О чем он думает?!
Он изучал ее глаза, пепельный цвет ее волос. Молодая женщина, опустившая взгляд, не могла быть мисс Гэмп. Она была слишком худой, слишком грациозной, слишком опрятной. Он перевел взгляд на ее руки. Ногти были короткими, пальцы длинными. Он чувствовал, насколько нежна ее ладонь, когда он целовал ее руку.
Но лимонный запах тоже был реальностью, он не был плодом его воображения. Что за наваждение? Может быть, они обе пользуются одной и той же туалетной водой? Нет ничего удивительного, ведь все же она внучка мясника и, естественно, вполне может пользоваться теми же духами, какими пользуются служанки. Да, именно этим и объясняется то, что от обеих исходит лимонный запах.
Виконт изредка улыбался некоторым остротам, которые позволял себе Ричард Эллиот во время их непродолжительного разговора, а мисс Эллиот все это время молчала. Большим усилием воли он заставил себя подавить голос страсти. Он нередко шокировал светское окружение своими выходками, но не до такой степени, чтобы давать волю необузданным порывам перед хозяином и его дочерью, которых видел впервые. Вот и сейчас он внешне выглядел весьма достойно. Представление ему мисс Эллиот и разговор с ней продолжались не более пяти минут. Это было умно со стороны старика. Эллиот вряд ли рассчитывал на быстрое сближение его дочери с Джослином. А если и рассчитывал достичь этого, то не кавалерийской атакой.
Ник прервал размышления друга:
— Отлично, отлично… мисс Эллиот — это и есть наша фигуристка. Я так понимаю, мое задание отменяется, — толкнув Джослина плечом, сказал Ник. — Что ж, я думаю, она вполне отвечает требованиям, вполне подходит тебе. Правда, не красавица, но ты же и не ищешь красавицу жену.
— Нет, — сказал Джослин слабым голосом.
— Ну и в чем же дело?
Джослин посмотрел на мисс Эллиот. А она тут же взглянула в его сторону и поймала его взгляд. Глаза их встретились, и он довольно долго глядел на нее, затем улыбнулся ей. Она от смущения покраснела и отвела взгляд. Он повернулся к ней спиной. Не надо было вот так открыто показывать слишком нетерпеливое свое желание.
— Что ты сказал? Почему не красавица? — спросил он Ника. Ему необходимо было отвлечься, чтобы опять не попасть в когти вожделению. — Красивые женщины имеют склонность быть похожими на драгоценный сосуд, такой, например, как Веджвудская ваза, стоящая у меня на камине. Снаружи все прекрасно, а внутри пустота. Они заучили только одно, что от них требуется, — холить и лелеять свою внешность, и они только о том и думают, как поддерживать ее в надлежащем виде. Больше всего они боятся того, что в один прекрасный день они потеряют свою красоту. А без нее — кому они нужны? Никто не захочет иметь дело с осколками Веджвудского фарфора.
— И все равно, — задумчиво добавил Ник, — красивые женщины не могут быть застрахованы от того, что не попадут в ловушку таких мужчин, как ты.
Джослин кивнул в сторону мисс Эллиот:
— Она потрясающе играет; особенно это приятно перед ужином.
Мисс Эллиот сидела сейчас за фортепиано, находившимся в алькове. Она исполняла вальс Шопена. В комнате все замолчали, прислушиваясь к ее игре.
Она играла так легко, как недавно парила надо льдом. Он как будто ощущал ее легкое касание пальцами клавиш, ее утонченное восприятие того, что она исполняла — исполняла, как-то по-своему интерпретируя произведение. Джослин и Ник переглянулись. Обычно все молодые леди учатся играть на фортепиано. Он провел немало светских вечеров, подвергаясь пытке слушать начинающих пианисток.
По всему было видно, что Элизабет Мод Эллиот была пианисткой-любителем. Когда он наблюдал за ней во время игры, было видно, что она вообще забыла про аудиторию, которая собралась вокруг. Она преодолевала сложные музыкальные пассажи, как моряк преодолевает шторм на море. Когда она закончила играть, он обнаружил, что хочет ее с еще большей силой и влечение к ней все возрастает. Толпа гостей окружила ее и поздравляла с прекрасной игрой. Он отошел назад, так как не хотел быть частью этой толпы.
Ник опять толкнул его плечом и ехидно сказал:
— Только подумай, что скажет твой отец, если ты представишь мисс Эллиот в качестве своей невесты!
— Я не собираюсь представлять ее в качестве невесты, сомневаюсь, что мы подошли бы друг другу. Хотя, если представился бы такой невероятный шанс, что она стала бы моей невестой, меня совершенно не беспокоило бы, что скажет отец. Вообще отец силой заставил меня задуматься о женитьбе, и я знаю, какую жену я хочу.
— Знаешь? Ты меня удивляешь.
