, было к лучшему.
Пока они шли, мать повернула голову и тихим голосом дала дочери последние наставления:
— Помни, любовь моя, что это не Лондон. Мы понятия не имеем, кто все эти люди, но осмелюсь заметить, что со многими из них в обычной обстановке мы бы не стали общаться. Ты должна танцевать только с джентльменами Оулдем-Парка или с теми, кого тебе представят Чейзы.
— Да, мама.
— И не забудь — не больше двух танцев с одним и тем же джентльменом. Даже с женатым.
— Я знаю, мама.
— Если только не случится так, что тебя пригласит в третий раз мистер Эллсуорт, но я и представить себе не могу, что он может позволить себе что-нибудь столь неприличное.
— Конечно, мама.
Для дальнейшего разговора уже не было времени. Они подошли к месту, где лорд и леди Графтон раскланивались с гостями. Присутствие на балу членов семьи Чейзов вызвало в толпе некоторый ажиотаж, что было неизбежно — они были самой богатой и знаменитой семьей в этом краю. Когда леди Баллимер и Синтия подошли к ним, лорд и леди Графтон уже были окружены местными дворянами, которые деловито здоровались с именитыми гостями. Мать Синтии, не теряя попусту времени, присоединилась к сэру Питеру, леди Эллсуорт и Джону, стоявшим несколько в стороне от толпы, и сразу же заговорила с ними.
— Боже, здесь столько народу, — заверещала леди Баллимер с сияющим видом. — Я рада, что в этой толпе у меня есть несколько друзей. Я не могу доверить свою дочь неизвестно кому, вы меня понимаете? Я настаиваю на том, чтобы она танцевала только с джентльменами, с которыми она познакомилась в Оулдсм-Парке. — Она многозначительно посмотрела на Джона Эллсуорта и улыбнулась ему. — Вы все такие галантные джентльмены, что я уверена, что моя Синтия не окажется среди молодых леди, оставшихся на балу без кавалеров.
Мистер Эллсуорт, видимо, правильно понял подсказку.
Он энергично закивал головой и высказал мнение, что леди Синтию совершенно невозможно не заметить даже в такой огромной толпе. После неловкой паузы, во время которой леди Баллимер выжидающе смотрела на Джона, он попросил Синтию разрешения пригласить ее на кадриль. Синтия, естественно, согласилась.
Очевидно довольная результатами своих усилий, леди Баллимер, взяв под руку леди Эллсуорт, отошла в сторону, оставив Синтию и мистера Эллсуорта дожидаться, когда заиграет музыка. Синтия чувствовала себя неловко. У нее так давно выработалась привычка не обращать внимания на мужчин, что ей было трудно расслабиться и начать естественную беседу. А добродушный мистер Эллсуорт был таким же застенчивым, как и она. Так они и стояли — мистер Эллсуорт, покачиваясь на каблуках и напевая себе что-то под нос, и Синтия, не знавшая, о чем с ним говорить.
Наконец Синтия отважилась:
— Наверно, уже скоро начнется кадриль.
— А? Да, да. Думаю, скоро начнется. Так всегда бывает, не правда ли? Бал всегда начинается с кадрили.
«В таком случае наши страдания скоро кончатся», — хотелось ей сказать. Наступила еще одна неловкая пауза. Поверх голов гостей Синтия увидела неодобрительный взгляд матери. Она знала, что должна сделать над собой усилие. Она повернулась к мистеру Эллсуорту, но не смогла перехватить его взгляд: он смотрел в другую сторону.
— Вы любите танцевать, мистер Эллсуорт? — громко спросила она.
Он покосился на нее глазом точь-в-точь как норовистая лошадь.
— Танцевать? Вы спросили, нравится ли мне танцевать? — Синтия, видимо, застала его врасплох. Он сглотнул, но потом обрел дар речи. — Я ничего не имею против танцев. Ведь надо танцевать, да? От вас этого ждут. Но учтите, я не очень хорошо танцую, — добавил он. — Я не из тех, кто… Я хочу сказать, что я не особенно… Ну, я никогда не увлекался…
— Танцами, — подсказала Синтия.
