Но мне кажется, ты очень рискуешь при столь ничтожной награде. Ведь если он…
Но она быстро перебила его.
— Да нет же, Брюс, нет Я знаю Рекса лучше, чем ты, он поверит всему, что я ему скажу!
Брюс иронически улыбнулся:
— Дорогая, мужчины не всегда столь доверчивы, как считаете вы, женщины.
В конце концов, он согласился поехать с ней в деревню на пять-шесть дней после того, как он закончит все дела. Стало известно, что из Перу вышел испанский торговый корабль с грузом золота и серебра и возвращается домой. Брюс рассчитывал перехватить его в конце мая, а это значило, что ему следует выйти из Лондона в середине этого месяца.
Еще когда Брюс согласился взять ее с собой в Лондон, Эмбер решила, что это она смогла уговорить его. И до сих пор не осознавала, что он эгоист и ему безразлична ее судьба. Да, он предупреждал ее, но сам не был уверен, станет ли защищать ее от опасностей, которым она подвергала свою жизнь, или от ее собственного отчаянного легкомыслия.
Они отправились по главной дороге через Суррей в направлении побережья. В Лондоне шел дождь, он не переставал уже полтора месяца, поэтому ехали они медленно и часто останавливались, чтобы вытащить колеса из топкой грязи. Но загородный пейзаж был чудесен. Они проезжали по самому сердцу сельскохозяйственной Англии, где на невысоких холмах располагались процветающие фермы. Кое-где угодья отгораживались заборами, но такая практика еще не везде вошла в моду. Коттеджи и особняки строились из кирпича вишневого цвета, серебристого дуба в окружении больших красивых садов с зарослями фиолетовой и белой сирени, пурпурных роз.
Эмбер и Брюс сидели рядом, держа друг друга за руки и поглядывая в окна кареты. Они негромко беседовали, и его присутствие, как всегда, давало Эмбер ощущение уверенности, что так будет вечно, ей больше ничего не нужно от жизни, только он, его присутствие рядом.
— Этот вид напомнил мне о доме, — произнесла Эмбер, показывая на деревню, мимо которой они проезжали. — Я имею в виду Мэригрин.
— Дом? Не значит ли это, что ты захотела вернуться?
— Вернуться… в Мэригрин? Конечно же, нет! Только от одной этой мысли мне делается худо.
В первую ночь они остановились в маленькой гостинице, а так как дождь не переставал, они решили дальше не ехать. В комнате было тепло, уютно, кормили вкусно. Хозяин оказался ветераном гражданской войны; это был энергичный старик, который пользовался каждым удобным моментом, чтобы обрушить на Брюса нескончаемые воспоминания о принце Руперте и Марстонских болотах — Эмбер и Брюс были единственными постояльцами.
Но неделя, на которую Эмбер возлагала такие большие надежды, казалось, набирала скорость с каждым днем, драгоценные часы и минуты мчались все быстрее, ускользали из рук, а Эмбер пыталась удержать их, вернуть обратно. Ведь скоро все кончится — он исчезнет…
— О, ну почему, почему время проходит так быстро, когда хочешь, чтобы оно не спешило? — восклицала она. — Я мечтаю, чтобы часы остановились!
— Разве ты не научилась относиться осторожно к тому, что ты желаешь?
Они проводили дни в праздности, долго лежали по утрам и рано ложились спать по вечерам. За окнами шел дождь, а они сидели у огня, играли в карты: плут, веришь-не-веришь. Он неизменно выигрывал, и хотя Эмбер считала, что научилась ловко мошенничать, он всегда ее ловил на обмане. Если вечер выдавался хороший, как бывало несколько раз, они играли в кегли на лужайке перед гостиницей.
Они привезли с собой сына, а также Нэн и Теней. Брюс договорился с Элмсбери, чтобы они взяли малыша к себе в семью и воспитывали его вместе со своими детьми. Эмбер была счастлива, что Брюс с любовью относится к ребенку, которого она ему родила. Эта любовь порождала в ней надежду, что когда-нибудь Брюс все-таки бросит свою скитальческую жизнь и женится на ней или возьмет ее с собой в Америку.
До последнего дня она держалась своего решения не спорить с ним, но потом все же поддалась искушению сделать еще одну попытку отговорить его.
— Не могу понять, почему ты хочешь жить в Америке, Брюс, — и она, надув губки, добавила, прежде чем он успел ответить: — Что хорошего в той стране, ведь там ничего нет, только индейцы и чернокожие! Сам же говорил, что там нет городов таких, как Лондон. Боже мой, что ты будешь там делать? Почему бы не вернуться в Англию и жить здесь после того, как ты перестанешь заниматься каперством?
Дождь прекратился, и выглянуло солнце. Они расстелили одеяло на траве под березой, и Эмбер села на него, сложив ноги по-турецки, а Брюс лег рядом на живот. Разговаривая, Эмбер не спускала глаз с ребенка, который отошел на несколько ярдов к пруду посмотреть на утят, что плавали у берега. За собой он волочил на веревке деревянную куклу. Эмбер только что предупредила его не подходить слишком близко к воде, но он так увлекся утятами, что не обратил внимания на слова матери.