— Если я хочу убрать с дороги Эйла, претендующего на наследство, — продолжал Джослин, — я это сделаю, выдвинув и свои собственные условия. Я могу заставить страдать отца, представив ему в качестве невест дочерей торговцев или даже женщин легкого поведения, но я не дурак. От герцога слишком многое зависит, — Джослин отвел взгляд от мисс Эллиот и посмотрел на Ника. — У меня к будущей жене несколько непременных требований — страсть и нежность, утонченность в любви и скромность. Женщине следует заботиться о доме и детях, ее не должны чрезмерно интересовать проблемы вне дома. Я не требую от нее большого ума, лишь бы она умела слушать меня и признавала мою направляющую силу. Она должна заботиться о том, чтобы мне всегда было хорошо и я был всем удовлетворен.
— И конечно, она не должна вмешиваться в твои дела, не должна быть препятствием, — сказал Ник.
— Естественно. А в свою очередь я не стал бы мешать ее интересам.
Они переглянулись, полностью согласившись друг с другом.
— Они опять идут сюда, — сказал Ник. — Наверняка тебе придется вести ее за стол.
Ник был прав. Джослин предложил свою руку Элизабет Эллиот. Мистер Эллиот пошутил, что цвет лица его дочери как-то странно отличается от цвета лица виконта. И действительно, лицо Лайзы покраснело от смущения, и она готова была провалиться сквозь землю. Он опять почувствовал запах лимона и в тот же момент решил, что может вполне удовлетворить свое страстное желание обладать мисс Эллиот, раз он не может заполучить для этой цели мисс Гэмп.
— Я испытываю истинный восторг, что я удостоился чести сопровождать вас, — сказал он, поклонившись ей. — И не обращайте внимания на слова вашего отца. Это все оттого, что он гордится вами… И он прав, мисс Эллиот.
Лайза быстро взглянула на него и тут же отвела взгляд, уставившись в пол. Ее щеки опять запылали, и, как ни странно, он также немного покраснел.
Овладев собой, она опять посмотрела на него и улыбнулась:
— Спасибо, милорд.
Ее голос был нежным и мягким, как у ее матери, однако, в отличие от матери, она заканчивала предложения. Его умилила эта трепетная, робкая манера, с которой она произнесла слово «милорд».
— Прошу вас, мисс Эллиот, — поклонился виконт, пропуская ее вперед, и они вошли в столовую. Отодвинув ее стул, он помог ей сесть. Она села и посмотрела на него, пронзив его взглядом насквозь.
— Меня все зовут Лайза, милорд. Зовите и вы меня так…
9
Она знала, что гостиная непременно шокирует его. Стараясь не смотреть на него, когда он заходил туда, Лайза все же увидела его замешательство, и у нее упало сердце, но она тут же взяла себя в руки. Она не могла порицать его за то, что ему не нравится эта комната, ему были чужды вкусы хозяина этого дома. В конце концов он жил в домах совсем другого типа — старинных, построенных много столетий тому назад, а Стрэтфилд-Корт был эклектикой новых времен. Он посмотрел на потолок, и она даже съежилась, представляя его ощущения. Такие веерные своды, как здесь, в гостиной, можно было увидеть разве что в кафедральных соборах. Гостиная была похожа на витиеватую пещеру, отделанную разными архитектурными излишествами.
Стоит ли ей вообще переживать, как этот человек отнесся ко вкусу ее отца, и даже если ему что-то не нравится, какое ей до этого дело? Ей бы лучше последить за своими манерами. Пока его не было здесь, ее это не заботило. Но сейчас, при нем, она стала изображать из себя такую робкую и трепетную девушку, какой она и должна выглядеть в его глазах. Она-то знала, что за маской обаятельного аристократа, каким он здесь предстал, стоял человек, не расстающийся с оружием. Она видела, как этот мужчина небрежно кладет револьвер в карман, будто бы это его неотъемлемый атрибут, такой же, как для другого часы в специальном кармашке. Она знала, что перед ней тот человек, который не пожалеет врага в смертельной схватке.
Когда он так же безжалостно смотрел и на нее, она не могла скрыть дрожь в голосе, ее руки тряслись, а щеки розовели. Сейчас все это играло ей на руку, так как она выдавала себя за робкую и застенчивую простушку. Хотя она очень правдоподобно играла свою роль, все это раздражало ее. Она ненавидела притворство. Если бы она не подозревала в нем убийцу своего брата, она с удовольствием была бы сама собой.
Он делал вид, что ничуть не увлечен ею. Она была уверена, что он сделал ошибку, ища компании ее матери. Ведь ее мать не могла поддержать разговор ни в одной из тех областей, которые его интересовали. Она не разбиралась ни в политике, ни в военных реформах и не имела представления о проблемах борьбы с холерой.
Как только виконт отходил от нее, Лайза обретала необходимое спокойствие и могла ему мысленно высказать все, что думала о нем. А ей очень хотелось подойти к нему и сказать, что она прекрасно знает, что он не собирается жениться на внучке мясника, что его интересует только политическая поддержка ее отца для его друга Эшера Фокса, и вообще — почему бы ему не раскрыть всей правды, а заодно не сказать — убийца ли он?