— Да. — Он явно был ей благодарен.
Оба они почувствовали облегчение, когда Ханна, оторвавшись от толпы, окружавшей ее родителей, подошла к ним. Ее присутствие облегчило страдания мистера Эллсуорта, да и Синтии тоже. Взяв его за руку и протянув Синтии другую руку, Ханна повела их из фойе в зал с таким видом, будто для них это было самым обычным делом — повсюду ходить втроем.
— Как это неприятно! — призналась она. — Я жду не дождусь, когда мы вернемся в Лондон. Я ненавижу быть в центре внимания, но каждый раз, когда мы получаем приглашение на эти местные балы, нас окружает толпа.
— Это и правда выводит из равновесия, — поддержал Ханну мистер Эллсуорт. Потом он улыбнулся Синтии, и его улыбка была самой естественной, какую она до сих пор видела. — Но осмелюсь заметить, что сегодня вечером вас обязательно будет окружать толпа, леди Ханна. Клянусь, вы просто очаровательны.
Ханна хотя и удивилась, но пришла в восторг от комплимента. Синтия испугалась, не заметил ли этот тугодум мистер Эллсуорт, что Ханна не сумела скрыть своих чувств.
Но она, видимо, переоценила умственные способности мистера Эллсуорта. Он не увидел ничего особенного в том восторженном взгляде, который на него бросила Ханна. Синтия была так возмущена, что ей захотелось сейчас же надрать ему уши. Потом она вспомнила о той роли, которую предназначила ей леди Баллимер. Она здесь не для того, чтобы сосватать Ханну за мистера Эллсуорта. Наоборот, она должна увести несчастного мистера Эллсуорта у своей подруги. А это означало, что она должна радоваться его несообразительности.
Настроение Синтии было испорчено. Утешала лишь мысль, что Ханна окажется гораздо счастливее, если не выйдет замуж за Джона Эллсуорта. Синтия должна в это верить…
Иначе сойдет с ума. Брак с мистером Эллсуортом, по ее мнению, — такое наказание судьбы, которого заслуживает только она. Если она позволит себе поверить, что Ханна и мистер Эллсуорт могли бы быть счастливы друг с другом, она будет считать себя еще более низкой и презренной.
Неожиданно по спине Синтии пробежали мурашки, и, еще не увидев Дерека, она поняла, что он появился в зале.
Она ощутила тревогу, которая охватывает человека при приближении грозы. Казалось, от него исходили какие-то невидимые токи. Она инстинктивно стерла с лица все эмоции и устремила взгляд в пустую середину зала.
Ханна подвинулась, чтобы дать Дереку место рядом с Синтией.
— Привет всем троим, — благодушно сказал он. — Я рад увидеть знакомые лица среди этих полчищ.
Ханна засмеялась.
— На этих балах всегда столько народу, что не протолкнуться.
— Надеюсь, милые дамы, вы сберегли для меня хотя бы по одному танцу.
Сердце Синтии сжалось от боли, когда она заметила, как Ханна бросила на мистера Эллсуорта робкий, полный надежды взгляд.
— Я пока еще никому ничего не обещала, — сказала она.
Это давало мистеру Эллсуорту замечательную возможность сразу же пригласить ее. Но мистер Эллсуорт, по своему обыкновению, ничего не заметил.
Синтия немного переместилась в сторону, чтобы показать, что она стоит как бы не со всеми, а только с мистером Эллсуортом.
— Я пообещала мистеру Эллсуорту танцевать с ним кадриль, — заявила она. А потом, вспомнив инструкции матери, улыбнулась ему. — Я еще не знаю, но, может, он захочет оставить за собой и некоторые другие танцы.
Это было утверждение, но Синтия произнесла его так, что оно было больше похоже на вопрос. Мистер Эллсуорт, видимо, пораженный ее неожиданным напором, часто заморгал.