Брюс, покусывая травинку и сощурившись от яркого солнца, взглянул на Эмбер и усмехнулся:
— Да потому, дорогая моя, что той жизни, которую я желаю для себя и своих детей, в Англии больше не существует.
— Твоих детей! Сколько же у тебя выродков, скажи на милость? Или, может быть, ты женат? — неожиданно спросила она.
— Нет, конечно же, нет, — и он сделал резкое движение, когда Эмбер попыталась возразить. — И давай больше не будем говорить на эту тему.
— А я и не собиралась! Ты слишком высокого мнения о себе! Я не собираюсь навязываться тебе в жены!
— Я ничего такого и не думал, — согласился он. — Я только удивлен, что ты еще не замужем.
— Нет, не замужем, потому что была круглой дурой и считала, что ты… Нет… я не хотела этого говорить! Но почему же ты не любишь Англию?
— Господи, ты мог бы жить при дворе и пользоваться всеми привилегиями!
— Да, возможно, но цена слишком высока для моего кошелька.
— Но ты ведь достаточно богат…
— Дело не в деньгах. Ты же ничего не знаешь о королевском дворе, Эмбер. Ты видишь только внешнюю сторону. Видишь красивые наряды, драгоценности и прекрасные манеры. Но это не истинный Уайтхолл. Настоящий Уайтхолл — это вонючее гнилое яйцо. Он выглядит хорошо, только пока не раскроешь его и тогда — вонь до небес…
Она не верила сказанному и собиралась возразить, но тут раздался всплеск и громкий крик — ребенок упал в пруд. Брюс мгновенно вскочил на ноги и бросился вперед, за ним Эмбер. Он вытащил сына из воды, и когда ребенок оказался в руках отца целым и невредимым, все трое разразились громким смехом. Брюс посадил его себе на плечо, и они отправились в гостиницу, чтобы переодеть мальчика.
На следующий день поздним вечером Эмбер рассталась с Брюсом у дома Элмсбери. Нянька, которую он уже нанял, вышла и взяла ребенка. Секунду Брюс стоял под дождем у открытой дверцы кареты, а Эмбер боролась со слезами. На этот раз она решила, что постарается оставить в его памяти как можно более приятный образ, но в горле уже першило от слез, и Эмбер подумала, что не сможет вынести разлуки. Она часами заставляла себя говорить и думать о всякой всячине, но только не о расставании, но теперь она не могла больше притворяться. Да, пора было прощаться!
— Мы еще увидимся с тобой, когда ты вернешься, Брюс… — прошептала она, потому что не доверяла больше своему голосу.
Брюс глядел на нее молча. Потом сказал:
— Я положил тысячу фунтов на твое имя в банк Шадрака Ньюболда, ты сможешь их получить через двадцать дней после подачи требования. Если у тебя будут неприятности с Морганом из-за наших встреч, тебе помогут эти деньги. — Он быстро наклонился, поцеловал ее, повернулся и ушел. Эмбер смотрела вслед, смотрела, как постепенно он растворялся, поглощенный влажной тьмой, и вдруг, уже не в состоянии больше сдерживаться, разрыдалась.
Она еще плакала, когда добралась до дома. У нее возникло ощущение, будто она долго отсутствовала, странное отчуждение не покидало ее, пока она медленно поднималась по лестнице. Дверь уже отперли, и Эмбер вошла в комнату. Там ее ждал Рекс.
Глаза Рекса были налиты кровью, лицо давно небритое, он заметно осунулся от бессонных ночей и выглядел неопрятно. Удивленная тем, что он дома, и его видом, Эмбер на секунду остановилась, непроизвольно всхлипывая, хотя слезы перестали течь с момента, как она увидела Рекса.
— Так, — спокойно произнес он наконец. — Вероятно, твоя тетя Сара умерла. Из-за чего же еще тебе так расстраиваться?
Эмбер чувствовала себя неуверенно, она не поняла, был ли сарказм в его словах. Но она не предполагала, что Рекс мог быть столь спокоен, узнав, где она была.
— Да, — ответила Эмбер, — бедная тетя Сара. Для меня ее смерть — страшный удар… она была единственной мамой, которая…
— Не утруждай себя ложью. Я знаю, где ты была и с кем.
Он говорил сквозь зубы, как бы выплевывая каждое слово, и хотя не повышал голоса, она видела, что Рекс безумно, смертельно разъярен. Она открыла рот, чтобы возразить, но он резко оборвал ее.
— Каким же идиотом ты считаешь меня? Думаешь, мне в голову не пришло, почему этот твой ребенок носит то же имя, что и он? Но ты столько раз давала мне обещания: что, ты никогда не изменишь мужчине, который тебя любит! И я стал верить тебе, доверять тебе во всем, что бы ни случилось. А вы оба выехали за город одновременно… Ты неблагодарная маленькая потаскуха… Четыре дня и четыре ночи я ждал твоего возвращения… Ты хоть представляешь, что я пережил после твоего отъезда? Конечно же, нет! Ведь ты никогда не думаешь ни о ком, всю свою жизнь только о себе, ты никогда не тревожилась за того, кому делаешь больно, если получаешь то, чего хотела… Ты эгоистична, расчетлива, дешевая продажная тварь. Мне хочется убить тебя… я с удовольствием убил бы тебя… я бы с радостью наблюдал, как ты умираешь…
Он продолжал говорить монотонным низким голосом, совсем не знакомым ей, его лицо исказилось от гнева, боли, ревности и превратилось в маску, которую Эмбер не могла узнать. Она никогда не знала этого человека, не знала, что такой человек существует под личиной спокойного и мягкого Рекса Моргана, нет, это был чужой, злобный человек, совершенно незнакомый ей.