Но что это? Он подходит к ней?! Стоило ей мысленно обрушить на него чувства возмущения и негодования, и он словно интуитивно чувствовал это.
— Мисс Эллиот, несколько мгновений без вас показались мне вечностью.
Лайза уставилась в пол, теребя в руках носовой платок и в то же время с трудом подавляя возникшее вдруг желание наступить ему на ногу, как это делала уже мисс Гэмп.
— Как галантно, э… э… очень галантно с вашей стороны, милорд…
Он оглядел комнату, где группами стояли гости.
— Вот мы и одни. Ваш отец — большой стратег. Он, наверное, всех пригласит в музыкальную комнату, чтобы во всей красе продемонстрировать ваше умение?
— О, что вы, я надеюсь, что он не сделает этого.
Лайза сразу зажала рот рукой, как будто сказала что-то невпопад. Она ненавидела играть на людях. Она ненавидела, когда кто-либо обсуждал ее игру на фортепиано. Игра для нее всегда была испытанием, она боялась ошибиться, особенно на людях, когда волновалась. Но сейчас она не должна была показать своих чувств и выдать себя перед виконтом.
Он улыбнулся, глядя на нее:
— У нас есть что-то общее с вами. Я тоже ненавижу, когда меня выставляют напоказ.
— Как будто премированную корову, — вырвалось у нее, и она прикусила язык, поняв, что сказала какую-то нелепость.
Улыбнувшись, он поправил:
— Простите, но я хотел бы уточнить: как премированного быка.
Говоря это, он обшаривал ее глазами по лицу, шее, груди и бедрам. Действительно животное! Она была на грани того, чтобы ударить его. И вдруг она сказала то, чего он совершенно не ожидал услышать. В этот момент ее мать выходила из комнаты. Она всегда быстро уставала, ей было душно при большом скоплении народа, и начиналась головная боль.
— Я вижу, моя мама уходит, милорд. Я тоже устала и должна сказать ей спокойной ночи.
— Вы уйдете? Сейчас?
Его растерянный вид был бальзамом для ее измученной души.
— Да, милорд.
Виконт быстро овладел собой, оправился от шока — и он пожелал ей приятного вечера. Она взяла под руку свою мать, которая была сконфужена оттого, что ее муж не сопровождает ее и вообще оставил ее одну.
Лайза попрощалась с гостями. Двери гостиной закрылись, как только Лайза с матерью вышли. Они прошли через картинную галерею, по коридору, через который можно было попасть в женскую половину дома.
Хозяин распорядился отвести для женщин комнаты в одной части здания, а для мужчин — в другой. Каждая часть имела свои лестницы, входы и выходы, коридоры, что исключало возможность тайных встреч.
Идя от матери по мраморному полу коридора, Лайза поскользнулась и чуть не упала. Уже осторожнее она пошла к лестнице. Вдруг она услышала, что сзади хлопнула дверь. Она обернулась и увидела Лавдэя, который вышел из комнаты прислуги. Лайза уставилась на него. Он поклонился ей. Приподняв свою юбку, она, стараясь не показать своего замешательства, медленно направилась к лестнице такой походкой, которая в ее понимании была свойственна лишь господам.
Когда она пришла к себе в комнату, она в ярости повторяла:
— Черт, черт, черт!..
— Мисс, что с вами?
Это была ее служанка Эммилайн, которая работала у нее в «Пеннантс». Она раскладывала для нее ночную сорочку.
— Да ничего, ничего, — сказала Лайза, стаскивая с себя перчатки.
— О, мисс, я никогда не была в таком доме раньше!
Лайза кивала ей головой, но в действительности она ее почти не слушала.
— Я никогда не видела ни такого количества слуг, ни столько комнат, — говорила Эммилайн и, загибая пальцы, стала перечислять:
— Тут вам и комната для уборщиц, и комната для чистки одежды, комнаты для лакеев, комната, где хранится оружие, комната для досуга, не говоря о многочисленных кладовых. И все это только в мужской половине дома. Всяких разных комнат много и в женской половине — комната для рукоделия, несколько кладовых, комната для экономки, кухня и чуланы, две буфетных, посудомоечная и еще…
— Ну и как тебе все это?
— Этот дом — просто дворец, мисс!
Лайза вспомнила, в какой лачуге жила Эммилайн в Сент-Джайлзе, и не стала продолжать этот разговор, чтобы не расстраивать ее.
— Уже поздно, ты можешь идти, — сказала Лайза.
— Спасибо, мисс.
Оставшись одна в своей огромной спальне, она огляделась вокруг. Она отметила, что вся мебель была «одета», словно в какие-то одежды, в чехлы с кисточками, оборочками. Над кроватью висел огромный навес. В каждом закоулке обязательно стояла статуэтка. Она сравнивала эту комнату со своим офисом в «Пеннантс», где не было ничего подобного — ни единой статуэтки, никаких оборочек, кисточек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41