— О, э… конечно. Думаю, мне захочется, леди Синтия.
Конечно же. Кто бы отказался? Да, если вы окажете мне честь… Я попытаю счастья…
Весь этот бессвязный лепет был начисто лишен каких-либо чувств, но был образцом пусть скудной, но все же галантности. Самое главное — ей удалось загнать его в угол.
Какими бы ни были его первоначальные намерения, ему придется попросить у нее по крайней мере еще один танец.
Это успокоит и ублаготворит маму. Следующий трюк, который ей надо совершить, — это сбежать, чтобы не дать Дереку загнать ее в такой же угол. Ему не составит это труда, а она не сможет отказаться танцевать с ним, ведь он, так же, как и она, гость в доме Чейзов.
Бог, а скорее музыканты, расположившиеся на балконе, сжалились над ней. Оркестр начал настраивать инструменты. Бал должен был вот-вот начаться. Мистер Эллсуорт предложил Синтии руку. Синтия с благодарностью оперлась на нее, бросив холодный взгляд на Дерека. Однако она избегала смотреть на Ханну, чувствуя, как разочарована ее подруга. Поэтому она не видела, какими взглядами обменялись Ханна и Дерек, после того как они с мистером Эллсуортом вышли на середину зала, чтобы занять места для кадрили.
Она могла только догадываться об этом и была рада, когда ее партнер нашел для них место в ряду танцующих в самом дальнем углу зала. Леди Ханна и мистер Уиттакер тоже заняли свое место, и оно оказалось, как и ожидала Синтия, рядом с ней и мистером Эллсуортом.
Началась кадриль. Уже не в первый раз Синтия задумалась над тем, почему балы всегда начинаются с кадрили. Научиться танцевать кадриль было делом нелегким, и всегда находились люди, которые либо путали последовательность фигур, либо шли не в том направлении. Очень скоро стало ясно, почему мистер Эллсуорт с такой скоростью встал с Синтией четвертой парой: увы, он был одним из тех, кто весь танец только и ждал, пока очередную фигуру сделает пара рядом с ними, чтобы самому повторить ее. В результате они с Синтией все время опаздывали. Он был настолько поглощен переменами фигур, что ни о каком разговоре не могло быть и речи. Весь танец он бормотал себе под нос, считая такты музыки, и все время смотрел на ноги других танцующих, стараясь предугадать, что потребуется от его собственных.
Когда танец подошел к концу, Синтия была раздражена сверх меры. Она была поражена его невоспитанностью. Зачем он пригласил ее именно на кадриль? Все в зале, должно быть, заметили, что он не умеет танцевать. Однако Синтия ничем не выразила своего неудовольствия. Она спрятала свое раздражение за улыбкой и взяла его под руку, чтобы он отвел ее на место.
Знакомая белая манишка вдруг оказалась в поле ее зрения, и ей ничего не оставалось, как остановиться. Все еще опираясь на руку мистера Эллсуорта, она подняла взгляд на Дерека и приподняла заученным движением бровь, выражая тем самым холодное недоумение.
Она уже не раз пресекала таким образом попытки заигрывания. Даже искушенные кавалеры вставали в тупик от этой слегка приподнятой брови. Взрослые мужчины, равно как и безусые юнцы, начинали краснеть, бормотать что-то невнятное и отходили. Но ее ледяной взгляд не произвел ни малейшего впечатления на дерзкого мистера Уиттакера.
Никакого смущения, испуга или на худой конец извинения.
Он лишь дерзко ухмыльнулся. Но в этой ухмылке чувствовался такой жар, что он мог бы растопить самое ледяное сердце, и Синтия почувствовала, что се воля парализована.
Ругая себя за непозволительную слабость, она выпрямила спину и подняла другую бровь.
— Мы мешаем вам пройти, мистер Уиттакер? — В ее голосе идеально сочетались вежливость и высокомерие.
— Как раз наоборот, — тут же ответил он с той же ухмылкой. — Это я вам мешаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36