Эмбер в ужасе уставилась на него. Она отступила на шаг-другой, чтобы повернуться и убежать, если он сделает хоть шаг к ней. Рекс стал медленно приближаться. И как испуганное животное, Эмбер повернулась, но тот оказался быстрее. Прежде чем она поняла, что происходит, Рекс схватил ее и притянул к себе. Эмбер закричала, Рекс ударил ее по лицу так сильно, что ее голова откинулась назад.
— Заткнись, трусиха вшивая! Я ничего тебе не сделаю!
Каждый нерв, каждый мускул Рекса трепетал от напряжения, чтобы не сорваться, не выплеснуть всю накопившуюся ярость. Эмбер глядела на него большими сверкающими от страха глазами, но он так крепко держал ее, что она не смогла бы сделать ни малейшего движения, если бы попыталась.
— Да, я хочу оставить тебя в живых… я хочу, чтобы ты прожила достаточно долго и испытала то, что испытывал я… я хочу, чтобы ты жила и мечтала о смерти, потому что он… — и вдруг он отпустил ее.
Освободившись, Эмбер встряхнулась, она едва ли понимала, что он говорит, но сейчас, когда Рекс пошел к выходу, она резко вскинула глаза.
— Куда ты идешь? — она неожиданно поняла, сразу поняла, что он имел в виду. — Рекс! Не вздумай драться с ним!
— Я буду драться, и я убью его! Убедившись, что ее собственная жизнь вне опасности, Эмбер бросила на Рекса взгляд, полный гнева и презрения.
— Ты с ума сошел, Рекс Морган, если вызовешь его! Он ведь лучше тебя владеет шпагой…
Рекс нахлобучил шляпу, взял плащ и быстро вышел. В дверях он столкнулся с Нэн, Теней и Иеремией, которые входили с полными охапками пакетов и коробок, оттолкнул их, смел с пути, не извинившись.
Нэн еле удержалась на ногах; широко открытыми глазами она удивленно поглядела в спину удалявшегося Рекса.
— Куда это он такой злой, мэм? — она взволнованно взглянула на Эмбер. — Неужели он станет драться с лордом Карлтоном?
— Он будет дураком, если решится! — пробормотала Эмбер и отвернулась.
Но Нэн бросилась вниз по лестнице следом за ним:
— Капитан Морган! Капитан Морган! Вернитесь!
Глава двадцать первая
Час спустя в комнате Эмбер появился Брюс.
Он вошел очень быстро, кипя от гнева, который не исчез, даже когда Эмбер выбежала из спальни ему навстречу. На ней был только халат. Радость ожидания пропала, когда она увидела, что Брюс очень сердит.
— Что случилось, Брюс? В чем дело?
Он подошел и передал ей сложенный листок бумаги со сломанной сургучной печатью.
— На, посмотри! Мне только что принесли это письмо!
Эмбер развернула бумагу и прочитала:
"Сэр! Вы нанесли мне оскорбление, которое неприемлемо для джентльмена. Встречусь с Вами завтра утром в пять на Мэрроубоун-Филдз, там, где Тайбернский ручей пересекает дорогу. Возьмите с собой Вашу шпагу. В противном случае, я к Вашим услугам в любое назначенное Вами время.
Ваш слуга, сэр, Капитан Рекс Морган".
Почерк корявый, перо несколько раз царапало бумагу, оставляя на ней чернильные пятна.
Ослепленный яростью, Рекс опустил половину формальностей при вызове на дуэль: по обычаю, вызываемый имел право выбора места и времени поединка, а также вида оружия. Кроме того, Рекс ничего не написал о секундантах, что тоже входило в ритуал дуэли на французский манер. Дуэли привезли из Франции, и они уже стоили Англии нескольких ненужных смертей.
Эмбер подняла глаза на Брюса и отдала письмо:
— Ну?
— Что — ну? Тебе нечего сказать? Ради Бога, Эмбер, что с тобой? Ведь ты знаешь, он потеряет звание, его отправят в ссылку! Он может вообще никогда не вернуться назад! Если тебе все равно, что станется с ним, то подумай хотя бы о своем собственном будущем! Найди Рекса и скажи ему, что для этой глупой встречи просто нет причины!
Пораженная, Эмбер остолбенела. Ее обидел отказ — очевидно, Брюс не считает ее достаточной причиной для дуэли. Ее гордость была уязвлена, она захотела оскорбить Брюса. С насмешливой улыбкой на губах Эмбер произнесла:
— Ты удивляешь меня, лорд Карлтон.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он, и глаза его сузились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67